Елена Свиридова - Возвращение из ночи
— Не расстраивайся, Анна, мы еще приедем сюда!
— Да, наверное... Ведь у нас с тобой вся жизнь впереди... — сказала я, поглядев на него. — Правда?
— Конечно, — ответил он, повернувшись к окну и думая о чем-то своем. Надо сказать, что вид у него был совсем не веселый.
Тогда я не придала этому особого значения, но позже не раз вспоминала этот странный телефонный звонок, изменившееся лицо Германа, на которое словно упала незримая тень.
На другой день мы вернулись в Москву. После южного солнца и лазурного моря было неприятно окунуться в промозглую и сырую московскую осень. Виктор встретил нас в аэропорту на темно-сером "Мерседесе", заменившим привычное "Вольво". Когда мы проезжали через центр, Герман что-то тихо сказал Виктору, тот остановил машину.
— Возможно, сегодня я вернусь поздно, не жди меня к ужину, — Герман поцеловал мне руку и вышел.
Всю оставшуюся дорогу мы с Виктором ехали молча. Он ни разу не повернул голову в мою сторону, не произнес ни слова, словно между нами и не было никогда более теплых, почти дружеских отношений. Возможно, он раскаялся в однажды допущенной слабости и теперь старался исправить ошибку, снова превратившись в исполнительный робот.
Примерно через час я была уже в нашем загородном особняке. Виктор отнес в дом чемоданы, почтительно попрощался со мной и уехал.
Так и не дождавшись Германа, я заснула довольно быстро. Внезапные сборы, переезды, перелет немного утомили меня. Кажется, тогда мне приснился какой-то дурацкий сон, где я сама была действующим лицом компьютерной игры. Я бродила по каким-то извивающимся коридорам, проходила через разноцветные двери, блуждала по странным, заброшенным комнатам... Везде было пусто, но какое-то тревожное ощущение подстерегающей меня опасности все возрастало... В конце концов, я окончательно заблудилась, метаясь от двери к двери... И вдруг, за одной из них открылся длинный тоннель, в конце которого слабо мерцал свет. Я шагнула туда, оттолкнулась ногами от серого бетона и полетела... Сначала совсем низко, чуть не касаясь ногами пола, потом постепенно стала набирать и летела теперь почти под самым потолком. Свет был все ближе, все ярче, я двигалась ему навстречу, кажется, там была улица, люди, машины, деревья... Вот, уже совсем близко, конец тоннеля, я рванулась туда и ударилась головой в стену...
Проснулась я с головной болью, словно ударилась обо что-то не во сне, а наяву. Германа в доме не было. Наверное он, как обычно, уехал очень рано. Или вообще не приезжал? Постель аккуратно застелена, никакой записки... Такое было впервые за все время нашей совместной жизни, это немного встревожило меня. Я вернулась в свою спальню, долго валялась в постели, читала какую-то книгу, потом спустилась вниз и включила телевизор, чтобы как-то отвлечься от неприятных мыслей и скверного состояния. Несколько раз переключила каналы, везде была какая-то ерунда. Тогда я решила посмотреть новости, уж не помню сейчас, по какой программе... В это время как раз шла криминальная хроника. Вдруг перед глазами появилась искореженная взрывом машина, рядом с ней лежал труп человека... Когда его лицо показали более крупным планом, я с ужасом узнала в нем Альберта, мужа Марины. Это зрелище настолько потрясло меня, что я пропустила мимо ушей почти всю информацию, которую говорил диктор. Только последняя фраза, ставшая типичной в подобных репортажах, донеслась до моего сознания: "Следственные органы предполагают, что это заказное убийство, совершенное в результате выяснения отношений между преступными группировками".
Я знала этого человека, даже нарисовала по просьбе Германа его портрет. Конечно, этот Альберт был не слишком приятным человеком и, вполне возможно, он имел отношение к каким-то преступным делам, но как бы там ни было, его страшная гибель оставила в моей душе тягостное ощущение. И не только потому, что мне было жаль этого человека. Внезапно, наверное впервые за все эти месяцы, я почувствовала страх за Германа. Если убивают его партнеров, то когда-нибудь могут убить и его! Конечно, я надеялась, что то, чем занимается он, не имеет отношения к криминалу. Но ведь я ничего не знаю о нем, кроме того, что он умен, образован, выдержан, обаятелен и богат. О его делах мне совершенно ничего не известно! Господи, если с ним что-нибудь случится, я этого просто не вынесу! Я его безумно люблю, хочу прожить с ним долгую счастливую жизнь! Хоть бы он был осторожен, хоть бы с ним ничего не случилось!
Весь день я не находила себе места, слонялась по дому, заходила в мастерскую, брала в руки то карандаш, то кисть, но от волнения ничего толком нарисовать не могла. Я смотрела в окно, за которым давно наступила темнота, ждала Германа и молила Бога, чтобы он скорее вернулся. Мой пейджер упорно молчал.
Вечером, когда он наконец вернулся, я бросилась к нему, прижалась головой к его груди, словно мы не виделись целую вечность.
— Что с тобой, Анна? Ты чем-то взволнована? — спросил он удивленно, словно у меня не могло быть никакого повода для волнения.
— Я смотрела хронику... утром... Это так ужасно! Ты знаешь? — сбивчиво произнесла я.
— Да, мне очень жаль Альберта, — ответил Герман спокойно. — Но почему ты так разволновалась?
— Я испугалась за тебя... — прошептала я. — Он был твой приятель, партнер... Если с ним такое случилось... Ведь я ничего, ничего о тебе не знаю!
— Ты знаешь обо мне самое главное, — Герман улыбнулся, — я люблю тебя! И поэтому со мной никогда ничего не случится! В этом ты можешь быть уверена.
— Господи, я хочу, чтобы это было действительно так! — я обняла его, спрятала голову у него на груди.
Он усадил меня к себе на колени и сказал.
— Так и будет.
Какое-то время мы молча сидели так, прижавшись друг к другу, а потом прямо в гостинной, на диване стали заниматься любовью. Это придавало особую остроту ощущениям, словно мы тайные любовники, а не муж и жена.
Весь следующий день я рисовала, как одержимая. Я делала эскизы к давно задуманной картине, которую хотела назвать "Лабиринт". Это слово стало для меня очень много значащим символом. Лабиринт — это человеческая судьба, это сложный путь людей друг к другу через непреодолимые препятствия... это моя безумная фантазия, моя невероятная встреча с Германом, наши странные и совсем не однозначные отношения. В общем, это все.
Что касается наших отношений, в них действительно была определенная странность. Наша жизнь протекала как бы вообще вне быта, и поэтому ее трудно было назвать семейной. Каждый из нас жил своей особой жизнью, совершенно независящей от другого. Моей особой жизнью было мое творчество, фантазии, сны, и как бы Герман ни старался, он все равно не смог бы проникнуть до конца в этот мой мир. В свою очередь, он проводил большую часть времени в каких-то недоступных мне деловых сферах, и вообще не считал нужным посвящать меня даже частично в эту сторону своей жизни. Но когда мы оказывались вместе, мы буквально не могли оторваться друг от друга. Все держалась на сильном взаимном влечении, причем нас обоих страшно тянуло друг к другу не только физически, но и на каком-то ином, более сложном уровне. Это было магнетическое притяжение, существовавшее помимо нашей воли, нашего сознания. В наших отношениях соединялись свобода выбора и рок... Не знаю, можно ли это назвать любовью, да и вообще не берусь судить о том, что такое любовь. Знаю другое... Наша близость, секс, общение порождали во мне вдохновение, стимулировали мое творчество.
