Джоанна Троллоп - Разум и чувства
Эдвард ухмыльнулся, глядя на нее.
— Значит, Марианна все так же верна романтике. А Маргарет — машинам. Как хорошо, что хоть что-то в этом мире остается неизменным.
Марианна внезапно посерьезнела.
— На самом деле, я очень изменилась, Эд.
Повисла короткая пауза. Потом Эдвард несчастным голосом сказал:
— Я тоже.
— А я нет, — нарочито громко заметила Элинор.
— Ты — нет, — с облегчением сказала Белл. — Ты совсем не изменилась.
— Я по-прежнему, — продолжала Элинор, — плохо разбираюсь в людях. Например, считаю, что какой-то человек очень хороший, а на самом деле оказывается наоборот. Наверное, глупо с моей стороны верить пустым словам. Надо смотреть на поступки, да? И верить только собственным глазам и ушам. А вы как думаете?
За столом опять воцарилось молчание, на этот раз гораздо более неловкое. Потом Маргарет потянулась через стол и схватила Эдварда за руку.
— Что это у тебя?
— Ты о чем?
— Это кольцо! Ты носишь кольцо.
Эдвард убрал руку с кольцом на колени.
— Ничего особенного.
— Ну-ка, покажи! — потребовала Маргарет.
Эдвард заколебался. Белл с улыбкой склонилась к нему.
— Ну же, дорогой! Покажите нам.
Преодолевая внутреннее сопротивление, Эдвард поднял правую руку и снова положил ее на стол. На безымянный палец было надето серебряное кольцо с плоским голубым камнем.
— Ты же не носишь кольца, — сказала Марианна. — Ты не тот человек, кто заботится о всяких побрякушках.
— Это подарок, — принужденно улыбнулся Эд.
— От кого?
— Фанни, — снова вмешалась Маргарет, — никому не станет дарить таких колец.
На Эдварда жалко было смотреть. Кое-как ему удалось стащить кольцо с пальца и, извернувшись на стуле, затолкать его в задний карман джинсов.
— Да так, ни от кого, — ответил он. — Это не имеет значения.
— Оно похоже на кольцо Элли, — сказала Маргарет. — Нет, правда, у нее такое же кольцо.
Элинор помахала в воздухе рукой.
— И где же оно? — спросила она. — Что-то я его не ношу.
Эдвард снова опустил глаза. Маргарет настаивала:
— Оно похоже на твое.
— Серьезно? — спросила Элинор, обращаясь к Эдварду. — Оно похоже на мое?
Он ничего не отвечал. Белл взяла в руки бутылку с вином.
— Кому-нибудь добавить?
Все сидели молча. Она вылила остатки вина себе в бокал.
— Ладно, тогда я допью. Это подарок от Джонно. Он так добр к нам: постоянно то приглашения, то подарки. — Она бросила на Эдварда короткий взгляд. — Наверняка он захочет повидаться с вами. Закатит вечеринку, как только прознает о вашем приезде.
— Если я еще когда-нибудь и поеду в Бартон на вечеринку, — заявила Маргарет, — то только с Уиллзом на его машине.
Эдвард, встрепенувшись, обвел взглядом всех сидевших за столом.
— А кто такой Уиллз?
— Знакомый Марианны, — быстро ответила Элинор.
Эдвард поглядел на Марианну. Лицо у нее сияло.
— И, похоже, владелец роскошного авто? — поддразнил он ее.
Марианна развернулась к Эдварду; от радости слезы навернулись у нее на глаза.
— О, он тебе обязательно понравится! — пылко воскликнула она.
— Я в этом не сомневаюсь. И когда же вы сможете нас познакомить?
Марианна, с мокрыми глазами, широко улыбнулась ему.
— Скоро, — ответила она. Потом, все так же улыбаясь и кивая головой, обвела глазами мать и сестер. — Скоро!
8
В доме было очень тихо. Ветер на улице тоже успокоился, так что Белл была уверена, что услышит шорох шагов или автомобильных шин по гравию, если кто-то вдруг появится. Вряд ли ее застанут врасплох: Магз сейчас в школе, Элинор на работе, а Марианна пошла с Эдвардом прогуляться — для него это была последняя прогулка перед отъездом, а для нее еще одна возможность бросить печальный, истосковавшийся взгляд на Алленем.
Если бы Эдвард не сказал, что это их последняя прогулка, поскольку ему надо ехать, Белл не учинила бы обыска в спальне Элинор. Если бы он не пожаловался на то, что совсем не хочет уезжать и ни одно место на земле, кроме их дома, ему не мило, она ни за что не стала бы копаться в вещах старшей дочери, тем более таким постыдным, скрытным образом. Все дело в том, что она совсем не понимала, что движет Эдвардом, да, собственно, и Элинор. Всю неделю та держалась с ним исключительно вежливо, но не выказывала ни особенной теплоты, ни внимания. А ведь он так явно этого хотел, прямо-таки напрашивался! Любая нормальная женщина, думала Белл, чуть ли не оскорбляясь таким поведением дочери, непременно постаралась бы как-то утешить мужчину, столь очевидно нуждавшегося в теплоте и ласке, как Эдвард Феррарс.
Но только не Элинор. Она считала не только допустимым, но даже естественным вести себя с Эдвардом как со славным, но немного утомительным младшим братишкой. Когда Белл с легким упреком сказала, обращаясь к ней: «По-моему, он ужасно подавлен, бедняжка», — Элинор ответила лишь: «Значит, у нас таких двое, он и Марианна, родственные души», — и прибавила громкость в радиоприемнике.
Когда же Белл попыталась пересказать Элинор содержание весьма важного разговора между ней и Эдвардом касательно расхождений в представлениях о жизни у него и остальных членов его семьи, а также отчаяния, в которое его повергали их попытки его переубедить, та вежливо дождалась, пока мать закончит, а потом сказала:
— Мне все это известно, мама. Я знаю, чего они хотят. И знаю, чего он хочет. И я в курсе, что его мать всю жизнь давит на него.
— Тогда почему бы тебе не быть с ним чуть-чуть добрее?
— Я и так с ним добра. Даже очень.
Белл, раздраженная, негромко фыркнула.
— Дорогая, ты прекрасно понимаешь, что я имею в виду. В Норленде вы…
— В Норленде все было по-другому, — перебила ее Элинор. — Мы были другими.
— Но мне казалось, ты любишь его, разве нет?
— Мама, — воскликнула Элинор, полыхнув в ее сторону гневным взглядом, — я не собираюсь ни за кем бегать, это понятно? И не собираюсь сплетничать об Эдварде и обсуждать свои чувства к нему. Ни с кем и никогда. Тебе ясно?
Белл в ответ только моргнула. У себя в голове она вдруг услышала знакомый голос Генри, утешавший ее сочувственным тоном: «Прошу, не расстраивайся, дорогая. Не надо». Она сглотнула.
— Хорошо. Хорошо, Элли.
Элинор немного успокоилась.
— Спасибо.
— Мне просто не хочется, чтобы и ты была несчастна.
Элинор чмокнула мать в щеку.
— Я не несчастна.
Она действительно не выглядела несчастной — по крайней мере, так явно и неприкрыто, как Марианна, большую часть времени. Однако оставалось что-то — какая-то тень, сдержанность, недоговоренность, — от чего на сердце у Белл было по-прежнему неспокойно: вот почему она и отправилась в комнату Элинор в поисках какого-то свидетельства в пользу Эдварда Феррарса и искренности его намерений, шедших вразрез с планами его тщеславной мамаши. Ужасно, иначе не скажешь, когда сразу две из трех твоих дочерей влюбляются в мужчин, жизнь которых окутана всякими загадками и тайнами.
