Элис Хоффман - Здесь на Земле
11
Каждую среду пополудни Луиза Джастис покупает свежие травы — на фермерском рынке, что возле библиотечной автостоянки — для жарки курицы по рецепту, который так нравится Судье: шалфей, перец и много-много розмарина (для укрепления памяти). В октябре погода способна на любой фокус, но сегодня солнечно и тепло; просторное голубое небо вызывает на глазах Луизы слезы. Она каждого на рынке знает на протяжении долгих лет. Увидев Харриет Лафтон, приветственно машет ей рукой. Та накупает всякой всячины своим внукам, предвкушая их приезд из Бостона на выходные. Забавно: в лучах солнца руки Луизы выглядят чудно — коричневые пятнышки, тонкая, как пергамент, кожа, практически видна кость.
На безымянном пальце ее правой руки опал, остался от покойной бабушки: вещь, принесшая ей сплошное невезение. Ее убежденность в этом так окрепла, что она даже сходила к Дженет Трейвис, новому городскому адвокату, — просить дополнить завещание Судьи: кольцо должно быть продано в пользу Фонда городских пожарных. Луиза не оставит, черт возьми, эту проклятую вещь Сьюзи.
Вообще-то ни одной душе в Дженкинтауне не пришло бы в голову счесть Луизу несчастливой. И сама она никогда не давала повода для подобных умозаключений. Кому какое дело до того, что творится у нее внутри, верно ведь? Она идет к горшочкам с бархатцами (их продает Милли Хартвиг), чтобы наверняка разминуться с Джимми Пэрришем, стариком, ценящим чистокровных скакунов куда больше представителей рода человеческого. Кто знает, может, он и прав. В детстве (Луиза росла на Маунт-Вернон[16]) она думала, будто жизнь — замечательная штука, и верила, что все-все ее мечты воплотятся в явь. А почему нет? Она была капризной, хорошенькой и знала, как очаровывать мужчин. Билли Джастиса Луиза встретила на рождественской вечеринке. Ей было шестнадцать, ему двадцать, и, кроме тех моментов — коих не счесть, — когда она была готова убить его, она всегда его любила. Единственный мужчина. На все годы. Мужчина, который не любил ее.
Луизу искренне бы удивило, не перейди ее несчастья по наследству к Сьюзи. Ее прекрасная дочурка так и не вышла замуж и, похоже, никогда уже не выйдет. Не то чтобы на ее долю не хватало парней… Невозможно, живя в Дженкинтауне, не быть в курсе: Сьюзи встречалась почти с каждым мало-мальски доступным мужчиной. На данном этапе у нее Эд Милтон, шеф полиции. Луиза, разумеется (а точнее — предполагается), об этом знать не знает, ведь ее дочь — донельзя приватная особа (каковой на деле абсолютно невозможно быть в таком малюсеньком городке). Странная это штука — сплетни: в высшей степени идиотичны и все же доставляют боль. Окружающие, конечно, избегают говорить о Сьюзи при Луизе, но она прекрасно чувствует яд толков и сплетен.
— Не вздумай купить этот клюквенно-ореховый торт.
Это Харриет Лафтон подошла и встала рядом.
— Пересахарен?
— Хуже. Лярд, — информирует Харриет.
— Плевать, я все равно срезаю весь слой крема.
Они проходят, приветствуя, мимо Кена Хелма, продающего вязанки дров, и Луиза останавливается у большой корзины с новыми товарами, заметив в ней пряжу. Мягкая овечья шерсть, прекрасное изделие. Ей как раз нужен еще один моток — закончить одеяло, рождественский подарок Сьюзи. Не то чтобы ее дочь мерзла… Эд Милтон, как слышала Луиза, практически живет у нее, ходит за продуктами, выгуливает псов. Вот и ладно, вот и хорошо. Наконец-то.
— Никогда не угадаешь, что у нее на уме, — говорит вдруг Харриет. — А на вид тихоня из тихонь.
Луиза поднимает глаза и понимает: это о Марч Мюррей. Та стоит у булочного киоска, одна рука на коробках с клюквенно-ореховым тортом, другая с платой продавцу. Улыбается. Темные распущенные волосы, старые потертые джинсы — вид как у девчонки.
— Я слышала, им по-прежнему недостает друг друга, — шепчет Харриет. — Как в те старые деньки.
— А я уверена, это всего лишь досужие сплетни. — Голос Луизы выдает недовольство. — Марч — умная девочка и не станет изменять мужу с такими, как этот тип.
На лице у Харриет появляется выражение жалости, которую Луиза по отношению к себе терпеть не может. Можно подумать, она не понимает, что любовь не имеет ничего общего с рассудительностью и здравым смыслом! Она что, старомодна, отстала от жизни? Не ведала, что творилось все эти годы?
— Я — все, — сообщает она, роняя моток назад в корзину. — Пока, до вторника.
Вторник — их вечер бриджа, на протяжении вот уже тридцати двух лет. Три десятилетия. Да, немало. Почти столько же времени она все знает — но молчит. Как военнопленный на допросе (чем даже, кстати, и горда).
И все-таки октябрь — самый трудный месяц для Луизы. В октябре она нашла кольцо (кубик изумруда, оправленный в золото восемнадцати карат) в кармане мужнего пальто. Она до сих пор помнит, как улыбнулась, открыв пластиковый футлярчик с вензелем бостонского ювелира; в полной уверенности, что это подарок к ее ноябрьскому дню рождения. Однако в тот день рождения Судья подарил ей купальный халат: шелк цвета персика, Lord & Taylor, — великолепно, ярко. Но не изумруд. Тогда Луиза стала ждать Рождества и была уверена, что маленький пакетик с ее именем под елкой — как раз с кольцом. Однако там оказался тонкий золотой браслет. Прелестная вещица. Так никогда ею и не надетая. До сих пор лежит на самом дне шкатулки, где и останется навек.
Хотя ей надо бы домой, готовить ужин, Луиза направляется к киоску булочной. У нее всегда имелось место в сердце для Марч Мюррей, этого лишенного матери дитяти: глупой, глупой девочки. Конечно, Луиза уже слышала о ней и Холлисе, возобновивших былые отношения (весь город в курсе: в День Основателя они вместе покинули бар), но определенно не желает, чтобы Харриет Лафтон думала, будто эта связь — нечто большее, чем пустые слухи. Что же касается Холлиса, то Луиза знала о нем даже больше, чем хотела бы. Она была из тех, кто полагал: Генри Мюррей, должно быть, тронулся умом, приведя паренька к себе в дом: муж говорил ей, что в свои тринадцать Холлис раз двадцать успел побывать в суде для несовершеннолетних. Его собственная семья не в состоянии была с ним справиться, так чего было ожидать от Генри? Может, Луиза и предвзято относится к Холлису, но до сих пор считает, что права. Нет, даже не так, не считает — уверена, что права. Нужно было оставить Холлиса в Бостоне, там, откуда он родом.
— Сегодня, похоже, лишние калории тебя не беспокоят, — говорит Луиза, подходя к Марч.
Та купила два торта с кремом (о которых предостерегала Харриет Лафтон) и пачку фигурного печенья с шоколадной крошкой. Увидев Луизу, она освобождает руки для крепкого объятия.
