Елена Свиридова - Возвращение из ночи
Продолжая произносить свой патетический монолог, он вдруг рассмеялся. Каким напыщенным идиотом он мог бы показаться сейчас со стороны! Ах, Анна, прости дурака! Прости своего верного, преданного друга за слабость и глупость! Знаю, ты простишь! Там, в своем запредельном, недосягаемом мире, где только ты одна видишь истинную суть вещей, ты не станешь сердиться на своего Ромку.
Он сделал еще один глоток и обнаружил, что бутылка пуста. Что ж, может оно и к лучшему! Завтра с утра немного поболит голова, таблетка аспирина, и снова за работу.
За стеной орали соседи. То ли в кухне, то ли в ванной громко лилась вода. Что-то тяжелое шарахнуло в стену. В общем, как всегда, ничего нового. Вся его жизнь, уже достаточно давно, походила на бесконечный бег с препятствиями на длинную дистанцию, бежать становилось все труднее, преодолевать препятствия все мучительнее, но повернуть назад или свернуть с дороги было просто невозможно. Он подумал, что почти все живут точно так же, при этом постоянно ноют, считая себя в этом мире самыми несчастными и обездоленными, но это было слабым утешением. Ощущение постоянной неудовлетворенности своей жизнью и самим собой с каждым годом, с каждым днем становилось все сильнее. Он чувствовал, что живет как бы не настоящей, а какой-то искусственной жизнью, похожей на репетицию театрального спектакля, он ждал, что, наконец, репетиция закончится и он, в ярком свете прожекторов, выйдет на сцену и сыграет главную роль своей жизни... Но репетиция затягивалась, словно удавка на шее, а премьеру все не назначали.
— Какого черта, в конце концов! Хватит сидеть в заднице! — громко крикнул он в распахнутое окно, бросил в темноту пустую бутылку от шампанского и твердо решил, что немедленно, сейчас же все должно измениться. — Сегодня произойдет чудо. Я чувствую это!
Он накинул плащ, вышел из дома и отправился бродить по пустынным дворам, вышел по тропе через парк к холмистому берегу реки... Он просто шел и шел наугад, и в конце концов ноги сами привели его к тем местам, где он когда-то гулял с Анной.
Вот и детская площадка во дворе шестнадцатиэтажного дома, в новом районе над рекой, вблизи от кольцевой дороги. Вокруг посажены деревья, листья на них еще не распустились. Земля вытоптана вокруг, только кое-где торчат клочки прошлогодней травы.
Сухие, безжизненные ветки деревьев... Темные, корявые контуры, тонкие ветки, сучки превращаются вдруг в скрюченные пальцы, словно это засохшая человеческая рука.
В тишине — равномерный скрип и постукивание ... Медленно качаются пустые качели... Вращается неторопливо одинокая покосившаяся карусель... Темнеет на фоне неба шатер из металлических трубок... И в этой пустоте раздаются радостные детские голоса, смех... Что это, глюки?! Шампанское ударило в голову! Тут нет никого! Или это ангелы спустились на землю, чтобы затеять свою веселую игру?.. В пустоте...
Вот здесь, всего год назад, Анна держала в руках молодую ветку с набухшими почками, они раскрывались у нее на глазах... Анна, Анна!..
Вдруг Ромка увидел одинокую фигуру, сидящую на краю песочницы. Маленькая, хрупкая, она уронила голову на руки и неподвижно застыла, словно скорбная статуя. Издалека ему казалось, что это Анна. У Ромки дрогнуло сердце. Что это, опять глюк? Он зажмурил глаза, снова открыл. Фигура не исчезла. Он бросился к ней.
Незнакомая девушка, растрепанная, в разорванной одежде, испачканной грязью, отчаянно плакала, ничего не замечая вокруг. Вблизи она была совсем не похожа на Анну.
Ромка осторожно положил ей руку на плечо и спросил участливо.
— Что с тобой?
— Да пошел ты! — огрызнулась она, пряча лицо.
Ромка убрал руку, но продолжал стоять рядом. Вдруг она подняла голову и, снова увидев его, закричала.
— Что стоишь?! Иди отсюда!
Господи, ну и видок был у нее! Все лицо в ссадинах и кровоподтеках, огромный синяк под глазом...
— Кто тебя так? — тихо спросил Ромка, испытывая невыносимую жалость.
— Сама! — ответила Маша со злостью, встала и зашагала прочь.
Ромка быстро догнал ее.
— Погоди! Да куда ты пойдешь такая?
Маша резко обернулась.
— Какая? Ну?
— Умыться тебе надо, одежду почистить. Я живу рядом. Ванна, горячая вода, и прочее там... Пойдем. Шампанское я, правда, выпил... Кофе тебе сварю.
— Ты что, "Зеленый"? — спросила она с ехидством.
— Какой?! — удивился Ромка.
— Ну, из общества по спасению бездомных животных!
— Нет, я не зеленый, не голубой, просто художник... — ответил Ромка. — А ты, может быть, и бездомная, но не животное!
— А если я человека убила?! А ты меня в дом ведешь!
— Ну, пусть ты даже убийца, меня тебе убивать не к чему, — рассудительно произнес Ромка, — а вообще-то не велика потеря...
Маша остановилась, поглядела в упор на своего незваного спутника.
— Дурак!
— Не спорю, — засмеялся Ромка, — вот мы уже и пришли. Видишь, это мой дом.
— А ты один живешь?
— С соседями.
— А что соседи скажут?
— Плевать я хотел! Идем! Ты уж извини, лифта нет, придется пешком на пятый этаж!
Он распахнул дверь подъезда, пропуская девушку вперед.
В квартире шла обычная жизнь — кто-то мылся, кто-то ругался, кто-то готовил в кухне, наполняя все вокруг запахом чего-то горелого.
Ромка толкнул дверь в свою комнату, Маша прошмыгнула туда и вдруг замерла от изумления.
Посреди комнаты на полу лежал перед ней огромный, выразительный портрет молодой женщины, очень похожей на Юлю...
Маша так и впилась в него глазами.
— Да чего ты так уставилась? — обеспокоено спросил Ромка, перехватив ее взгляд.
Маша долго удивленно продолжала разглядывать портрет. Такое явное сходство не могло быть случайным!
— Ты ее знаешь? — спросила она, почувствовав, что случайно ухватилась за нить, ведущую к разгадке странных событий.
— Ничего я не знаю! — буркнул Ромка, не желая посвящать никого в свои душевные тайны. — Просто рисовал одну, ей не понравилось, отказалась брать портрет, вот я и притащил его домой! — Он поднял рисунок и сунул в большой планшет, стоявший в углу комнаты.
— А я, кажется, знаю ее, — сказала Маша.
— Что? — побледнев, спросил Ромка.
— Правда, я не совсем уверена... Дай посмотреть еще раз!
— Смотри! — закричал он, вытащил портрет, поставил на мольберт, зажег свет. — Смотри! Я все равно ее потерял...
— Я знаю, где она... — уверенно произнесла Маша. — Хочешь ее увидеть?
— Теперь я уже ничего не знаю, — грустно сказал Ромка. — Она здорова, с ней все в нормально?
— Ну... как тебе сказать... — замялась Маша.
— Что, она заболела? — спросил Ромка встревожено.
— Да нет... Чего ты так испугался? Все у нее на месте — руки, ноги, голова! Только она ничего не помнит. Даже имя свое...
