Элизабет Гилберт - Крепкие мужчины
«Твоя бабка, – всегда говорил отец Рут, – была рабыней в этом треклятом семействе».
«Твоей бабушке, – всегда говорила мать Рут, – очень повезло, что ее удочерили Эллисы – такое благородное семейство».
Красавицей мисс Вера Эллис не была, но на ее стороне было такое немаловажное преимущество, как богатство. Каждый день она выряжалась в пух и прах. Сохранились фотографии, на которых запечатлена мисс Вера Эллис, шикарно одетая для купания, верховой езды, катания на коньках, чтения. А когда она стала постарше, на фотоснимках она красуется в нарядах для балов, для поездки на автомобиле, в свадебном платье. Все эти наряды на рубеже веков были сложными и тяжелыми. Бабушка Рут Томас застегивала все пуговки на платьях мисс Веры Эллис, она сортировала ее лайковые перчатки, чистила перья на ее шляпах, стирала ее чулки и кружева. Бабушка Рут Томас каждый год выбирала, чинила и укладывала в сундуки корсеты, купальники, туфли, кринолины, зонтики от солнца, пеньюары, пудру, броши, накидки, платья для тенниса и сумочки – словом, все необходимое для летнего отдыха мисс Веры Эллис на острове Форт-Найлз. Бабушка Рут Томас каждый год в начале осени собирала все снаряжение мисс Веры Эллис перед возвращением в Конкорд и не забывала уложить ни одной мелочи.
Ну конечно же порой мисс Вера Эллис ездила на уик-энд в Бостон. В октябре она любила посещать Гудзонскую долину, а иногда отправлялась в Париж, дабы еще более отточить свою светскую утонченность. В этих поездках за ней тоже нужно было ухаживать. Бабушка Рут Томас, сиротка Джейн Смит-Эллис, свою работу выполняла безупречно.
Джейн Смит-Эллис также красавицей не была. Внешность и той, и другой женщины грешила недостатками. На фотографиях у мисс Веры Эллис хотя бы сколько-то интересное выражение лица – выражение дорогой надменности, а у бабушки Рут и этого нет. Лицо стоящей рядом с изысканно скучающей мисс Верой Эллис Джейн Смит-Эллис не выражает ровным счетом ничего. Ни дерзости во взгляде, ни решительного подбородка, ни печально поджатых губ. В ней нет никакой искорки, но и мягкости тоже нет, только глубокая, тоскливая слабость.
Летом тысяча девятьсот пятого года мисс Вера Эллис вышла замуж за молодого человека из Бостона. Его звали Джозеф Хэнсон. Этот брачный союз большого значения не имел. Дело в том, что Джозеф Хэнсон происходил из хорошей семьи, но Эллисы были намного богаче, поэтому мисс Вера сразу взяла верх над супругом. Замужество не принесло ей никаких неудобств. Она никогда не называла себя миссис Джозеф Хэнсон, она навсегда осталась мисс Верой Эллис. Молодая пара поселилась в родовом гнезде невесты, в особняке Эллисов в Конкорде. В третью субботу июня молодые супруги каждый год, по традиции, отправлялись на остров Форт-Найлз, а во вторую субботу сентября возвращались в Конкорд.
Более того, брак мисс Веры Эллис и Джо Хэнсона ничего не изменил в жизни бабушки Рут. Обязанности Джейн Смит-Эллис остались прежними. Естественно, она прислуживала мисс Вере в день свадьбы. (Но не в качестве подружки невесты. Эти роли были отведены дочерям друзей семьи и двоюродным сестрам мисс Веры. Джейн одевала мисс Веру, она застегивала несколько десятков жемчужных пуговок на спинке ее платья, она зашнуровывала высокие свадебные ботиночки, она набросила на голову невесты французскую фату.) Бабушка Рут также сопровождала мисс Веру во время свадебного путешествия на Бермуды. (Там ей приходилось собирать на берегу пляжные зонты, вычесывать песок из волос мисс Веры, сушить шерстяные купальные костюмы так, чтобы они не выцвели на солнце.) И после свадьбы и медового месяца бабушка Рут осталась при мисс Вере.
Детей у мисс Веры и Джозефа Хэнсона не было, однако у Веры имелись важные обязанности перед обществом. Она должна была посещать кучу разных мероприятий, бывать на всевозможных встречах, писать письма. Каждое утро мисс Вера, лежа в кровати и съев завтрак, приготовленный бабушкой Рут и поданный на подносе, диктовала, старательно подражая деловому человеку, что-то диктующему своему секретарю, перечень дел на день.
– Постарайся за этим присмотреть, Джейн, – говорила она.
Каждый день, год за годом.
Все это продолжалось бы еще много лет, если бы не одно особенное событие. Джейн Смит-Эллис забеременела. В конце тысяча девятьсот двадцать пятого года тихая сиротка, которую Эллисы взяли из больницы для детей-сирот моряков в Бате, забеременела. Джейн был сорок один год. Это было немыслимо. Не стоит и говорить о том, что она не была замужем. Никому и в голову не приходила мысль о том, что на нее кто-то позарится. На острове Форт-Найлз никто на Джейн Смит-Эллис с этой точки зрения не смотрел. Никто не ожидал, что у нее хотя бы приятель заведется, а уж тем более любовник. Никто и предположить не мог. Другие слуги то и дело попадали в идиотские ситуации, но чтобы Джейн… Джейн была слишком практична, она была слишком необходима для того, чтобы взять и попасть в беду. Мисс Вера не могла отпустить ее от себя на такое время, чтобы Джейн успела попасть в беду. И зачем ей было искать себе неприятности?
В семействе Эллисов, само собой, возникли вопросы насчет ее беременности. Вопросов у Эллисов было много. Как это могло случиться? Кто в ответе за эту катастрофу? Но бабушка Рут Томас, хотя обычно она была очень послушной, не сказала ничего, кроме единственной подробности:
– Он итальянец.
Итальянец? Итальянец? Возмутительно! Какие тут могли быть предположения? По всей видимости, мужчина, повинный в беременности Джейн, был одним из нескольких сотен итальянских иммигрантов, работавших на гранитном производстве компании «Эллис-гранит» на Форт-Найлзе. Для семейства Эллисов это было непостижимо. Каким образом Джейн Смит-Эллис могла подобраться к каменоломням? И еще более загадочный вопрос: каким образом рабочий смог подобраться к ней? Неужели бабушка Рут посетила «арахисовые дома», где обитали итальянцы, под покровом ночи? Или – о ужас! – неужели итальянец работяга наведался в Эллис-Хаус? Неслыханно. Были и другие встречи? Быть может, эти встречи происходили уже несколько лет? Не было ли у нее других любовников? Джейн просто оступилась или все время жила лживой двойной жизнью? Или ее изнасиловали? Это был разврат? Или любовь?
Итальянцы, работавшие на гранитном производстве, по-английски не говорили. Их то и дело увольняли и заменяли другими, и даже для тех десятников, которые за ними постоянно присматривали, все они не имели имен. С точки зрения десятников, итальяшки запросто могли меняться головами между собой. Никто не считал их за людей. Они были католиками. Они и с местными-то жителями не общались, не говоря уже о тех, кто был связан с семейством Эллисов. Итальянцев все попросту игнорировали. Их и замечали только тогда, когда на них нападали. Выходившая на Форт-Найлзе газета, которую перестали печатать вскоре после того, как свернулась деятельность гранитной компании, время от времени разражалась передовицами, переполненными возмущением итальянцами.
