Я сплю среди бабочек (СИ) - Бергер Евгения Александровна
Я обещаю непременно именно так и сделать, а после мы ужинаем, и я звоню Оле, который уже через пять минут стоит на нашем пороге вместе со своими друзьями. Алекс незаметно сует ему в руку десятку — деду не понравилось бы, узнай он, что его гостю пришлось заплатить, чтобы попасть в его жилище — и мы наконец прощаемся с дедушкой, который машет нам в окно до тех самых пор, пока мы не исчезаем за поворотом.
Классный у тебя дед, — говорит мне Алекс на обратной дороге. — Жаль, у меня нет такого.
А что случилось с твоими дедами?
Маминого я и не знал никогда, а отцов умер примерно лет пять назад… от инсульта. У меня теперь только бабушка, — с грустью добавляет он. — Она, правда, живет под Мюнхеном и редко к нам выбирается — растит огород.
Печально…
Ага.
Но надо уметь быть довольными тем, что есть, — пытаюсь скрасить я наше неожиданное уныние, вызванное разговорами об умерших родственниках. — У тебя есть бабушка, у меня — дед. Аллилуйя!
Припарковавшись в гараже, я говорю Алексу, что в дом не пойду — предпочитаю избежать ненужных встреч. Он понятливо машет головой.
Может плюнешь уже на моего негодяя-братца и закрутишь с тем парнем из Ансбаха, — поддевает он меня, имея в виду Оле с его номером телефона в моей «адресной книге». — Он показался мне неплохим парнем.
Кто показался тебе неплохим парнем? — вклинивается в наш разговор посторонний голос. Юлиан. Он стоит у гаражной двери, небрежно прислонившись к ней плечом… Вот тебе и избежала ненужных встреч!
Привет, брат! — расплывается Алекс в наигранно восторженной улыбке. — А мы думали, ты все «музыкой» занимаешься…
Юлиан смеривает его презрительым взглядом — соль шутки остается неясной для него.
А ты все не оставляешь надежду увести мою девушку? — саркастически отзывается он в ответ.
Алекс продолжает невозмутимо улыбаться, когда прозносит свое:
Это было бы несложно сделать, желай я этого на самом деле — ты не самый лучший парень на свете. — Потом он машет мне рукой: — Ладно, Шарлотта, я пошел… Увидимся еще.
Увидимся, — тоже машу я ему рукой и остаюсь с Юлианом наедине.
Не скажу, что сердце мое облачено в броню, увы, нет: оно колотится, оно трепещет, оно заставляет меня переминаться с ноги на ногу… Сплошная катастрофа, одним словом.
Ты весь день прячешься от меня, — первым произносит он, и голос у парня такой нежный, обволакивающий, словно растопленный шоколад, в который я, глупая клубничина, готова погрузиться, не задумываясь. Но так не пойдет! Никакая я ему не клубничина. И точка.
И не думала даже, — парирую я спокойным голосом, — просто ездила навестить дедушку. Ты бы знал об этом, если бы, действительно, искал меня. Мой телефон был включен весь день…
Парень одаривает меня улыбчивым взглядом:
Ну не сердись, моя маленькая злючка, — приговаривает он при этом все тем же шоколадным голосом, — я этого вовсе не заслужил. — И берет меня за руку…
Ты дома этой ночью не ночевал, — выдаю я тутже, пытаясь, должно быть, этой истиной ослабить реакцию своего организма на его горячую руку.
Пфф, — вскидывается он, закатывая глаза, — подумаешь, беда… Тебе об этом мой братец успел донести?
Какое это имеет значение, Юлиан? Факт остается фактом…
И ты сразу же предположила худшее, не так ли? — заглядывает он мне прямо в глаза. — Сама-то ты тоже не была пай-девочкой: окатила меня ни за что ни про что пуншем и сбежала, бросив совсем одного…
Мне так и хочется напомнить ему, что один он там точно не оставался, но вместо этого я говорю следующее:
Да ты и сам не пай-мальчик тоже: мог бы и не приставать ко мне с этим своим растреклятым стаканчиком — я ведь понятным языком сказала: алкоголь мне противопоказан.
На несколько секунд наши взгляды скрещиваются, и парень вдруг вывешивает «белый флаг»:
О'кей, — поднимает он вверх обе руки, капитулируя перед моими доводами, — давай сойдемся на том, что мы оба были теми еще засранцами и… поцелуемся. — Он притискивает меня к себе, и мне с трудом удается оттолкнуть его, уперевшись обеими руками в его грудь.
Перестань, — неожиданно раздрожаюсь я, — хватит продолжать этот бессмысленный балаган с нашей, якобы, любовью, — изображаю в воздухе ковычки. — И ежу ясно, что я тебе безразлична… Поэтому…
Поэтому я докажу тебе обратное, — шепчет он мне в ответ. — Докажу, что на самом деле люблю тебя, Лотти, милая моя.
Перестань! — снова повторяю я, потому что его слова слишком большое искушение для моих девичьих ушей, и он это знает.
А вот не перестану, — и Юлиан снова стискивает меня в своих объятиях, впиваясь в мои губы голодным поцелуем. Сердце невольно замирает, и я расслабляюсь в его руках…
Сладкая моя девочка, — продолжает он нашептывать мне на ухо, понимая, что мое сопротивление сломлено, — сладкая и вкусная… Давай уедем на рождественские каникулы в горы: арендуем маленькое шале, станем кататься на лыжах и играть в снежки, а вечерами…
Нет, — слабым голосом произношу я, — Рождество я провожу с дедушкой. Если хочешь, можешь отпраздновать его с нами… — Знаю я, что он и парни вроде него мечтает делать с глупыми, доверчивыми девушками, вроде меня, длинными, зимними вечерами и готова избежать этого любой ценой.
Юлиан выпускает меня из рук и смущенно потирает переносицу.
А как же традиционные вечеринки в кругу друзей? — интересуется он. — Как же… я не знаю…
У нас с дедушкой свои традиции, — вставляю я уже более уверенным голосом, — мы печем с ним печенье и играем в шахматы.
Да ты разыгрываешь меня!
Ничуть. Хочешь присоединиться? — предлагаю я Юлиану, а сама даже не уверена, хочу ли этого на самом деле. Целоваться с ним приятно, слов нет, но привезти его в Ансбах и познакомить со своим дедушкой… тут я не совсем уверена. Просто я не совсем уверена в самой его искренности, а если уж быть совсем честной — не уверена вовсе.
Дашь мне время подумать?
Конечно, — хмыкаю я, поскольку сама просьба Юлиана об отсрочке решения кажется мне смехотворной — не так ведут себя влюбленные парни. Точно не так!
И с каких это вообще пор я стала так четко различать эту разницу, размышляю я мысленно? Никак ромовые торты и сломанные каблуки на модельных туфлях имеют к этому самое непосредственное отношение.
Последующие пару недель проходят необычайно спокойно: я посещаю занятия и изредка вижусь с Юлианом, который упорно именует меня своей девушкой, хотя особого энтузиазма в наши краткие встречи не проявляет. Я вообще не понимаю, зачем я ему нужна… Но мы продолжаем делать вид, что мы самая обычная пара, и я даже по-своему счастлива: пусть и наминально, но я заполучила своего Юлиана Рупперта и плевать, какие у него на то были причины.
В одну из наших встреч Юлиан говорит мне:
Сегодня я купил тебе подарок, Шарлотта, — и многозначительно приподнимает брови. — И очень надеюсь, что он тебе понравится. Думаю даже, ты будешь в восторге…
По его хитрой моське я догадываюсь, что меня ждет нечто не совсем пристойное и слегка так краснею…
А я тебе еще ничего не купила, — запинаясь выдаю я. — Даже не знаю, чего бы ты хотел…
Он прикусывает мою губу и сексуальнейшим образом проводит руками по моим бедрам, втиснутым в узкие джинсы.
Я бы хотел тебя, Лотти, — выдыхает он мне в самые губы, и я в ответ пищу нечто нечленораздельное. — Обвяжи себя красной ленточкой и приподнеси мне как дар — о большем и не мечтаю.
… В животе сладко замирает, словно я лечу вниз с американских горок, а сердце так и стучит, так и стучит… Мамочки, думаю я отстраненно, у меня нет ни как самой красной ленты, так ни самого желания вязать из нее пышные, рождественские банты… тем более на себе!
15 глава
За неделю до рождественских каникул я сижу у инсектария в Алексовой «берлоге» и слежу за тем, как из полупрозрачных коконов вылупляются бабочки Монархи — ровно восемь ослепительно оранжевых очаровниц с характерным рисунком крыльев, от вида которых у меня захватывает дух… И тут звонит мой телефон.
