Громкий шепот - Милас Мари

Валери сворачивается в позу эмбриона и кладет голову мне на бедро, по другую сторону Брауни делает то же самое.

– Хочешь, я скажу тебе, кто является сплетницей? – сонно спрашивает она.

– Нет.

Потому что мне действительно интересно самому понять, кем, черт возьми, является эта сучка.

– Ну хочешь хотя бы намекну? Совсем капельку? Хотя бы первую букву. Или последнюю. Или цвет волос.

– Нет. У тебя есть Грейс для этого сериала. Мне неинтересно знать, кто она.

– Это не она, а он! – злорадно хихикает Валери.

– Да быть такого не может! Какая первая буква его имени? – Действительно, какого хрена? Это же «Сплетница», а не «Сплетник».

– Я знала, что тебе все-таки интересно. Теперь живи с этой информацией и мучайся, – ухмыляется Валери и удобнее устраивается у меня под боком.

Одна моя рука лежит на ее плече, другая на туловище Брауни. И это мой лучший вечер за многие годы. А возможно, и за всю жизнь.

Еще никогда я не испытывал таких чувств к женщине до секса. С моей бывшей девушкой и всеми остальными, с кем у меня были хоть какие-то отношения, все начиналось именно с него. Секс. Утро после секса, в которое вы либо с отвращением смотрите друг на друга, либо считаете, что можно повторить. Еще раз секс. Затем что-то типа отношений, в которых вы сначала летаете на розовых флюидных облаках, а затем до посинения трахаете друг другу мозги. Потом затишье, и уже не хочется, чтобы этот человек уходил, потому что все стало привычным. Ты выбираешь его, а он – тебя. Что еще нужно? Но спустя несколько лет оказывается, что ты даже не входил в планы этого человека.

С Валери все иначе. Ощущение, что я не перестаю летать на этих чертовых облаках с семи лет. Да, был долгий перерыв в полетах, но как только она вернулась в мою жизнь и переступила порог моего дома, все встало на свои места. Я не знаю, существует ли в действительности любовь с первого взгляда. Но другого слова для этого чувства мне не найти.

Я влюблен в свою фальшивую жену. Я влюблен в Валери. Влюблен во все ее колючки и ледяную кожу. Влюблен в каждый изъян ее вредного характера. Влюблен в каждую редкую искреннюю эмоцию, что она позволяет мне увидеть.

Я, черт возьми, влюблен в женщину, с которой у меня только сейчас, спустя почти полгода с нашего второго знакомства и почти девятнадцать лет с первого, был хотя бы малейший физический контакт. И мне бы хотелось посоветовать всем испытать эти чувства. Когда ты не просто желаешь человека в своей постели, а хочешь наслаждаться им в мыслях и эмоциях. Это намного больше, чем сплетение тел.

Это слияние душ.

– Я думаю, что если каждый вечер мы будем проводить так, то я смогу это пережить, – тихо произношу я, рисуя произвольные узоры на ее плече.

– Тогда нам нужно сделать это традицией. – Валери прикусывает губу и проводит кончиками пальцев по моему бедру рядом со своей щекой.

– Фальшивой традицией фальшивой семьи?

Валери задерживает дыхание, а я не перестаю пробегать зудящими от какой-то странной энергии пальцами по ее плечу и руке.

– Настоящей традицией. Надеюсь, Грейс не обидится из-за того, что я выбрала тебя, – наконец-то выдыхает она.

И я неосознанно делаю то же самое.

Глава 19

Валери

– Боже, Грейс, я обожаю твою машину, – хихикаю я и поглаживаю ее новую пушистую оплетку на руле. – Я будто засунула руки в варежки.

Мы поехали в город, чтобы выбрать мне наряд для спецоперации в клубе. Аннабель не смогла к нам присоединиться, потому что несмотря на то, что она стала мамой двоих детей, весь ее день расписан занятиями по балету с учениками. А я все еще продолжаю бесполезно проживать эту жизнь и скитаться из угла в угол. Прекрасно. Надеюсь, к старости научусь хотя бы вязать. Вроде это должна уметь каждая женщина солидного возраста. Смастерю тапочки для Брауни или, может быть, шарфик.

Ого, Валери, как ты разогналась. Кто сказал, что ты будешь жить вместе с Брауни и Максом до старости?

– Грейс, ты умеешь вязать? – интересуюсь я, включая поворотник.

Она поворачивается полубоком и медлит с ответом. Я смотрю на нее с выражением лица «Ты собираешься отвечать или нет?».

– Милая, ты хочешь, чтобы я научила тебя вязать? – с улыбкой спрашивает Грейс.

– Значит, умеешь. Я так и думала.

Вот! Говорила же, что к определенному возрасту все точно должны научиться вязать.

– Валери, с тобой все в порядке?

– Да, – выдыхаю я и постукиваю пальцами по мягкому рулю, пока мы стоим на светофоре. – Просто я не знаю… Есть ли список того, что ты должен обязательно сделать в своей жизни? Например, выйти замуж, – я морщусь, – родить детей, быть успешным на работе, найти свое призвание… Научиться вязать? Мне почти двадцать пять лет, и единственное, что я сделала, – вышла замуж.

Хотя и в этом провалилась.

Грейс хмурит брови и становится совсем не дружелюбной.

– Валери Гилберт. – Она указывает на меня пальцем. – Дом, в котором ты живешь, превратился в картинную галерею. Клянусь, я устала вытирать пыль со всех твоих работ. Ты серьезно настолько слепа к тому, что делаешь?

Я смотрю в боковое зеркало и перестраиваюсь в другую полосу.

Рисование? Это антистресс для того, чтобы бомба эмоций внутри меня не взорвалась. Я никогда не обучалась художественному искусству, как балету. Не имею диплома или хотя бы грамоты из школы за «Лучший рисунок ко дню матери». Ведь мама даже не в курсе, что я умею рисовать.

– Это просто что-то, чем можно занять руки. Глупости.

– Значит, я тоже занимаюсь глупостями? Мне нравится печь, готовить разные блюда и совершенствовать их до того момента, пока каждый не испытает оргазм, засунув в рот даже самый маленький кусочек. – Грейс раздраженно фыркает. – Я тоже не заработала свой первый миллион в двадцать лет. Да и до сих пор его не заработала. И не вышла замуж. И не родила детей. Но я прожила и продолжаю проживать прекрасную жизнь. Человека определяет человечность, а не какой-то там список того, что он должен сделать. Ты вообще никому ничего не должна, если уж на то пошло.

– Не знаю. Тогда почему мне кажется, что все, кроме меня, делают что-то важное? Аннабель – путеводитель для детей в мир балета. Леви и Нейт спроектировали половину этого города. – Я обвожу рукой улицу за лобовым стеклом. – Лиам продюсирует сложнейшие хореографические постановки в Королевском театре, не говоря уже о том, что он чертов лорд и буквально здоровается за руку с принцем Гарри. Ты – вторая мама для Макса и заклинательница нашего дома. Без Макса половина населения Лондона вообще оказалась бы за решеткой. А я…

– А ты делаешь счастливыми всех нас! – повышает голос Грейс. – И не только нас. Сколько картин ты продала?

– Пять за последний месяц. Пятьдесят за год.

– Как минимум пятьдесят человек за последний год тоже стали счастливыми. Некоторым людям не удается осчастливить даже самих себя. Так что если тебе удалось порадовать хотя бы одного человека на этой планете – значит, ты все делаешь правильно.

Я открываю рот, чтобы возразить, но меня ослепляет дальний свет фар машины позади нас.

– Что за идиот? – Перестраиваюсь и освобождаю полосу человеку, который, видимо, очень спешит, раз не может спокойно ехать за нашей милой машиной. – Надеюсь, ты права, Грейс. И эти люди действительно счастливы, потому чт…

Дальний свет фар опять слепит, а машина позади дышит нам в затылок.

– Да что за хрень? – ругаюсь я, бросая взгляд в зеркало заднего вида.

На коже резко проступает холодный пот. Пальцы рук в мягком теплом руле замерзают. Я знаю, что это за хрень.

Это он.

Дыши. Ты справишься.

– Научите этих придурков водить машины, – ворчит Грейс.

Думай, Валери. Думай.

– Грейс, достань, пожалуйста, из моей сумки телефон. – Я стараюсь взять голос под контроль, чтобы не выдать волнение. Перестраиваюсь в крайнюю полосу, где намного меньше машин, и сбавляю скорость.