Элита (СИ) - Салах Алайна

— Декан нас за это по голове не погладит, — задумчиво произносит Пётр. — Отец Морозова — главный меценат университета. Но так как эта статья без имён, думаю, можно это устроить. Если Элла Валерьевна начнёт возмущаться — будем косить под дурачков.

— Косить под дурачка — это моя супер-сила, — заверяю я. — А статью прямо напечатают? Или она рукописная?

— Статья будет выложена на официальном сайте университета в пятницу и напечатана тиражом в двести экземпляров. Сможешь забрать памятный экземпляр для себя и мамы.

— Для мамы я, пожалуй, ничего брать не буду, — бормочу я, не в силах поверить, что самая настоящая газета с моей статьёй увидит свет аж в количестве двухсот штук. Обрести публичную славу я планировала годам к двадцати семи, но вышло гораздо раньше.

— Какие у тебя сегодня планы? — Пётр меняет тему, отчего я чувствую укол разочарования. Я просидела со статьёй всю ночь и всё утро, и мне бы хотелось ещё немного её обсудить. Правильно ли расставлены акценты? Понятно ли я донесла мысль? Никого ли она не обидит? Писала я на эмоциях, но искренне и от души.

— Планы, как и всегда, — я театрально развожу руками. — Готовиться к курсовой и полировать столовые приборы.

— То есть окна для того, чтобы поужинать со мной, у тебя не появится?

— Я попробую улизнуть ближе к восьми, но это не точно. Извини, — добавляю я, заметив, как меркнет лицо Петра. — Но мы ведь идём на день рождения Тимура в субботу, верно? Там у нас будет достаточно времени для всего.

Для чего именно у нас будет достаточно времени, я пока и сама не понимаю. Готова ли я так запросто перевести наши робко продвигающиеся отношения в плоскость интима? Не уверена. Мы ещё даже не целовались, чтобы настолько забегать вперёд. Но рассчитываю, что предстоящая вечеринка это исправит.

— Проводить тебя? — предлагает Пётр, заметив, что я смотрю на часы.

— Да. — Поднявшись, я начинаю собирать со стола посуду. — Меня до класса Кит, пожалуйста.

Пётр без слов забирает у меня поднос и несёт его к стойкам. Я смотрю ему вслед, думая, что они с Леоном похожи: оба умные, красивые, обходительные. Только у Петра есть одно явное преимущество в пользу завязывания отношений: он целиком и полностью свободен.

— Если уж затея с ужином провалилась, давай после занятий довезу тебя до дома, — предлагает он, когда мы подходим к аудитории. — Сможешь попросить Игоря не приезжать?

Я задумчиво кусаю губу, ловя себя на кокетстве.

— Думаю, это я смогу устроить. Но ты вроде говорил, что у тебя осталась всего одна лекция. А у меня-то две.

— Подождать не проблема. К тому же у нас назначена встреча с советом по поводу курения в общественных местах.

— У-у-уф, — я начинаю картинно обмахиваться. — Решаете такие важные вопросы.

— Университет без нас никуда, — шутливо соглашается Пётр.

Улыбающимся он кажется мне особенно милым, поэтому я решаюсь. Встаю на цыпочки и быстро касаюсь губами его щеки.

— Это тебе в благодарность от всех студентов курса.

Его щёки чуть розовеют, глаза вспыхивают.

— Я бы предпочёл благодарность лично от тебя.

Засмеявшись, я скрываюсь в аудитории. С лица не сходит улыбка. А что если..? Вдруг у нас что-то действительно получится?

— А что вообще любит Тимур? — поёжившись, я подношу замёрзшие пальцы к дуновению автомобильной печки. — Мне кажется, ему сложно угодить с подарком.

— Тимуру действительно сложно угодить, но это уже не твоя задача, — заверяет Пётр. — Мы идём на день рождения вместе, и подарок я уже купил.

— И что же мы подарим? — я весело играю бровями.

— Мы подарим ему сертификат в салон спортивной экипировки.

Я смотрю, как его ладони вращают руль, отмечая, что Пётр не перемещает его плавно по кругу, как делал Леон, а двигает чередой коротких движений.

— А ему он нужен?

— В прошлом году Тимура потянуло на экстрим, так что наверняка пригодится.

— Значит, мой кофейный друг — экстремал. Круто. А как прошло заседание совета?

— Нормально. Обсудили то, что хотели, и разошлись. Твою статью я, кстати, показал остальным, — Пётр мечет в меня быстрый взгляд. — Не всем она на сто процентов понравилась, но большинство всё-равно проголосовало «за». Так что сегодня её отправят на вёрстку, а затем — в печать.

— Здорово, — машинально выговариваю я, сразу же задаваясь вопросом, какова была реакция Леона на прочитанное. Наверняка он был в числе тех, кому статья не понравилась. Он же вечно твердил, что не нужно идти против системы, а я взяла и высказалась «за».

Пётр пускается в воспоминания о том, как совет начал свою деятельность, но я почти его не слышу. Мне так хотелось, чтобы те, кто прочли мой текст, безоговорочно поняли, что я имела в виду… Но возможно ли добиться этого в масштабе университета, если даже у небольшой группы людей возникли разногласия по поводу её выпуска в свет? Похоже на утопию.

Мой телефон, лежащий на коленях, пиликает звуком входящего сообщения. Пробормотав Петру «Извини», я подношу его к глазам и чувствую, как под кожей проносится адреналиновый ток.

В окошке уведомления светится имя Леона. До этого дня он никогда мне не писал.

Торопливо ткнув в сообщение пальцем, я впиваюсь взглядом в четыре скупые строчки:

«Твоя статья произвела на меня большое впечатление. В ней очень много тебя. Те, кому нужно, — обязательно её поймут. Я уже говорил, но повторюсь: ты очень настоящая и смелая».

Я перечитываю снова и снова, ощущая, как в груди разбухает ком и пощипывает в носу. Именно этого мне и не хватало в реакции Петра: ощущения, что меня правильно поняли и услышали. Ведь близкие люди для этого и нужны.

Нахмурившись, я опускаю взгляд себе на ладони. На смену вспышке сентиментальности приходит скребущее чувство тоски. Кажется таким несправедливым, что человек, который настолько хорошо меня знает и чувствует, никогда не будет со мной.

47

Когда пятничным утром водитель высаживает меня на университетской парковке, меня посещает дежавю. Будто бы я снова перенеслась в то время, когда была главной местной достопримечательностью. Десятки любопытных взглядов устремлены на меня, в воздухе висит гул обсуждений.

Гадать над причинами долго не приходится: дело, конечно, в статье. Непонятно только, тепло ли приняла её общественность, либо мне снова придётся отбиваться от волны нападок.

Улыбающийся Тимур, по обыкновению встречающий меня у лестницы, ещё никогда не вызывал во мне столько положительных эмоций.

— Стандартный капучино с корицей для нашей акулы пера, — весело произносит он, протягивая мне стакан.

Сделав глоток, я жалобно осведомляюсь: — Как думаешь, меня уже все ненавидят? Я думала, что посылаю в мир добро, но есть ощущение, что не все это поняли.

— Да всё отлично, ты чего? — Тимур по-приятельски приобнимает меня за плечи. — Лично мне всё понравилось, особенно то, как ты назвала меня исчадием ада. Это я, кстати, попросил Петю оставить это выражение.

— Ты мазохист, ты в курсе? — буркаю я, шутливо пихая его локтем.

— Думаю, что твой монолог зайдёт массам. Видно, что ты писала искренне и от души. Мы с Леоном голосовали «за», чтобы ты знала. Один из членов совета был на больничном, так что мы нагло использовали его голос, чтобы продвинуть статью в печать.

— Спасибо, — я улыбаюсь ему со всей теплотой, на какую способна. — Классный ты парень, Тим. Осталось тебе девушку найти хорошую.

— Ты припозднилась с советами, красотка, — снисходительно фыркает он. — Девушка у меня есть, на днюхе вас познакомлю.

Я с облегчением выдыхаю. Неисчезающая мысль о том, что Тимур лелеет надежду на порку в моём исполнении, немного портила нашу дружбу. Но раз у него есть девушка, то ей и иметь дело с его сексуальными пристрастиями. Аминь, как говорится.

Чем дальше мы продвигаемся по коридорам университета, тем больше я убеждаюсь, что бояться гнева общественности мне действительно не стоит. Никто не кривится, глядя на меня, не швыряется мокрой туалетной бумагой, не морщится в осуждении.