Джоанна Троллоп - Разум и чувства
Она действительно не выглядела несчастной — по крайней мере, так явно и неприкрыто, как Марианна, большую часть времени. Однако оставалось что-то — какая-то тень, сдержанность, недоговоренность, — от чего на сердце у Белл было по-прежнему неспокойно: вот почему она и отправилась в комнату Элинор в поисках какого-то свидетельства в пользу Эдварда Феррарса и искренности его намерений, шедших вразрез с планами его тщеславной мамаши. Ужасно, иначе не скажешь, когда сразу две из трех твоих дочерей влюбляются в мужчин, жизнь которых окутана всякими загадками и тайнами.
Комната Элинор сильно отличалась от спален Маргарет и Марианны. Младшие сестры жили в вечном хаосе: правда, у Марианны он был элегантный, этакое художественное смешение цветов и фактур, а у Маргарет — просто неразбериха. У Элинор же во всем наблюдалась система и определенный порядок. Она точно знала, где лежит синий свитер, где — ручки и карандаши, а где водительские права. К своему стыду, Белл обнаружила у нее в комнате папки с документами, подписанные «Бартон-коттедж» и «Важное», а также стопку счетов, придавленную тяжелым гладким камешком, поперек которых красной ручкой было написано «оплачен». На комоде были расставлены фотографии Генри — короткий всхлип, — и маленького Гарри, и всех трех сестер в рождественских нарядных платьицах и веночках из мишуры, и ее самой, на фоне цветочной клумбы в Норленде, в широкополой соломенной шляпе и с букетом дельфиниумов. Перед фотографиями Элинор выставила в ряд лакированные индийские шкатулки разных размеров, в которых хранила свои бусы и браслеты, перепутанные между собой и слегка запыленные. Белл сунула руку в самую маленькую из шкатулок, где лежали скрепки для бумаги, один-два ключа и несколько колец, которые она вытащила и разложила на комоде: одно пластмассовое, бирюзового оттенка, одно латунное — из Индии? — с круглым красным камешком, похожим на мрамор с прожилками, и серебряное, в виде гладкой полосы. Белл покрутила серебряное кольцо в пальцах и увидела, что в него вставлен голубой камень. Она сразу же узнала его. Кольцо было в точности такое же, как то, что Маргарет заметила на руке Эдварда за ужином в день его приезда, отчего тот ужасно смутился, разве что меньшего размера. Значит, у Элинор и Эдварда одинаковые кольца.
Белл осторожно собрала все три кольца и снова положила их в шкатулку, смешав с кучкой скрепок. У них все время были одинаковые кольца, но они их не носили. И уж точно не хотели, чтобы этот факт кем-то обсуждался. Они не поссорились, иначе Эдвард ни за что бы не приехал, — это во-первых, и, во-вторых, не остался бы на целую неделю. Кроме того, как справедливо заметила Элинор, она была к нему очень добра. Возможно, они чего-то ждут. Может, это имеет отношение к матери Эдварда, может… Настороженный слух Белл уловил шорох шагов по гравию. Кто-то приближался к дому. Она быстро вышла на лестничную площадку и выдвинула ящик комода, куда Элинор сложила полотенца и постельное белье после переезда в Бартон-коттедж. Может, Элинор права, и ей не о чем волноваться? Дочь не выглядит несчастной, а Эдвард не более несчастен, чем обычно. Парадная дверь распахнулась.
— Мам? — позвала Марианна.
— Я здесь, наверху, — откликнулась Белл. — Разбираю полотенца.
Тони Мазгроув, ассистенткой которого работала Элинор, раздобыл для нее машину. Она принадлежала его пасынку, который на три года уехал в Боливию: тот сказал, что пусть уж лучше кто-нибудь на ней ездит, чем она будет стоять на кирпичах в гараже у Тони. Тони обещал, что компания оплатит страховку и налоги, так что Элинор придется тратиться только на бензин.
Элинор не сразу нашлась, что ответить. Тони, резковатый мужчина лет сорока, в упор поглядел на нее.
— Вам она не нужна? Большинство людей в вашем положении не преминули бы воспользоваться таким шансом.
— О нет, очень нужна!
— Тогда в чем дело?
— Просто вы, — сказала Элинор, — слишком добры ко мне. Может, через три месяца вы решите, что я вам не подхожу. И тогда…
— Вот уж нет, — ответил Тони Мазгроув. — Вы работаете чертовски здорово.
Он протянул ей ключи от машины.
— И не требуете прибавки. А теперь бегом из моего кабинета.
Машина, думала Элинор, с усилием переключая передачи, чтобы опробовать их, не заводя двигатель, вряд ли произведет впечатление на Маргарет. Она была еще более потрепанной, чем у Эдварда, — о нет, нельзя думать об Эдварде! — да еще и выкрашена вручную ярко-оранжевой краской, что только привлекало к ней лишнее внимание, в данном случае совершенно нежелательное. Тем не менее на ней можно было передвигаться. Теперь она сможет ездить из Бартона на работу и завозить Маргарет в школу. Они больше не будут полностью зависеть от сэра Томаса и чувствовать себя обязанными ему. И пасынок Тони Мазгроува, и их компания в целом — все были к ней очень добры. Ей здорово повезло, поэтому она должна быть благодарна и старательно демонстрировать всем окружающим, а особенно своей семье, что между ней и Эдвардом ничего не изменилось, во-первых, потому, что и меняться-то было нечему, а во-вторых, все равно ничего не изменишь, пока он не вырвется из-под материнской опеки.
А вот уж к этому, твердо сказала себе Элинор, осторожно выводя машину со стоянки и выезжая на улицу, я не собираюсь иметь никакого отношения. Мать Эдварда — его проблема, а не моя. Мне, может, и хотелось бы, чтобы он перестал слепо ей подчиняться, но я по собственному опыту знаю, как тяжело противостоять члену своей семьи, который, если ему что-нибудь не по душе, способен надолго испортить жизнь всем вокруг. Эд в безвыходном положении. Я, в каком-то смысле, тоже. Однако, по неизвестной причине, о которой я пока не готова у него спросить, он носит в точности такое кольцо, как то, которое подарил мне, сказав, что купил его в ремесленной лавке в Плимуте, потому что девушка, которая его изготовила, была местная и звали ее Элинор. Мне надо как можно скорее взять себя в руки, и я это сделаю. Я смогу. Очень неприятно осознавать, что я так и не забыла его — даже совсем наоборот, — но я уверена, что и он тоже не забыл обо мне, и поэтому мне нельзя постоянно спрашивать себя, в порядке я или нет, ведь это все равно что трогать языком больной зуб, и если я буду так делать, то просто сойду с ума.
Она притормозила перед школьным подъездом, отчего машина резко содрогнулась. Маргарет теперь приходилось оставаться в школе на вторую половину дня и прямо там делать уроки — «Это ужасно несправедливо, с какой такой стати, когда Томас всегда может приехать и забрать меня, он сам сказал, ты ужасно, ужасно противная», — чтобы Элинор могла забирать ее после работы и привозить домой. Маргарет уже стояла на тротуаре в перекошенной на один бок форменной юбке и сердито копалась в своем телефоне. Она во все глаза вытаращилась на автомобиль.
