Я сплю среди бабочек (СИ) - Бергер Евгения Александровна

Шарлотта в больнице… Шарлотта в больнице. Шарлотта в больнице!

С этими словами у меня связаны не самые приятные воспоминания, и я настолько накручиваю себя дорогой, что почти готов увидеть девушку бледной, с огромными синюшными впадинами вместо глаз и тоненькими косточками рук, выпростанными над белым, больничным покрывалом — труп, одним словом, я готов ко встрече с трупом. Укушенная ядовитым пауком, отравленная смертоносным растением, разбившаяся об острые береговые скалы…

Страх так велик, что мне с трудом удается держать себя в руках, когда я бегу по больничному коридору, отсчитывая каждый шаг. Двадцать пять, двадцать шесть…

Адриан, нет, я вам не скажу, куда уехала Шарлотта! — вспоминаю я категоричный голос ее деда. — Она просила меня никому и ни при каких обстоятельствах не говорить об этом. Тем более вам…

Прошу вас, Йоханн, это очень важно для меня.

Я сказал, нет, значит, нет.

Категоричность его голоса повергает меня в отчаяние.

Разве вы не желаете счастья своей внучке?! — я почти был готов умолять его на коленях, если потребуется.

Именно поэтому я и продолжу молчать, — старик смеривает меня непреклонным взглядом. — Ваш сын, Адриан — причина всех ее проблем, надеюсь, вы знаете об этом…

Но я думал…

Открывается дверь и в комнату входит моя мать, уверен, она подслушивала нас под дверью.

Иногда ты слишком много думаешь, сынок, — говорит она мне с укором во взоре. — И тут же добавляет: — Ты ведь выспрашиваешь нас не ради Юлиана, правда? Девочка на самом деле сбежала от него. Тот некрасиво вел себя по отношению к ней… Да и не любит она его вовсе, ты сам должен знать об этом!

Я так сильно сжимаю челюсти, что начинает ломить зубы, а язык так и вовсе перестает ощущаться в моей гортани — я словно онемел.

Дай ему адрес, дорогой, — говорит моя мать, похлопывает Йоханна по руке. — Видишь же, как его пробрало… Я уж думала, он никогда не одумается!

Я был готов ожидать всего, чего угодно, но только не слова Барбадос в графе место нахождения…

Шарлотта сбежала от меня на Барбадос!

Не от меня — от Юлиана…

«Я его ненавижу», сказала она мне тогда и, похоже, не лгала — это как же надо ненавидеть человека, чтобы сбежать от него на край света? Почти на край света.

Она всегда мечтала о тропическом острове…

Шарлотта.

… Пятьдесят пять, пьтьдесят шесть — толкаю дверь и вхожу в палату. На узкой койке у распахнутого окна лежит рыжая девушка, ее нога в гипсе, а большие карие глаза широко распахнуты и устремлены на меня.

Адриан? — неуверенно произносит она, словно не доверяет собственным словам.

Шарлотта, — я в два шага пересекаю разделяющее нас пространство и падаю на колени, прижимаясь головой к ее бледной руке. — Шарлотта, — шепчу я только, от облегчения едва ли ворочая неподатвым языком.

Час назад мне вкололи сильное обезболивающее, — произносит она над моим ухом, касаясь пальцами моих волос. — Надеюсь, ты не галлюцинация, вызванная моим одурманенным лекарством мозгом…

Я поднимаю голову и касаюсь четкой линии ее подбородка и маленькой родинки у нижней губы, которую мне так часто хотелось поцеловать.

Если ты галлюционируешь мной, — шепчу я еле слышно, — можно ли считать это доказательством того, что я все еще нужен тебе?

Девушка улыбается мне такой лучезарной, влюбленной улыбкой, что это почти разбивает мне сердце… в лучшем смысле этого слова.

Мои чувства не изменились, — говорит она просто. — А твои, Адриан? Что ты здесь делаешь?

Я сажусь на кровать рядом с ней и тяну ее за слегка отросшие рыжие пряди.

Я приехал смотреть с тобой на бабочек, — шепчу я ей в самые губы, слегка касаясь ее нижней губы, приоткрывшейся для меня. — Мне понравилось смотреть с тобой на бабочек, как в тот день у ручья, помнишь?

Никогда не забывала. — Она сокращает миллиметр разделяющего нас пространства, и наши губы наконец соприкасаются, обдавая нас кипятком… или ударом тока…

Ты снова бъешь меня током! — возмущенно ахает Шарлотта, касаясь свой покрасневшей губы.

Нет, это ты бъешь меня током! — возражаю ей я. — И при чем не в первый раз. — Потом опускаю ее на кровать и продолжаю покрывать веснушчатое лицо горячими поцелуями, перемежая этот крайне приятный процесс необходимыми вопросами: — Что у тебя с ногой?

Она тяжко вздыхает.

Перелом. Свалилась с лестницы. И лучше бы тебе помалкивать на этот счет, понятно? — воинственно сверкает она глазами. — Такое с каждым может случиться…

Со мной ни разу не случалось.

Позер! — она небольно бъет меня по плечу, но тут же поглаживает, якобы, ушибленное место.

Тебе нужен тот, кто станет за тобой присматривать, — продолжаю посмеиваться я, не в силах отвести глаз от ее слегка смущенного лица.

И кто же готов взвалить на себя такую нелегкую ношу? — косится она на меня, как мне кажется, не совсем убежденная в том, что все это происходит на самом деле.

Я тут же вскакиваю с кровати и подхватываю ее на руки вместе с ее довольно-таки тяжелой загипсованной ногой. Я демонстративно крякаю, и Шарлотта заливается смехом:

Я же говорила, что груз будет нелегким.

Я слишком долго ждал, чтобы продолжать с ней эту шуточную перебранку, а потому интересуюсь:

Где ты живешь?

А что? — лукаво сверкает она глазами.

А то, — отвечаю я самым серьезным образом, — что в нашем номере меня ждет мой сын, а я, знаешь ли, абсолютно уверен, что ему не стоит видеть того, что я хочу с тобой делать ближайшие несколько часов… Так где ты все-таки живешь, Шарлотта Мейсер?

Я выношу ее из палаты и несу по больничному коридору в исступленном нетерпении — мне кажется, я никогда не чувствовал себя счастливее, чем сейчас.

Надо хотя бы доктора предупредить, — смущенно шепчет она мне в ухо. — Мы не можем уйти просто так…

А почему нет? — пожимаю я своими плечами, а потом неожиданно спрашиваю:: — Послушай, Шарлотта, а откуда ты взяла деньги на билет до Барбадоса? Недешевое удовольствие, как я имел возможность в этом убедиться.

Она утыкается лицом мне в плечо и тихо произносит:

А я продала зеленое Франческино платье, то самое, в котором была на мексиканской свадьбе и которое та так беспечно швырнула мне в лицо… Как думаешь, мне за это ничего не будет?

Я улыбаюсь, восхищенный таким простым решением вопроса с перелетом… Кто бы мог подумать!

Разве что я отшлепаю тебя, — многозначительно шепчу я ей в самые губы, и мы выходим наконец под яркое, тропическое солнце, которое мгновенно ослепляет нас обоих.

Но для того, у кого в животе пархают тропические бабочки, такие пустяки не имеют никакого значения…

Конец