Няня для телохранителя (СИ) - Вольная Риша

Поднимаю голову, прекращая своё успокаивающее нервы занятие.

— Интересно выходит, Зар. Значит, у нас только ты такой хрупкий сердцем и уверенный в стопроцентную скотность рода людского?! А?

Кривит губы и недовольно сверкает глазами, но не уходит и даже руку свою из моих пальцев не выдёргивает, только плотнее обхватывает мою ладонь.

— Хочешь сказать, что мне, застав любимого человека, трахающего мою начальницу до её же поросячьего визга, хочется верить тебе вот так просто? Ты тогда в клубе в меня ромашками и признаниями тоже не кидался, да и потом с шумом просрал номинацию года “Лучший Ромео современного века”. Секс с тобой убийственный в хорошем смысле слова, но этого недостаточно, если ты хоть как-то планируешь остаться рядом с малышом после его рождения.

Ударила в самое больное место, но не знаю, как ещё достучаться до этого Бога саморешений.

— И если что, то лично я не собираюсь никуда уходить и стучать тобою о косяк. Максимум, если доведешь до ручки, стукну тазиком.

— А если ты не сможешь? Что, если, кроме секса, я тебе ничего не смогу дать?

— Яровой, не смеши мои трусики. Так и скажи, что трусишь и боишься идти на свидание.

Ну всё! Мои познания психологии, которые и так с горошину, пришли к концу.

Панталонович молчит, буря меня тяжёлым взглядом из-под бровей.

— У меня были проблемы с женой, — буквально с силой выдавливает из себя по слову.

— Я так и поняла. Ну, главное, что не с законом.

Морщит лоб, пытаясь оценить мой юмор.

— Ладно, Захар, славно поболтали, а теперь я спать.

Бросаю испачканное полотенце ему на плечо и делаю шаг в сторону, чтобы поскорее смыться в комнату Лики. И хоть мозгом понимаю, что люди не могут так быстро меняться, а всё равно в душе словно осколки от старых ран ожили.

Продолжаю чувствовать мужской взгляд на своей щеке, но в ответ лишь опускаю голову, прячась за распущенными волосами. Ему просто надо больше времени.

— Подожди, Вероника, — но я всё равно упрямо делаю следующий шаг. — Ванилька, стой, кому говорят.

Тяжёлые ладони, как стальные тиски, сдавливают талию и снова прижимают к горячему телу, только теперь спиной.

— И куда ты собралась? Вроде бы, я должен был пригласить тебя на свидание, — выдыхает мне прямо в ухо.

— Приглашай, — стараюсь не выдать голосом собственной паники, да и близость наших тел мешает сосредоточиться.

— А не буду!

Вот же засранец! Дёргаюсь вперёд, желая освободиться из гнёта сексуального тела позади себя.

— А и не надо!

— Вот и отлично!

На этой позитивной ноте подхватывает меня на руки, закидывает на плечо, а второй рукой, свободной от моей задницы, подхватывает свою рубашку и пиджак.

— Так, Яровой, крышу сорвало, домик покачнулся? Что за выкрутасы? Верни, где взял, — хлопаю ладошкой по плечу, выражаю всю степень своего огненного протеста.

Хлопок выходит до безобразия звонким в полупустом помещении и даже руку жжёт, но Захар только бровью дёргает.

— Что, Панталонович, понравилось? Сейчас ещё добавлю.

— Да пожалуйста, кровожадная ты женщина, Земляникина.

Под моё шумное ворчание о всяких умственно отсталых телохранителях мы поднимаемся вместо второго этажа только до первого и сворачиваем в небольшой коридор, где всего две двери. Тормозим у крайней.

— Я в гости жопой в небо не хочу, — на всякий случай уточняю, но мужчина, приоткрыв дверь, просто просовывает голову в образовавшуюся щель.

— Лев Николаевич, нам с Вероникой нужно срочно отъехать по очень важному делу. Лика спит обычно до утра сном медведя в спячке, но…

Голос Третьякова перебивает.

— Понял, так и быть, в порядке исключения присмотрю, но, Захар, неужели в моём загородном доме мало свободных комнат … для этого ОЧЕНЬ важного дела?

Закатываю глаза от прямолинейности графа и ограниченности мужской фантазии. Почему сразу секс?! Может, у меня месячные начались, и мне срочно нужны прокладки, он же не знает, что мне с ними ещё не скоро встретиться. Или линза выпала, или вставная челюсть… СТОП! А мы разве куда-то собирались?!

— Женщина сначала желает свидание, так что…

Громкий смешок Третьякова доносится и до меня.

— Зар, а ты, смотрю, на свидании с каменного века не был. Эх, динозавр ты наш, и не знаешь, что обычно девушка туда ножками ходит.

— Ну, я хотя бы не заставляю собственную охрану сначала окружить несчастную, чтобы она не убежала, пока её граф с работы возвращается. Вот сам несу. Пусть пока её ножки отдыхают.

От двусмысленности последнего замечания мои щёки непроизвольно краснеют, так что злым шёпотом требую у Ярового прекратить мужскую пикировку.

Под глухой смех графа мы, слава богу, отходим от двери, но успеваем услышать летящее вслед напутствие.

— Яровой, ты хоть одеться не забудь, чтобы потом было что с себя снять, когда в бутылочку будете играть.

— Подумаю, Лев Николаевич. Может, я поскорее проиграть хочу.

Боже! Мой мысленный стон вырывается наружу через сарказм.

— А граф всегда такой озабоченный своими подчинёнными или виновата вторая фаза луны в тени Плутона?

— Виновата графиня, которая вчера с малышками улетела на два дня в Париж для проведения своей очередной художественной выставки, а несчастного де Бомарше не взяли ввиду его плотного рабочего графика. Это он ещё паинька, а вот завтра начнётся ломка, и тогда полетят головы всего неугодного и проштрафившегося населения.

Кошмарики у них тут, надо будет завтра отсюда однозначно слинять, но сейчас вернёмся к нашим баранам.

— Яровой, а чего это мы на свидание собрались? Приглашения-то не было.

— Я не собираюсь спрашивать тебя, Ванилька. Мало ли чего… ещё возьмёшь и откажешь.

Убийственная логика, но всё равно приятно на душе как-то сразу стало. Пусть живёт засранец.

— Ввиду твоих страхов сделаю на первый раз исключение, — бурчу в ответ, чтобы Панталонович не расслаблял свои булки.

— Ввиду чего? Моих трахов? Ну, Земляникина, мне всегда приятно послушать, как сильно тебе нравится секс со мной.

Придурок! Выписываю подзатыльник этой огромной озабоченной детине, что, как ни в чём не бывало, тащит моё тельце на улицу.

— Слушай-слушай, только о собственный гордо выпирающий хоботок не споткнись, а то совсем головку зашибешь.

— Не волнуйся, Ванилька. Ананас в полной безопасности и готов нести изнуряющие полевые сражения.

Яровой самодовольно хмыкает и для убедительности своей неотразимой крутизны легонько хлопает по моей пятой точке. О, детский сад Колокольчик!

— Не паникуй, женщина. Я справлюсь.

Пиликает сигнашка его машины, а меня перекидывают на переднее пассажирское сиденье.

— Будь умницей, Ванилька, — как-то очень серьёзно просит меня и щёлкает ремнем безопасности.

— Подумаю, Захар Пантелеймонович, — подначиваю его взрывоопасную натуру.

В голубых глазах загорается знакомый похотливый огонёк. Да, в тайне этот агрессор тащится как кошка от валерьянки, когда я его в постели по имени-отчеству величаю. И его месть не заставила себя долго ждать. Хлопнув моей дверцей, Яровой стал неспешно одеваться прямо перед капотом тачки. Сволочь эта вынуждала смотреть, как под тканью рубашки прячутся сантиметры его могучего тела.

Может, фиг с этим свиданием? И перейти сразу к его финальной части.

***

Финальную часть мы всё-таки мужественно отложили, ибо если тебя везут на свидание, то не надо раньше времени благодарность устраивает. Хотя меня, кажется, везут вместо ужина при свечах при отеле в какую-то тьму тараканью.

Захар сосредоточен, скулы напряжены, и руль сжимает так, что кожаная оплётка на нём жалобно поскрипывает.

— Яровой, ты бы расслабился, а то если руль пополам переломишь придётся нам до глубокой ночи среди лесов техпомощь ждать.

Мужчина немного расслабляет пальцы, но больше ничего не меняется.

— Ты недоволен моим предложением насчёт расширить спектр наших отношений или просто не любишь свидания?