Ненужная мама. Сердце на двоих (СИ) - Лесневская Вероника

– Все в порядке, я запомнила. Завтра я сама, просто дико боялась опоздать в первый рабочий день.

Или… перепутать отделения… Кардиология далеко отсюда? – неосознанно выпаливаю, а сердце пускается вскачь.

Делаю глубокий вдох и медленно выдыхаю, пытаясь справиться с эмоциями. Еще пара минут такого стресса – и я сама там окажусь. По показаниям.

- Относительно, - неопределенно отвечает. – Насколько я знаю, там врачей катастрофически не хватает – и у дежурных такая загруженность, что им точно некогда прогуливаться по двору или ходить в гости в соседние отделения. Вряд ли пересечетесь, - размышляет вслух, сразу догадавшись, почему я спрашиваю и на кого намекаю. – Сегодня не его смена, а еще… - Герман поворачивается ко мне, чтобы посмотреть в глаза. - До меня дошли слухи, что он увольняется.

- Прекрасная новость, - выплевываю на эмоциях, чувствуя горечь на языке и соль на губах. – Вполне в его духе.

Вот и ответ, Вика, на все твои вопросы!

Он не собирается бороться. Проще оставить все, как есть, и сделать вид, что мы чужие. Даже на роль воскресного папы не согласен.

Что ж, пусть так… Я в очередной раз смиренно принимаю его выбор.

Гордей никогда не любил меня, а значит, и к детям отцовских чувств питать не обязан. Неприятно, но закономерно. Примерно такой реакции я и ожидала, поэтому молчала все эти годы. Знала, что его максимум – переломить себя ради долга и ответственности, заботиться о детях на расстоянии, потому что того требуют правила общества. Нести обузу до конца дней… Для меня это худшее, что только можно представить. Я не хочу навязываться. Ничего не прошу, просто… сердце опять болит, как несколько лет назад.

- Слушай, Викки, если он будет досаждать тебе и детям, сразу говори, - уловив мое настроение, хмуро и строго чеканит Демин. Вместо ответа я лишь обреченно усмехаюсь, качая головой. - И на такую важную птицу найдем управу, не переживай. Егора Натановича подключу, мы тоже не лыком шиты.

- Не будет, - тихо перебиваю его, прежде чем он устроит вендетту. - Мы ему не нужны.

- Тогда, у лифта, мне иначе показалось…

- Он удивился, психанул, испугался за свою репутацию. Не более того, - отмахиваюсь с показным равнодушием, а к горлу подкатывает ком. - У нас ничего серьезного не было. Маленькая случайность, после которой он отправил меня на аборт.

- Странная история, - откидывается на спинку кресла, задумчиво постукивая пальцами по коробке передач. - На тебя не похоже.

- Ты плохо меня знаешь, Герман, - огрызаюсь, ругая себя за излишние откровения, и толкаю дверцу.

- Достаточно, - летит мне вслед, когда я выхожу из машины.

Хорошего дня и спокойного дежурства ему не желаю – у нас это не принято. Врачебные суеверия.

Молча шагаю к зданию, по пути украдкой стирая влагу со щек. Несколько лет в Германии я училась не плакать из-за него, но стоило вернуться в Россию, как я сразу же провалила экзамен и практику. Наша встреча с Гордеем меня подкосила, поцелуй вытряс всю душу, сломал мою броню, выпустив эмоции и обиду. Я вновь вынуждена была собирать себя по атомам, а вдобавок двойняшки, тонко чувствуя меня, капризничали и беспокоились. Еще и утром никак не хотели отпускать меня на работу – папа с трудом их отвлек. Надеюсь, они без приключений добрались в детский сад.

Вспомнив о своих регулярно мяукающих котятах, я достаю телефон. Как только зайду в кабинет, позвоню отцу и уточню, как они там. От одной мысли о детях в груди становится тепло, а светлая улыбка трогает губы.

- Доброе утро, - здороваюсь с медсестрами на посту.

Собираюсь пройти мимо, как одна из них, если не ошибаюсь, Настя, вскочив с места, суматошно окликает меня:

- Виктория Егоровна, к вам маленькая пациентка, - сообщает бодро, вынуждая меня споткнуться на ровном месте и остановиться.

- Точно ко мне? Я же сегодня первый день работаю, - растерянно оглядываюсь.

- Абсолютно. Наш коллега-доктор дочку привел, с порога спросил Богданову, а вы у нас одна, - по-доброму улыбается. - Сказал, между прочим, что вы лучший педиатр, - шепчет заговорщически, окончательно вгоняя меня в шок. - У нас не принято сотрудникам отказывать, поэтому я их в кабинет к вам провела. Ждут внутри. Виктория Егоровна, пожалуйста…

- Конечно, я приму, - осекаю ее прежде, чем начнет умолять меня. – Все хорошо, я с удовольствием помогу коллеге.

С легким волнением открываю кабинет, безадресно произношу: «Здравствуйте» - и сразу иду мыть руки. Из-за шума воды не слышу ответа. Поглядываю на настенные часы… Или они спешат, или я все-таки опоздала. На пять минут, но неприятно.

- Надеюсь, вы недолго ждете, - виновато произношу, на ходу накидывая халат на плечи.

Направляюсь вглубь просторного помещения, ищу взглядом свой рабочий стол. После коморки, которую мне когда-то в поликлинике выделили, нынешний кабинет кажется царскими хоромами. Я совершенно не успела освоиться, как приходится принимать первых пациентов.

- Где наша малышка? – тепло зову, а ощущение, будто сама с собой разговариваю. - Тетю доктора не боишься?

Отмечаю большое окно, пропускающее достаточно света, чтобы проводить осмотр, кушетку, а боковым зрением улавливаю край небольшого дивана у стены, огражденного от входа ширмой.

- Пивет! – доносится с той стороны. От детского голоска мурашки по коже и жар в солнечном сплетении. Неужели я так по профессии соскучилась?

С улыбкой поворачиваюсь на звук. Навстречу мне бежит девочка около трех лет. Точнее…

Чем ближе она подходит, тем сильнее бьется мое сердце.

Маленькое темноволосое солнышко без страха обнимает меня за ноги, как будто знает всю жизнь. Машинально опускаю ладонь на ее макушку, поправляю небрежные, криво заплетенные косички, словно их делали впопыхах или… без мамы.

Боже, неужели… Не верится…

Я четко знаю ее точный возраст. Вплоть до месяца и дня. Потому что она ровно на год старше двойняшек… своих родных братика и сестрички.

- Алиска? – ошеломленно зову ее по имени, и внутри все обрывается. Стены, возводимые годами, рушатся за один миг. Я слабая рядом с этим ребенком, особенным для меня.

Старшая доченька… Хоть это и не так, но между нами связь сильнее кровной.

Крошка Одинцова запрокидывает голову и с интересом рассматривает меня, а я сквозь пелену слез любуюсь платиной ее глаз. Таких же больших и серых, как у папы. Мини-копия моего любимого человека.

- Я так скучала по тебе, - сипло выдыхаю и, отбросив тревоги и внутренние блоки, порывисто приседаю к ней. Обнимаю и целую в макушку, игнорируя мужскую фигуру, что бесшумно приближается к нам и заслоняет свет.

Ничего не замечаю вокруг, кроме нее.

Старшая доченька… Хоть это и не так, но между нами связь сильнее кровной.

Глава 25

Гордей

- Спасибо, Назар, - холодно бросаю в пустоту, как только слышу по громкой связи голос Викиного брата.

До хруста в суставах сжимаю руль, но, несмотря на парализующую боль, внимательно слежу за дорогой. Хорошо, что не получилось встретиться с ним лично – я себя совершенно не контролирую. Злюсь и стремительно истекаю кровью, будто сонную артерию разорвало, но даже в предсмертной агонии запрещаю себе срываться, особенно, когда со мной в машине Алиска.

- За что? – отвечает Богданов непонимающе, но бодро. Видимо, с раннего утра на посту – принимает пациентов в семейной клинике.

Вика тоже могла бы работать там, среди родных людей, которые всегда прикроют и позаботятся, но… я успел изучить ее характер, поэтому не удивлен, что она пошла в обычную больницу. Всего хочет добиться сама, без протекции. Доказать себе и окружающим, что тоже профессионал. Хотя для меня это очевидно.

Лучшая… Во всех смыслах… Стойкая, смелая, упрямая. Только благодаря ей наши двойняшки все-таки появились на свет. Вика рискнула собой, чтобы стать матерью… точно так же, как в свое время поступила моя жена. Пожертвовала жизнью.

Все эти дни я не мог отвязаться от мрачной, больной мысли, что история могла повториться. Она съедала меня изнутри, заставляла винить и ненавидеть себя. Вику спасло чудо. Или бог, в которого я перестал верить.