Мари Фишер - Нежное насилие
– Значит, он пользовался и кредитом?
– Вынужден был. Ты представляешь себе, во что обходится открытие собственного дела?
– Могу только догадываться.
– К тому же ему еще нужен был товар… Да что я тебе рассказываю эту грустную историю… Скучно…
– Вовсе не скучно, – прервала Тилли, – наоборот, я рада, что наконец узнаю, как это случилось.
– Короче говоря, вскоре ему пришлось отказаться от всяких попыток открыть дело. Едва удалось спастись от объявления банкротом. А позднее мне сказали, что это было бы для него благоприятнее, чем то, что случилось в действительности. Да только что мы тогда знали? Мы были совсем детьми. Короче, остался он совсем на мели, а его долг банку составлял пятьдесят тысяч марок.
– А ты была беременна?
– Да. Откуда ты знаешь?
– Но ведь иначе ты бы за него не пошла?
– Я его очень любила.
– Прости, я не хотела сделать тебе больно.
Катрин посчитала, что в ее рассказе слишком много драматизма, и чуть изменила тон:
– Да, возможно, все дело в том, что я была уж очень влюблена. Мы тогда еще не жили вместе и, по сути, совсем не знали друг друга. Но я считала, что это – самая большая любовь в моей жизни.
– Да, в беременности ли дело или в большой любви – в данном случае особого значения не имеет.
– Ну, конечно, и беременность тоже сыграла свою роль.
– А твоя мать, наверное, страшно разозлилась?
– Точнее сказать, она была шокирована. Как же так? Ее дочь, и вдруг добрачная половая связь. Фу-фу какой позор! Ну в общем, нечто подобное.
– Могу себе представить. В общем, похоже и на моих родителей.
– Петер тогда говорил, что в его отчаянном финансовом положении о женитьбе и думать нечего. Этого я понять не могла. Ведь я готова была сесть на хлеб и воду, только бы быть с ним вместе. А жить – хоть в шалаше! Я это не просто говорила, я именно так и думала. Совершенно искренне. В те дни я очень много плакала.
– А аборта ты боялась?
– Я о нем и не думала. Мыслей о ребенке у меня вообще не было. Мне был важен только Петер.
– А твоя мать?
– Она настаивала на том, чтобы все привести в порядок, потому что мы, молодые, жили в хаосе. Она говорила с нами обоими, читала нам нотации. Поясняла Петеру, что брак со мной никогда не будет для него обременителен. Я ведь уже работала в лавке и получала свою зарплату, а нам обоим предоставлялась возможность бесплатно жить в ее доме.
– И вы все-таки поженились? – спросила Тилли, продолжая грызть лепешки.
– Да. Но, конечно, без всяких торжеств – очень просто. Пошли в загс и сказали «да», а мама приготовила нам кое-что вкусное…
– А что именно? – поинтересовалась Тилли.
– Сейчас вспомню… Да, язык в соусе из мадеры. Это было любимое блюдо Петера.
– А потом, значит, вы жили все вместе вполне мирно в этой вот квартире? Так?
– Ну, чтобы совсем мирно, этого не скажешь. Бывали и конфликты. – Катрин вспомнила о тревогах Петера, его раздражительности, депрессиях. Но говорить об этом не хотелось. – Но мама действительно делала все возможное, чтобы сохранить мир, – продолжала Катрин. – Я была счастлива, что он со мною, что у нас будет ребенок. А Петер после банкротства очень скоро нашел себе работу.
– Вот только, наверное, потребовалось бы еще немало лет, чтобы расплатиться с долгами, – вставила Тилли.
– О, с этим-то мы бы справились. На себя мы почти ничего не тратили, а для Даниэлы использовали мои старые детские вещи. Мама, к счастью, их сохранила.
– Что же тогда не получилось? – спросила Тилли. Катрин помедлила. Она была близка к тому, чтобы довериться подруге. Но правда так и осталась невысказанной.
– Не получилось? – повторила она. – Я бы сказала иначе. Петер погиб. Он попал в автомобильную катастрофу. В Кёльне. Да, погиб на месте.
– Это все же лучше, чем остаться калекой, – хладнокровно прокомментировала Тилли.
Катрин была рада, что продолжает придерживаться версии, которую в нее, словно гвоздь в стену, вбила мать. Правды не узнал никто. Было исчезновение Петера, растущий страх за него, потом известие из полиции о его смерти. Он покончил с собой в одном кёльнском отеле. Снотворное. До сих пор она не могла понять, зачем и отчего. Ведь все уже шло отлично.
Тилли собралась было схватить еще одну лепешку, но опустила руку.
– Ты так побледнела, – произнесла она. – Неужели эта старая история все еще так сильно тебя волнует?
Катрин сглотнула слюну.
– Это случилось в годовщину нашей свадьбы. Мы поженились ровно за год до этого.
Тилли наклонилась к ней.
– Ах, бедняга! Но, с другой стороны, ты хотя бы побывала замужем, чего я не могу сказать о себе.
– Разве это так важно?
– Ой, ну конечно! Очень важно! Если бы Ганс-Георг женился на мне, я сейчас была бы совсем в другом положении. Даже не говоря о материальной стороне… У меня не было бы столкновений с родителями, Евочка носила бы фамилию отца, а я не казалась бы себе самой такой несчастной. Я ему слишком доверяла, иначе ничего бы такого не случилось. Могу тебе только посоветовать, Катрин: никогда не связывайся с женатым.
– Тут ты, видимо, права.
– А тот, который все время присылает тебе пестрые открытки, что у тебя с ним?
– Да! Ты ничуть не любопытна!
– Я только одно спрошу: Жан-Поль Квирин, верно? Он ведь женат?
– Да, – призналась Катрин, – но это никогда ничему не мешало. Вот разве только мы не могли встречаться в выходные.
– Не могли? – переспросила внимательно слушавшая Тилли. – А теперь что-то изменилось?
– Да. – Как бы пересиливая себя, Катрин добавила: – Теперь он собирается разводиться.
– Из-за тебя?
– Нет-нет. Правда, нет. Я тут ни при чем.
Тилли откинулась на спинку стула.
– Ну это все-таки кое-что.
– Что ты имеешь в виду?
– Не очень-то сходи с ума от веры в то, что он говорит.
– Я и не думаю.
– Я это знаю по собственному опыту. То скажет: «Я развожусь», а в следующий раз: «Мне жаль, но я не могу причинить жене такое зло». А потом снова: «Конечно, сдержу слово, коли обещал». Просто с ума сойти. Я счастлива, что с этим покончено. Сегодня я его уже не приму, даже если на четвереньках приползет. И знаешь, что меня сердило больше всего? У них ведь и детей-то нет.
– У Жан-Поля тоже нет.
– От этого ничего не меняется. Ты всегда должна быть готова ко всяким фокусам.
– Ну, я так не думаю.
– Увидишь!
– Нет, нет. Определенно нет. Тут дело такое… – Катрин помедлила, не желая допустить бестактности. – Это жена от него ушла.
– Ничего не значит. Еще вернется.
– Поживем – увидим, – сказала Катрин примирительно.
– Правильно. Будешь держать меня в курсе, да? – Тилли встала. – Пойду посмотрю, как там Евочка.
