Анна Берсенева - Этюды Черни
– Я и сама не понимаю, – сказала Люба. – Мне никогда не было сорок лет. Я не знаю, что делать в этом возрасте. Я нервничаю и теряюсь.
– Может, ты приедешь? – Кира перевела взгляд на Сашу. – Любка мужнины гормоны караулит, а ты что? Приезжай, Саш! У нас хорошо, цветет уже все. Федор дерево посадил. Думал, черешня, оказалось – дуб.
Для жизни в Америке, то краткой, то продолжительной, Царь купил дом в Нью-Джерси. Саша бывала в этом нью-йоркском пригороде у друзей, когда пела в «Метрополитен Опера». Она вспомнила тихие улочки, и живые изгороди, и веселые домики с цветниками – окна их, казалось, подмигивали прохожим. Патриархальная, пронизанная покоем Америка начиналась прямо у подножия небоскребов.
«Может, мне такое сейчас и надо? – подумала Саша. – Вместо всех этих… Марий Таллас».
– Знаешь, а я, наверное, приеду, – сказала она. – Я тебе завтра вечером позвоню и точно скажу, Кир, ладно?
Прежде чем что-либо решать, ей нужно было увидеть Филиппа. Еще сегодня утром она просто хотела его увидеть, а теперь ей это было вот именно нужно, необходимо.
То, как уверенно она подумала, что могла бы иметь от него ребенка, смутило ее и встревожило. Что это значит, почему вдруг возникло в ее сознании? Надо увидеть его и понять…
– Ой, Саш! – радостно воскликнула Кира. – Правда приедешь? Ты не думай, просто садись в самолет и прилетай. Ну пожалуйста! Воспрянь мой дух!
– Так что там насчет конечности и бесконечности Вселенной? – напомнила Люба.
– А что это тебе вдруг в голову пришло? – спросила Кира.
– У нас же Васька в школе для гениев учится. Сочинение задали. Крошка сын к отцу пришел, и они уже часа три спорят. Я и решила у тебя уточнить.
– Все равно это будет только мое субъективное мнение…
Пока Кира рассуждала про бесконечность Вселенной, Саша вспоминала, как Филипп сказал ей утром по телефону, что соскучился страшно, и часы считает, и жалеет даже, что именно сейчас затеял открывать представительство своей фирмы в Новосибе – слишком часто приходится расставаться. Она вспоминала его интонации, его дыхание… Счастье охватывало ее. Это было самое настоящее счастье, его невозможно было перепутать ни с чем, как родовые схватки!
– Как же ты сядешь и полетишь? – спросила Люба, когда они простились с Киркой и выключили экран. – А виза?
– У меня вид на жительство, – ответила Саша. – Грин кард фор талент. Ее артистам дают, ученым. Спортсменам еще.
– Ну понятно, талантам, – кивнула Люба.
– Так что мне и неплохо бы уже в Америке показаться, раз вид на жительство дали. Хоть по этой карте они не требуют по полгода там жить, но все же. Правда, поеду.
– Давай, – кивнула Люба. – На Кирку смотреть жалко, а ты ее реанимируешь. Все-таки если в детстве с кем дружил, то он потом – как удар в сердце.
– Почему удар? – удивилась Саша.
– Ну, вот я когда тебя, или Кирку, или Царя вижу, у меня сердце по-другому стучать начинает. От одного вашего вида, честное слово. Почему – не объяснишь.
– А надо объяснять? – улыбнулась Саша.
– Не надо.
Люба улыбнулась тоже. И удар в сердце – не удар, а ободряющий вздох – почувствовала Саша от ее улыбки.
Глава 15
– Знаешь, в чем главная прелесть здешней жизни?
Кира обвела взглядом газон с яркой весенней травой, сливу в кружевном облаке прозрачных белых цветов, беседку под дубом, персиковое дерево у веранды.
– Знаю. В отсутствии смятения, – сказала Саша.
– Ну, может, и в этом, – кивнула Кира. – Но больше всего – в значительности внутренней жизни. Внешняя жизнь здесь размеренная, однообразная, ничего в ней заметного не происходит, и все внутреннее поэтому приобретает гигантские размеры. Даже чрезмерные, – добавила она. – Шекспировские трагедии смело можно перемещать в провинциальную Америку.
Кирка всегда излагала свои мысли внятно и развернуто. В этом смысле роды ее ничуть не изменили.
– Соседские тинейджеры закололись кинжалом из-за вражды родителей? – улыбнулась Саша. – Мистер Лир из дома напротив оставил недвижимость дочерям, а те не пустили его переночевать?
– Между прочим, зря иронизируешь. Только когда перемещаешься в такой вот сад, то и начинаешь понимать, что важно, а что неважно. Муж с любовью посмотрел – важно. Дочка первый раз улыбнулась – важно. Книга такая попалась, что до утра заснуть не можешь, – важно. А хочется, чтобы все твоей статьей восхищались, – неважно. Да уже ничего такого и не хочется. Такие штуки Америка с человеком выделывает, вот что я поняла.
– Америка все, что угодно, с человеком выделывает, – пожала плечами Саша. – Поселись возле Таймс-сквер, еще что-нибудь про Америку поймешь. Прямо противоположное. И вообще, дело не в Америке, а в провинциальности. Кому-то провинциальная жизнь нравится, кому-то нет. Но нравится или не нравится, а в Кофельцы переедь под сосны – поймешь ровно то же самое, что здесь под персиками.
– Да, поглупела я, – вздохнула Кира. – Начинаю думать банальностями. Скоро буду всем сообщать, что Волга впадает в Каспийское море.
– Брось, Кирка, – улыбнулась Саша. – Нисколько ты не поглупела. Маруська подрастет – опять тебе захочется удивлять своими статьями человечество. А я, знаешь… – Саша поколебалась, но все же договорила: – Знаешь, я, наверное, все-таки решусь.
– На что? – не поняла Кира.
– На Маруську. Или на Андрюшку, уж кто получится. Родить, родить мне захотелось, – пояснила она, видя, что Кира по-прежнему смотрит недоуменно.
– Ой, Сашка! – воскликнула она. – Правда, что ли?
И окинула Сашу таким любопытным взглядом, что та засмеялась:
– Да не беременная еще, зря разглядываешь.
– А ты поторопись, – авторитетным тоном велела Кира. – Чем позже, тем труднее рожать.
– Волга впадает в Каспийское море, – напомнила Саша.
– Ну, в смысле, – смутилась Кира, – откладывать незачем. А от кого ты собираешься родить? – с интересом спросила она.