Барбара Новак - К черту любовь!
Воистину комедия ошибок. И самая значительная из них сделана мной.
Барбара
Викки попыталась уйти сразу же вслед за мной. Но Питер загородил ей дорогу.
Вот что она записала в своем дневнике (в моем пересказе) о том, что произошло.
– Викки, пожалуйста, дай мне все объяснить! – взмолился Питер.
– Этому нет объяснения, – ответила Викки, беспорядочно нажимая на кнопки лифта. Вниз, вверх – ей было все равно, лишь бы подальше отсюда. Подальше от Питера Мак-Маннуса. – Скрывать от девушки, на которой ты собирался жениться, свои гомосексуальные наклонности – это одно! – с горячностью воскликнула Викки. – Но обманывать меня в бизнесе – это другое. А я думала, ты особенный! Но нет, ты сволочь, Питер Мак-Маннус! Ты такой же, как и все остальные мужики!
Потом она размахнулась и залепила ему звонкую пощечину, такую сильную, что он повернулся на сто восемьдесят градусов и обнаружил, что смотрит на себя в зеркало на стене.
И тут Питер неожиданно улыбнулся зеркалу, как тот мужчина в рекламе пены для бритья, который только что вылез из кровати после бурной ночи с очередной куколкой.
– Я такой же, как и все остальные мужики!
Затем он повернулся к Викки, и в его глазах загорелся огонь.
Взгляд был таким, что она застыла на месте. Как писала Викки в своем дневнике, температура в коридоре резко повысилась градусов на десять – пятнадцать. И прежде чем она успела вымолвить хоть слово, Питер шагнул к ней, решительно взял за плечи, притянул к своей груди и поцеловал так страстно, как способен только горячий и по уши влюбленный мужчина.
Когда они оторвались друг от друга, Викки покраснела до кончиков ушей, и, по ее словам, у нее подогнулись колени и закружилась голова. В этот момент она окончательно разобралась для себя с вопросом о гомосексуальности этого мужчины.
– Питер Мак-Маннус! – выдохнула она.
С вновь обретенным осознанием своей мужской силы Питер взял любимую женщину за руку и повел по направлению к холостяцкой квартире Кэтчера Блока.
– Что ты скажешь, если мы зайдем на минуточку внутрь? – сказал он, соблазнительно и загадочно улыбаясь.
– Я… Я не могу… – пробормотала Викки, еще больше краснея и припомнив о переключателях и раскладывающемся диване… – Мне нужно идти… – Ох, как же зовут подругу? – …К Барбаре…
– Всего лишь на десять минут, – решительно сказал Питер.
Губы Викки растянулись в глупой улыбке.
– Десять минут?
Питер утвердительно кивнул:
– Десять минут.
Викки ничего не могла поделать и позволила затащить себя в квартиру.
Барбара
Я думала, что уж на этот раз успею ускользнуть от Кэтча. Однако он опять догнал меня на улице. У нас уже вошло в привычку устраивать ссоры на улицах Манхэттена. Может, стоит начать продавать билеты?!
Хотя следовало не начинать, а заканчивать: я решила порвать с Кэтчером Блоком раз и навсегда.
– Нэнси, подожди! Что ты имеешь в виду, говоря «я не могу»?
Я повернулась. Возможно, так лучше. Нам следует объясниться, чтобы избежать дальнейших недоразумений. После этого каждый из нас вернется к обычной, размеренной жизни.
– Я имею в виду, – спокойно сказала я, – что не могу выйти за тебя замуж.
– Что?!
– Я не могу быть миссис Кэтчер Блок, – еще раз повторила я. – Не могу быть твоей женой и жить с детьми в доме за городом.
Он выглядел жалким и потерянным. Я попыталась объяснить ему почему, хотя еще не объяснила всего себе самой.
– В моем плане был один нюанс, который я не приняла во внимание. Вот уж не думала что, притворяясь Барбарой Новак, на самом деле стану Барбарой Новак. Возможно, я не гожусь на эту роль, но Нэнси Браун отныне декларирует «К черту любовь», уровень три.
Я покачала головой с вновь обретенной решимостью.
– Мне не нужна любовь. И мне не нужен ты.
Такси подъехало к тротуару, и я, не добавив больше ни слова, залезла внутрь.
– Ты что, с ума сошла? – взорвался Кэтч, придерживая рукой дверцу. – Да в твоем перевернутом мире, избравшем лозунг «К черту любовь», нет ни одной женщины, которая отказалась бы от предложения руки и сердца самого Кэтчера Блока!
Я еле удержалась от смеха. Кэтчер Блок никогда не изменится – я сейчас это отчетливо поняла. Он навсегда останется таким же самодовольным, самоуверенным и эгоистичным.
– Что же, думаю, я опять выделилась в твоем списке, – ответила я.
Машина тронулась, и в тот же момент полил дождь.
Когда мы поворачивали за угол, мне стало интересно, стоит ли Кэтч все еще на тротуаре, наблюдая, как я уезжаю.
Но на этот раз я не обернулась.
Кэтчер
На улице не переставая лил дождь – идеальная погода для похорон.
В дверь позвонили, и я – в пижаме и халате, обросший многодневной щетиной, – открыл Питеру.
– Что сказала Викки? – спросил я с надеждой. – Есть хорошие новости?
– Нет. Барбара отказывается тебя видеть. Она выбросила все, что ты послал ей: цветы, конфеты, телескоп марки «Селестрон» за шестьсот долларов, который некрасиво было посылать с твоей стороны, потому что он мой.
Я плюхнулся на диван в полном отчаянии.
– Она меня ненавидит. Питер скривил губы.
– Наконец-то хоть кто-то поставил тебя на место. Это послужит тебе уроком. – Он подошел к бару и налил себе выпить. – Иногда я думаю, что Викки заговорила о свадьбе в тот вечер, чтобы заставить меня переспать с ней. И с тех пор как мы это сделали, я почти не вижу ее… только когда ей хочется секса, она приходит ко мне… и я всегда сдаюсь… у меня такое ощущение, что меня используют… – Он залпом выпил содержимое бокала и со стуком поставил его на стол. – Это неправильно! – воскликнул он. – У нее должно быть такое ощущение, а не у меня! А все из-за этой Новак. Ты должен добраться до нее, Кэтч! Ну придумай что-нибудь! Ты должен раздавить ее! Сломать, уничтожить! Если не во имя спасения цивилизации, то просто ради меня!
– Я не хочу ломать ее, – сказал Кэтч, – я люблю ее.
– Ну хорошо, пусть так. Как насчет той твоей идеи переделать свое разоблачение в публичное любовное признание?
– Это не годится. Ей не нужна любовь, и на этот раз – на самом деле.
– Ты должен что-нибудь придумать, – настаивал Питер. – Здесь так душно, неудивительно, что тебе ничего не приходит в голову. Давай вставай, одевайся. Пойдем отсюда. Все о тебе спрашивают, без тебя всем в городе скучно. Ты должен снова начать выходить в свет. Где твоя маленькая черная книжка?
– Я ее выкинул.
– Черт! Вижу, тебе действительно плохо. Не сиди взаперти, как монах-отшельник. У мужчины есть особые потребности – теперь я это знаю, – заведи новую черную книжку!
