Вера Колочкова - Привычка жить
– А ты давай не защищай! Что она у тебя, слепая, что ли? Не видит, в чем мать по морозу бегает?
– Ой, да ладно вам… – примирительно обняла старуху за плечи Женя. – Пойдемте лучше чай пить! Кать, будешь с нами?
– Ага… Буду… – медленно помотала головой Катька, задумчиво уставившись куда-то в пространство, будто пытаясь разглядеть там что-то ей пока неведомое. То самое неведомое, на предмет которого так прямиком и сердито высказалась шустрая Анна Ивановна. Так и стояла немым озадаченным столбиком посреди прихожей, пока Женя не подтолкнула ее локотком под бок:
– Кать, ну чего ты… Иди быстрее, подсуетись! Ставь чайник! А то Анна Ивановна торопится…
Враз опомнившись и виновато взглянув на мать, девчонка сорвалась с места, неуклюже затопотала на кухню. Вслед за ней пошли и Женя с Анной Ивановной, уселись за стол, стали наблюдать за Катькиной по кухне старательной суетой.
– Да не грусти, Женюш! Все у тебя будет хорошо! – вдруг очень тихо проговорила Анна Ивановна, тронув Женю за руку. – Ну? Чего с тобой такое? Гляжу на тебя и не узнаю… Сроду у тебя таких загнанных глаз не было… Чего ты загналась-то так? Ну, подумаешь, всяко в жизни случается… И безденежье, и другие какие неприятности…
– Ой, да все у меня в порядке, Анна Ивановна! Чего вы? – постаралась улыбнуться старухе как можно безмятежнее Женя.
– Да я уж вижу, в каком оно у тебя порядке… Замуж тебе надо снова, Евгения, вот что я тебе скажу! Ты молодая еще, можно сказать, девчонка совсем!
– Точно, баба Аня! Это вы правильно сказали! – неожиданно поддержала старуху и Катька. – И не обязательно даже и замуж! Зачем замуж? Она была уже… Можно и без замужа хорошо развлечься!
– Катя! Прекрати! Что за пошлости такие? – под смех Анны Ивановны одернула дочь Женя.
– Ну почему – пошлости? Никакие не пошлости… Вот все у тебя так, чтоб по полоч кам разложено было… – проворчала сердито Катька.
– Не грусти, Женюш! Прорвемся! И глазки всегда навеселе держи, иначе ни один порядочный мужик к тебе не подойдет. Они от бабских грустных глаз шибко шарахаются, мужики-то… Ну хочешь, я тебя развеселю? Хочешь, я тебе песню новую спою, которую недавно мы с Аркашей выучили? Мы когда ее поем, все как один смеются…
– Это какую такую песню? – с подозрением уставилась на нее Женя. – У вас что, опять репертуар новый?
– Ага… Вот послушай… Это совсем новая песня…
Анна Ивановна гордо выпрямилась полным станом, повела перед собой плавно руками, затуманила глаза и вывела громким старушечьим фальцетом, очень стараясь:
– …Я готова быть ведомой тобо-о-о-й… Чем выше любовь, тем ниже поцелу-у-у-и…
Больше спеть она ничего не успела. Остановлена была песня отчаянным звоном разбитой чашки, так и не донесенной Катькой до стола. Можно сказать, наступил этот возмущенный звон песне на горло.
– Ну, баб Ань, ну, знаете ли! – так же звонко возмутилась и сама Катька. – Ну как вы так можете, в самом деле! Это… Это же прям фигня какая-то получается!
– Почему фигня? – всхлопотнула удивленно реденькими ресничками Анна Ивановна, тайком подмигнув Жене. – А я думала, у меня хорошо получается… Мы когда эту песню нашим хором поем, всем так нравится… Ее еще вот девки поют… эти… дай бог памяти! Еще название такое у их группы неприличное…
– Анна Ивановна, вы что! Не надо! – давясь смехом, проговорила ей в ухо Женя. – Вы ж святое затронули! Это ж ее любимая группа, она целыми днями их песни слушает…
– Да? Ну ладно, что ж… Раз тебе не нравится, Катюш, наше творчество, то я и не буду… А хочешь, другую тогда спою? Она повеселее будет! Погоди, как же там, слова запамятовала… Мы ее недавно только разучили…
Соскочив со стула и ловко подбоченясь, она выдала частушечной скороговоркой что-то очень знакомое, только Женя никак не могла уловить, где она это слышала… Из частушечного визгливого громкоголосья сначала различила только непонятное «ями-ями, следите за краями», а потом, узнав, откуда ветер дует, со страхом взглянула на Катьку…
– …Девчонки, кто-то сзади подумал, что мы кошки… – между тем продолжала свой сольный концерт Анна Ивановна, пока Катька не взмолилась, отчаянно зажав уши:
– Баб А-а-ань! Ну хватит уже! Слышать же невозможно! Господи, отстой какой…
– Ну почему – отстой? – рассмеялась весело Анна Ивановна. – И ничего не отстой! Народу нравится!
– Да вы хоть знаете, что это за группа вообще? Они же третье место на Евровидении с этой песней заняли! А вы…
– А что мы? Мы тоже хорошая группа, между прочим! И творчество у нас общее, и цели общие – денег себе заработать… Иль ты возраст имеешь в виду? Так возраст – это не порок! А если и порок, то с годами все порочными становятся. И группа твоя любимая когда-нибудь старушками будет…
– Ой, да не в этом дело! Как вы не понимаете-то? Ну, мам, ну ты-то чего смеешься…
Дернув обиженно головой, отчего густые ее темно-русые волосы взметнулись красивым веером, Катька гордо покинула кухню. Пока Женя успокаивалась и утирала с глаз набежавшие от смеха слезы, Анна Ивановна быстро допила свой чай. Взглянув на кухонные часы, тут же подскочила испуганно, чуть ли не бегом бросилась в прихожую:
– Ой, девки, засиделась я тут у вас! А мне еще на другой конец города ехать надо! У нас сегодня концерт… Придется теперь такси ловить. Аркашка страсть как опоздавших не любит! Может и оштафовать, если шибко рассердится! Катюха! Пока! – крикнула она в сторону Катиной комнаты. – Не сердись давай на бабку! Слышала? На обиженных воду возят!
Торопливо одевшись и расцеловавшись с Женей, она упругим колобком выкатилась за дверь, обернулась из раскрытых дверей лифта, успела и подмигнуть, и, скорчив забавную рожицу, еще и помахать рукой с достоинством – ни дать ни взять звезда эстрады, взошедшая на трап самолета…
Остаток вечера Женя зашивала свою шубу. Стежок к стежку, стежок к стежку… Получалось хорошо, снаружи и незаметно совсем. Бабушка раньше всегда ее хвалила. Говорила: руки у нее ловкие. Закончив долгую кропотливую работу, она надела свое пострадавшее меховое сокровище, подошла к зеркалу, покрутилась перед ним кокетливо, как давеча крутилась перед восхищенным Гоги Оксанка. На душе и впрямь стало полегче, будто вернулась она на свое законное место. Все-таки непреодолимая эта вещь – женская зависимость от хорошей одежды! Уж если она в тебе завязалась когда-то, ничем ее не искоренишь. Как, впрочем, зависимость любую другую, основательно уже прижившуюся. У каждого она своя. У кого совсем пагубная, у кого так себе… Кто через табачный дым на мир смотрит, кто через алкоголь, а кто на сериалы чернушные телевизионные всем организмом подсел… Да много их, зависимостей всяких! Может, страсть к хорошим одежкам самая среди них безобидная? Хотя о безобидности тут тоже рассуждать не приходится, вон как ее ломало в эти дни отсутствия любимой одежки…
