Элейн Гудж - Любящие сестры
– Уф-фу! Счастливого, черт побери, Рождества!
Он оперся локтями о прилавок. Кислый запах, исходящий от него, заставил Энни отшатнуться, живо напомнив о матери. Но посетитель даже не заметил ее, уставившись на Глорию, которая в это время развязывала ленту из шотландки на только что полученном ящике с партией шотландского шоколада.
– В щем дело? Вы не празднуете Рождество? – Налитые кровью глаза немигающе глядели на Глорию.
Резко отбросив ленту, Глория с силой хлопнула раскрытыми ладонями по мраморному прилавку с обеих сторон от него, так что голова его дернулась от неожиданности, как у марионетки.
– О'кэй, Санта, – воскликнула она. – Тебе чего надо – хорошего или плохого? Хорошее ты уже получил, хватит с тебя. А плохого тебе не миновать, если через две секунды твоя задница не исчезнет за дверью.
Его лицо помрачнело, в глазах появился укор.
– Я просто ж-желал всем пож-желать счастливого празд-д-ника.
– Щас такого щастья тебе устрою, что просидишь под замком весь праздник! – закричала Глория.
Тогда Долли в алом жакете болеро и черных туфлях на высоких каблуках поспешила на помощь. Энни уже воображала себе, как она схватит Санта за воротник и вышвырнет отсюда в сугроб.
Однако тетка положила руку ему на плечо и произнесла:
– Хэй, Билл. Ты меня помнишь? Долли. Долли Дрейк. Я знаю, ты одно время работал у Мейси. Хочешь, я вызову тебе такси?
Санта отрицательно потряс головой. Борода зацепилась за пуговицу и съехала набок, обнажив седой небритый подбородок. Слеза застряла в морщинке на его щеке.
– Я хочу только одно – выпить. Холод собачий. Снег везде, чтоб его… в ботинках, в глазах.
Выдержав небольшую паузу, Долли потрепала его по плечу:
– Держись, Билл. У меня кое-что есть для тебя. Нырнув в заднюю комнатенку, она появилась через мгновение с вишневым ликером в подарочной упаковке, который ей презентовал один покупатель.
– Счастливого Рождества, Билл, – произнесла она, вручая бутылку.
Он одарил Долли долгим, сразу протрезвевшим взглядом, переполненным благодарностью, затем заковылял к выходу. Дверной колокольчик звякнул, и посетитель канул в снежную завесу метели. Энни повернулась к Долли:
– Вы что, действительно его знаете? Долли пожала плечами.
– Я иногда встречаю его в нашем квартале. Бывает, он у кого-то подрабатывает, а чаще болтается без дела. Жаль, неплохой парень, а совсем спился.
– Зачем тогда вы дали ему бутылку? Долли печально улыбнулась.
– Холодно очень, он же объяснил. – Неожиданно ее глаза странно заблестели, и Энни показалось, что это слезы. Долли подняла руку и нежно, словно пушинка, коснулась щеки Энни. – В этом мире много грехов, детка… Но доброта – не грех. Если ему надо выпить, он это сделает независимо от того, дала я ему бутылку или нет.
Энни вдруг стало стыдно за себя. В то же время она почувствовала уважение к тетке. Отчего Муся так не любила ее? Что такого могла сделать ей родная сестра?
Подойдя к стулу, на который Долли бросила свою соболиную шубу, Энни надела ее.
Тетка в восторге захлопала в ладоши, и искры забегали по перстням, унизывающим ее пальцы.
– Да, поглядеть на тебя – прямо кинозве… – Поймав себя на слове, она закончила по-другому: – Как манекенщица.
«Неужели это может быть правдой? Что я похожа на Мусю?»
Но прежде чем она по-настоящему загрустила, вспомнив о матери, Долли обняла ее и воскликнула:
– А теперь в путь, девочка. Джо от меня привет.
* * *Энни не догадалась взглянуть под ноги, вылезая из такси. А когда сделала это, было уже поздно. Поскользнувшись на обледеневшем тротуаре, она с размаху села в снег и тяжело ударилась о наледь, так что сумка с шоколадом отлетела в сторону.
Поднявшись на ноги, поспешно схватила туго набитую драгоценную сумку. Господи, только бы ни одна из конфет не разбилась! Ей и без того впору завыть волком, а тут еще придется объяснять и извиняться.
«Домик Джо» оказался старинной кирпичной постройкой казенного типа, каких много в Вилледже. Узкий, как труба, несколько ступенек перед панельной дверью с застекленным овалом окна в верхней части. Энни едва заметила среди сугробов знак указателя и узкую лесенку, ведущую в подвал, где помещались ресторанные службы.
Пройдя через чугунную калитку и спустившись вниз, она сразу ощутила запах горячего хлеба, наполнивший маленький вестибюль. В открытые двери виднелось неярко освещенное помещение кухни. Безупречно вычищенная стальная и медная утварь висела в ряд над огромной черной плитой. Повсюду раздавались голоса, лязг котлов и шипение пара.
Внезапно, перекрывая остальные звуки, по всему помещению прокатился грохот рухнувшей посуды.
– Черт бы тебя побрал! – раздался вслед за тем отчаянный рев. – Осел поганый! Идиот!
Энни вздрогнула. Ей показалось, что эта речь была обращена непосредственно к ней. Она отпрянула назад с таким чувством, словно попала к злому волшебнику, как сказочная девочка Дороти, и грозный голос требует ее ответа: «Кто ты такая, чтобы тревожить великого и ужасного Оза?»
Сначала из кухонных глубин появилась, танцуя по стенам, длинная тень, за нею последовал владелец – худощавый молодой человек чуть старше двадцати лет, такой длинный, что Энни со своими ста семьюдесятью пятью сантиметрами почувствовала себя коротышкой. На нем был надет заляпанный фартук поверх голубых джинсов и выцветшая рубашка из шамбре с закатанными выше локтей рукавами. Длинные волосы он откидывал со лба назад, глаз не было видно за запотевшими от кухонного пара очками. Нет, на великого и ужасного Оза он, к счастью, не походил.
Это несколько успокоило ее, хотя молодой человек не только не улыбался, но совсем наоборот – пылал гневом.
– Так. Вы что хотели? – отрывисто осведомился он.
– Я… – растерялась она.
Не дав ей собраться с мыслями, он заворчал:
– Понимаете, я в самом деле очень занят. У меня через пару часов должен быть готов заказ на двадцать четыре персоны, а одна из печей вышла из строя, два официанта больны и на верхнем этаже – как после погрома. Поэтому, умоляю, не тяните резину, что вам нужно?
Энни вдруг разозлилась.
– Лично мне ничего не нужно, – высокомерно ответила она, швырнув ему в руки наполненную сумку. – Если вы Джо Догерти, подпишите накладную, и я оставлю вас в покое.
Он внимательно глядел на нее. Стекла очков почти прояснились, обнаружив добрые карие глаза с такими густыми ресницами, что им могла позавидовать любая девушка. Огонь негодования потух, и лицо приняло сконфуженное выражение.
– Ой, Боже мой! Прошу прощения. Может, начнем все сначала, а? – Он запустил длинные пальцы в свои прямые темные волосы и на губах его появилась овечья улыбка: – Разрешите представиться, я – Джо Догерти. Вы вообразить себе не можете, какой у меня сегодня денек! По-моему, я даже немного тронулся головой.
