Анна Годберзен - Скандал
Ее взгляд долго блуждал по потолку и стенам, но в конце концов Генри дождался своего. Она все же посмотрела на него, и долгое время он удерживал ее взгляд. Затем Диана встряхнула волосами, решительно встала из-за стола и поспешила выйти из комнаты.
– Сэр, могу я забрать вашу тарелку?
Генри в замешательстве поднял глаза на одного из нанятых официантов.
– О, да, – ответил он, глядя, как исчезает наполовину съеденное блюдо из лосося в кремовом соусе. Отец все еще был занят дискуссией о ценах на сталь. Изабелла и Элизабет спорили о достоинствах барвинка и лаванды. Миссис Холланд пожирала счастливыми глазами обручальное кольцо своей дочери, а Пруди бормотала что-то невнятное, держа в руке стакан с красным вином. В углу тихо пела виолончель. Генри зажал в руке бокал с плескавшимся на дне скотчем и бесшумно выскользнул из-за стола.
Он вышел в коридор и направился в ту сторону, откуда раздавались шаги. Фигура в светло-розовом платье спешно удалялась от него. Она исчезла за углом, но Генри уже заметил ее. Он быстрым шагом последовал за девушкой, пытаясь не выронить из рук бокал.
Она свернула в другой длинный коридор. Внезапно он споткнулся на небольшом пролете и ввалился в оранжерею, чуть не подвернув ногу и едва не разбив стакан. До девушки, влечение к которой разгоралось с каждой секундой, оставалось всего несколько шагов. Один из ее больших пышных рукавов соскользнул, обнажив плечо, но Диана словно не замечала этого. Она подняла голову и встряхнула кудрями, любуясь молчаливым великолепием этого места: стеклянный купол, влажный воздух, изобилие растений. Он молча стоял и смотрел, как она глубоко вздохнула, а затем приблизила лицо к большой голубой гортензии.
– Они прекрасны, не правда ли? Теперь вы знаете, почему моя семья никогда не посылает за свежесрезанными цветами… – Генри небрежно прислонился к двери и отпил глоток скотча, – Но, увы, они совсем не пахнут.
Диана медленно повернула голову в его сторону.
– А, это вы… Да, я знаю, что они не пахнут, – она посмотрела на гортензию и пожала плечами, – Думаю, вы хотите вернуть шляпу.
– Нет, она теперь ваша. На вас она смотрится куда лучше, чем…
– Да, вы это уже говорили, – с горечью в голосе оборвала его Диана. – Очень мило…
– Мисс Диана, почему вы столь строги со мной? – Генри саркастично улыбнулся, задействовав столь часто используемый тон и тему. – Разве вы не хотели, чтобы я последовал за вами? Почему же тогда вы так демонстративно сбежали?
– Я ушла, потому что более не могла выносить ваш взгляд! – Глаза Дианы затуманились гневом. Она отпустила цветок и посмотрела по сторонам, – Кажется, у вас только одно достоинство, мистер Шунмейкер, – продолжила она уже более сдержанным тоном. – Это ваша оранжерея. А сейчас мне нужно идти.
Она шагнула к двери, но Генри, не привыкший к столь пренебрежительному отношению к себе со стороны женщины, загородил ей дорогу. Глаза Дианы вновь возмущенно сверкнули, но это лишь прибавило ей очарования.
– Вы хотите, чтобы эта оранжерея стала вашей, а не Элизабет? – засмеялся он.
– О, я вас умоляю! – Диана оттолкнула его, и Генри, улыбаясь, покорно отстранился. Когда она проталкивалась мимо, он почувствовал жар ее тела и громкое биение сердца.
– Даже слышать такое противно. Я вам не игрушка, Геи…
Но, не успев договорить, девушка споткнулась и чуть не упала. Платье чуть задралось, и она лихорадочно схватилась руками за стену.
– Вы в порядке, мисс Ди? – Генри не смог сдержать ехидный смешок.
Диана резко выпрямилась, гневно поправила подол, стиснула кулаки и обернулась к Генри.
– Я никогда не завидовала и не буду завидовать сестре со всеми ее дурацкими желаниями и фальшивыми успехами. Я их терпеть не могу. А с этого дня не могу терпеть и вас.
Она двинулась обратно по коридору размашистым, почти мужским шагом – такой походки он не видел ни у одной леди Нью-Йорка. Не успел Генри решить, хочет он остановить ее или нет, Диана уже исчезла.
Он допил скотч, вздохнул и посмеялся над собой, попавшим в очередную нелепую ситуацию. Выждав некоторое время, Генри вернулся в гостиную, где уже подавали десерт. Слава богу, никто не заметил его отсутствия. Но мимолетная радость быстро сменилась разочарованием. Все, что он видел перед собой – все эти лица с тоннами макияжа, склоненные над едой, пронзительный смех над старыми надоевшими шутками, – было столь жалким и скучным, что его захлестнула волна отвращения. За столом была только одна пара живых глаз, и они старательно его избегали. Когда он вернулся на свое место, вежливо кивнув Элизабет и ее матери, он казался себе отвратительным, как только что назвала его в приступе ярости Диана своим невероятно нежным голосом.
16
На званом обеде для друзей, устроенном в эту пятницу мистером Вильямом С. Шунмейкером, было объявлено о помолвке его сына Генри и прекрасной Элизабет Холланд, и по этому случаю подарено кольцо стоимостью в тысячу долларов. Хотя многие в обществе удивятся этой партии, я быстро разглядел все достоинства данного союза. Оба они из лучших семей и, несомненно, привнесут в него изящество, стиль и дух своего класса. Дата свадьбы вскоре будет объявлена…
Из светских новостей «Нью-Йорк Империал», суббота, 24 сентября, 1899 год– Что ты здесь делаешь? Лина отвернулась от окна в комнате Эдит Холланд на третьем этаже и явила сестре самое невинное выражение лица.
– О, я просто меняла простыни и… сегодня такое прелестное утро, мне захотелось выглянуть на улицу.
На самом деле она выбрала эту работу, потому что знала: Вилл отправился по поручению миссис Холланд, и она хотела увидеть его по возвращении. Она сгорала от нетерпения и каждую минуту подходила к окну в надежде, что он появится. Клэр подошла к ней и обняла за плечи.
– Последние несколько дней ты так много и усердно помогала мне, милая. Я хочу, чтобы ты знала, как я это ценю.
Лина пожала плечами, словно речь шла о сущих пустяках. За эту неделю она сделала больше работы, чем за несколько предыдущих месяцев, но это потому, что лишь за работой она могла забыть о том, что Вилл влюблен в Элизабет. Она уставала до отупения и заглушала душевные муки болью в руках и в голове. Она предпочитала чувствовать изнеможение и гнев, а не боль разбитого сердца.
– Я знаю, как тебе тяжело, – произнесла Клэр мягким, материнским голосом, – Ты ведь трудишься гораздо больше меня. Но, надеюсь, ты теперь понимаешь, что если мы будем стараться, у нас появится шанс на более достойную жизнь.
Лина положила голову сестре на плечо. Она не разделяла взгляды сестры, они казались ей наивными, но Лина ни чего не сказала. Она не хотела обижать сестру и понимала, что спорить с ней бесполезно.
