Юлия Комольцева - Дежа вю
– Ну, мам! Давай не сначала, я тебе уже устала повторять, – копируя бабушкино брюзжание, заявила дочь, – я тебе лучше про котеночка расскажу, хочешь?
– Про какого котеночка? – насторожилась Тина. У Ефимыча была аллергия, так что животные в дом не допускались. Хотя Тина сама мечтала о кошке. Гладкой, надменной красавице со сверкающим изумрудным взглядом.
– Я его под кроватью держу, – прошептала между тем Ксюшка, даже перестав чавкать, и пообещала снисходительно: – Приедешь, покажу.
– Папа тебе голову оторвет, – предупредила Тина.
– Да он не узнает, – легкомысленно отмахнулась дочь, – он же мне под кровать не полезет, полы-то бабушка моет, а она – старая и ничего ни видит.
Тина прыснула, напрасно убеждая себя, что нужно немедленно взяться за воспитание ребенка, иначе будет поздно.
– А как же Сашка? – заговорщицким тоном спросила она вместо этого. – Он тебя не выдаст?
– У меня все схвачено! – важно заявила дочь. – Сашка получил мою коллекцию машинок и будет молчать!
Тина не выдержала – расхохоталась.
– Это мы еще посмотлим, – сказал Сашка, и она расхохоталась пуще прежнего.
Тихоня-сын, надо понимать, висел себе на параллельной трубке и подслушивал до поры до времени.
– Как это посмотрим? – возмутилась Ксюша. – Мы же договорились!
– Договол всегда можно пелесмотлеть, – уклончиво возразил ее хитрый братец.
– Эй, ребята, вы про меня забыли! – крикнула Тина.
– Мама! – быстро перестроился Сашка. – А ты в командиловке, да? А что ты мне пливезешь?
– Мам, привези ему логопеда! – категорично заявила обиженная Ксюша.
– Дура! – еще категоричней заявил Саша, на этот раз отлично выговорив «р».
И Тина поняла, что она лишняя на этом празднике жизни. Напрасно попытавшись призвать детей к примирению, ну или хотя бы к порядку, она по-стариковски поохала и отключилась.
– Оболтусы, – со счастливой улыбкой произнесла она, повернувшись к соседу.
Сосед оказался Морозовым, о чем она успела благополучно позабыть на время разговора.
Мало того, у соседа было такое тоскливое выражение глаз, что Тина мгновенно осеклась.
– Кхм… Пойду еще кофе попрошу.
– Я схожу. Отдыхай.
Она почему-то согласно кивнула. У двери он оглянулся.
– Я видел тебя однажды с коляской. Ты гуляла в парке. Чуть не засыпала на ходу.
– А почему я тебя не видела? – спросила она первое что пришло на ум.
– Потому что я-то был без коляски и в глаза не бросался.
– Не смешно.
– Надо же! А я так старался. А дети на тебя похожи или на мужа?
– Они ни на кого не похожи! – отрезала Тина.
ГЛАВА 20
Мальчика они думали назвать Алешей. А если будет девочка – Дарья.
– Мне не нравится Дарья, – морщила нос Алька. – Как будто корова! Дарья Олеговна тем более! А вот просто Даша – замечательно. Вообще, отчество такое получается… Олеговна! Олегович! – нет, некрасиво.
– Запишем их на тебя, – просто решал вопрос Морозов, – будут Валентиновны.
– Ненавижу это имя! – брыкалась она. – Пусть тогда уж будут Альковны.
– Ну да. А в графе национальность тогда надо написать – мордва.
– Почему мордва? – сердилась она. – Ты хочешь сказать, что Алька – мордовское имя?
– Я хочу сказать, что я тебя обожаю!
На этом очередной выбор имен для будущих Валентиновичей, Олеговичей и Альковичей заканчивался. Чтобы потом возобновиться в других вариантах.
– Андромеда, Ангелина, Анжелика, – пыхтела над справочником невеста.
– Анемия, – подсказывал жених, – оригинальная вырастет девочка.
Словарь имен летел ему в лоб, но Олег ловко уворачивался и принимался за мужские варианты:
– Вот, смотри, потрясающее имя! Алька, ты слушаешь? Слушай внимательно! Это музыка, а не имя!
– Ну? Говори! – подпрыгивала от любопытства она.
– Дормидонт! – зловещим шепотом объявлял будущий папаша, и в его сторону летели поочередно подушка, тапок и безудержный смех.
Алька вдруг становилась серьезной.
– А что бы ты делал, если бы я за это время успела залететь?
– Я бы сбежал, – поразмышляв, признавался он горестно, – далеко и надолго. А много лет спустя пробрался бы в родной город под покровом ночи, гонимый отцовским инстинктом. И не узнал бы своего сына в ночном грабителе, безжалостно отнявшем у пенсионера – у меня, то есть! – последнюю рубашку и дырявые носки!
– Язык у тебя без костей, – вздыхала Алька, не вступая в игру, – а если серьезно?
– Я не могу говорить серьезно на тему «а что бы было, если бы»! Давай лучше еще подумаем, как детей назовем.
В итоге все-таки «пришли к консенсусу». Девочка будет Ксюша. Мальчик – Саша.
А в общем-то, так и случилось.
Только отчество Ксюшке с Сашкой досталось совсем другое.
А что бы было, если бы…
…Они бы все равно в итоге расстались, думала Тина, дожидаясь своего кофе. Невозможно прожить с человеком всю жизнь и не понять, что он способен на предательство. Олег был способен. Алька не умела прощать.
А Тина научилась. И что? Легче не стало. Или Морозова она все же еще не простила?
Словно пытаясь прочесть ответ в своих глазах, она жадно уставилась в зеркало. Но то почти сразу же отъехало в сторону, впуская в купе Олега с подносом.
– Пожалуйста.
– Спасибо.
Теперь она во все глаза смотрела на него.
Простила или нет? Сумела или еще нужно время?
Он расставлял чашки, избегал ее взгляда, и Тина разглядывала его лицо, пытаясь понять, что при этом испытывает…
Щеки у него были совсем колючие. Она внезапно осознала, что держит ладонь на чужой, пахнущей табаком щетине. Под пальцами перекатывались желваки.
– Не смей! – отодвинулся он, выпалив свинцом потемневших дочерна глаз.
– Я…
Что? Что – ты? Зачем? Почему? С ума сошла?
– Я только хотела, я думала, что…
Нет, ты не думала! Не думала! Лапать чужого, хамоватого мужика – это же уму непостижимо!
– Я знаю, о чем ты думаешь, – отрывисто проговорил Олег. – Ты сидишь здесь и строишь из себя святую, готовую простить мне все на свете да еще и посочувствовать при этом. Ведь так?
– Я не понимаю, – она отчаянно потрясла головой. – Чему сочувствовать-то?
– Ну как же! Детей у меня нет, женат я ни разу не был. Ха-ха, нет счастья в личной жизни, так это называется? И все из-за того, что в молодости имел неосторожность…
– Да замолчи же ты, идиот! Что ты несешь?
– Не смотри на меня так, ясно? – прошипел он ей в лицо. – Или ты думаешь, раз у меня нет того, что есть у тебя, я заслужил прощение?
– Ты бредишь, – убежденно произнесла она, – я вовсе не хотела тебя…
– А я хотел! И сейчас хочу! Хочу тебя!
Он сказал это медленно, будто прислушиваясь к самому себе, разом остыв от яростной вспышки, словно какое-то чудовищное напряжение мгновенно выплеснулось в этих словах.
