Юлия Комольцева - Дежа вю
Он-то ее вывел!
– Ты все-таки ешь! – выдохнул Олег.
– Не делай вид, что мой аппетит волнует тебя больше всего на свете!
– Так и есть. Но я хотел поговорить о другом.
Тина в притворном ужасе замахала руками.
– Не надо. Мне кажется, мы уже достаточно наговорились. Если ты хочешь объяснить свои последние слова, пожалуйста, но ничего больше я слушать не желаю, и сама разговаривать не хочу. Ну?
– Ну?
– Будешь объяснять?
– Что?
– Ладно, проехали.
– Ты плакала? – спросил он внезапно.
Тина едва не подавилась.
– Я?! Плакала?! С чего вдруг?
– Вот и мне интересно. Что ты таращишься? Я же вижу, веки красные и губы, как будто ты целовалась. Тут не с кем целоваться.
– А может, я проводника подцепила? – сощурилась она.
Морозов отмахнулся:
– Значит, не скажешь?
– Что?
Откуда слезы?
– Из глаз! – отрезала Тина.
Олег скривился и быстро подошел к ней, встал вплотную.
– Я тебя обидел? Или курица невкусная, и поэтому ты расстроилась?
– Курица выше всяческих похвал, – в подтверждение своих слов она с урчанием впилась в ножку.
– А я?
– А тебя я еще не раскусила, – пошутила Тина и поперхнулась.
Олег протянул стакан с водой. Подождал, пока она придет в себя, и спросил серьезно:
– Ты со мной заигрываешь?
– Я тебя презираю, – с той же серьезностью посмотрела ему в глаза Тина.
– Конечно. У тебя есть причины, – Олег опустил голову.
– Вот именно. Извини, я честно старалась придерживаться легкомысленного тона и безопасных тем для беседы, но ничего не получается. Давай лучше помолчим, хорошо?
– Безопасные темы? А кто рассказывал о собственной могиле?
Тина поежилась, а он продолжал:
– На самом деле, мы оба чувствуем себя не в своей тарелке…
– Я себя нормально чувствую, – перебила она.
– Ну вот, опять! – Он придвинулся ближе, вглядываясь в ее безразличное лицо. – Кому и что ты пытаешься доказать? Только что ты была самой собой, а теперь снова играешь в детские игры.
– Да как ты можешь судить, когда я играю, а когда нет? – снова перебила Тина яростным шепотом. – Ты ни черта не знаешь обо мне, ясно? Так что примени свои способности к психоанализу в другом месте!
– Не могу, – спокойно ответил Олег, – мы едем в одном купе, и тут кроме тебя никого нет.
– Сходи в ресторан, – посоветовала она.
– Прекрати перебивать меня! – внезапно психанул он. – Что за привычка?!
– Нормальная привычка! Я не желаю тебя слушать, разве непонятно? Отойди от меня! Здесь полно места, вовсе необязательно тереться об мою грудь!
– Чего, чего?! – Он задохнулся от гнева и подавился смущением, потому что она почти угадала, – стоять так было приятнее, чем на расстоянии метра. – Да на кой черт мне сдался твой нулевой размер?!
Тина онемела от такой беспардонности.
– Хам! – высказалась она, когда к ней вернулась речь, и резко встала, врезавшись лбом в его подбородок.
Морозов схватился за челюсть.
– Ты мне зубы вышибла!
– До свадьбы заживет, – пообещала Тина и, как щенка, потрепав его по макушке, вышла из купе.
Прожить пару суток в тамбуре вместо комфортного СВ выглядело не слишком заманчиво, но это был единственный выход. В противном случае, пожалуй, они загрызут друг друга к вечеру. Да нет, уже вечер, поняла она, покосившись в окно. Там темнел мрак, и только по грохоту колес можно было догадаться, что поезд продолжает путь. Давай, давай, миленький, поторопила она, скорей в Москву!
Может быть, самой податься в ресторан? Свести знакомство с какой-нибудь скучающей дамой и набиться в подружки-соседки?
Можно еще проще – подцепить мужика, уж его-то не придется уговаривать оставить ее на ночь у себя.
Общение с Морозовым явно развращает тебя, подвела итог Тина. Хлопнула дверь, и человек, так тлетворно влияющий на нее, спросил с деланным ужасом:
– Ты террористка?
– Что? – изумилась Тина.
– В твоем чемоданчике что-то тикает, – сделав страшные глаза, сообщил Морозов. – Я решил, бомба.
– Клоун, – проскрежетала Тина, срываясь с места, – не можешь по-человечески сказать, что телефон звонит?
На том конце провода оказалась мама.
– Я не знаю, что с ней делать, – выпалила она, не здороваясь, – это ужас какой-то, ревет и ревет!
Ясненько. У Вероники очередная любовная трагедия.
– Мам, ну сходите в «Снежную Королеву», что ли, или в «Арбат-Престиж». Пусть купит себе чего-нибудь и успокоится.
– Какое там! – вздохнула мама. – Плачет вон, страшная, говорит, только если пластику делать, а так – никакие наряды не помогают. Вот ты мне скажи, что за дура выросла?
Девке почти тридцатник. Льет слезы из-за какого-то мужика и собирается идти на пластическую операцию!
Тина почувствовала, как в ней поднимается привычная волна возмущения.
– Мама, не принимай ты близко к сердцу, а?
– Да как же! Вы же детки мои, за вас душа болит, только за вас! Ой, Тиночка, может, ты ее на работу все-таки пристроишь, а? Хоть при деле будет. А что там у тебя за грохот? – вдруг насторожилась мать. – Ты что, на стройке?
Ну, вот и ее судьбой заинтересовались.
– Я в поезде, мам, – сказала Тина. – Домой еду. Так что не волнуйся.
– Нет, я буду волноваться! – упрямо заявила мать. – И у меня подскочит давление!
С годами мама научилась страдать на публике и требовала к себе внимания еще большего, чем Вероника. Вообще, с ролью обеспеченной, скучающей домохозяйки она справлялась на все двести процентов.
– Мам, перестань!
В этот момент Морозову надоело проявлять деликатность, и он, для порядка побарабанив в дверь, решительно вошел.
Тина послала ему пламенный взгляд, в котором отчетливо читалось возмущение.
В ответ Олег только пожал плечами и со скучающим видом завалился на полку.
– Доченька, а ты чего так далеко поехала-то? Вот никогда ты матери ничего не рассказываешь!
– Мам, хватит!
Морозов делал вид, что читает газету, и поверх страниц кидал на Тину нетерпеливые взгляды.
Она продолжала выслушивать бухтение на том конце провода еще минут десять, а потом не выдержала:
– Хватит, мам! Дай мне Сашку! И Ксюшу! Я соскучилась!
– А нечего ездить за тридевять земель, и скучать не будешь! – злорадно высказалась мать, и тут же всхлипнула жалостливо: – Оставила деток…
– Мама!
– Да на, на!
Через минуту в ухо понеслось нечто неразборчивое, прерываемое смачным чавканьем, и Тина забыла, что в купе еще кто-то есть, и забыла, что это Морозов, и вообще обо всем забыла.
– Ксюшка, давай прожуй, и начни все сначала, – весело скомандовала она.
Только Ксюша умеет так бесподобно чавкать. Сашка за едой имеет вид глубокомысленный и аккуратный и свысока поглядывает на сестру, которую Тина так и не научила вести себя за столом.
