Анна Яковлева - Besame mucho, клуша!
Буквально перед носом у Кречета дверь распахнулась, и Влада чуть не сбила с ног высоченная и тощая, как измерительная линейка, дамочка. Влад Кречет посторонился, пропуская дамочку, и та уже почти прошла мимо, оставив позади себя сладкое цветочное облако, от которого у Влада защекотало в носу, и все бы, глядишь, обошлось, но тут по выбритому затылку Кречета пробежал легкий сквозняк, и уши заложило от внутреннего голоса: «Спроси у Линейки фамилию Мессалины».
— Простите, — обратился Влад к удаляющейся прямой спине, — а вы, случайно, не знаете, какая фамилия у Мессалины?
— Что-что? — Бочарникова — а это было именно она — медленно обернулась.
— Фамилию Мессалины, — уже не так уверенно повторил Влад, столкнувшись с бешеным взглядом.
— Ах, фамилию, — пропела Галка, отлично понимая, о ком идет речь. Именно ей молва приписывала сходство с женой императора Клавдия. Молва была к Галке несправедлива:
бордели она не посещала, лесбийских наклонностей не имела и не так уж была властолюбива, если терпела над собой такого идиота, как Казимир, черт возьми!
— Сейчас ты у меня узнаешь фамилию, наглая рожа!
Для начала Бочарникова с ходу заехала лысому придурку сумкой по дебильной роже. Затем удары посыпались на бывшего сержанта спецназа Влада Кречета со всех сторон.
Спасаясь от побоев, Кречет петлял по прилегающей территории и прикрывал голову локтями, прятался от атакующей валькирии за сиреневые кусты и несколько раз чуть не упал. Галка размахивала сумкой, как пращой, и метелила парня, не обращая внимания на его полузадушенный хрип:
— За что?
Все кончилось так же внезапно, как началось:
спарринг-партнер выдохся и опустил сумку.
Надо отдать должное — сумка оказалась качественной, в бою не пострадала, целехонек остался и фотоаппарат «Сони», болтавшийся на дне с юбилея газеты, и Бочарникова пришла в отличное расположение духа.
— Барбат — вот какая фамилия, — под занавес сообщила она лысому.
Тут Галина почувствовала, что на них смотрят, подняла глаза на третий этаж, где размещалась редакция, и обнаружила коллектив почти в полном сборе у распахнутых настежь окон.
Галка отвесила шутовской поклон и услышала, как под ноги со звоном упала монета.
Джинсы ремонту не подлежали — Влад распорол брючину от колена и даже не мог вспомнить, обо что и как. Левый глаз, в который заехала сумкой бешеная дылда, слезился. Иностранное имя, записанное на корешке журнала «За рулем», отдавалось болью во всем теле — таков был скорбный итог партизанского рейда.
Но самым унизительным было то, что фамилия Барбат застряла в голове будто гвоздь, вбитый сумкой-пращой.
Был рабочий полдень, и Владу надлежало явиться на работу. Но при подъезде к офису депутата ослабевшая от побоев воля водителя дрогнула: появиться в таком виде на глаза Железной Ленке — все что угодно, только не это. В конце концов Влад убедил себя, что просто не имеет на это права. Как сержант запаса, как мужчина и как человек, наконец.
Железная Ленка — она же ядовитая, как кобра. Укус смертелен, если нет антидота.
Антидота у Влада с собой не было, и сержант струхнул. И припарковался недалеко от офиса, чтобы позвонить боссу и выпросить отсрочку своей погибели.
— Василь Василич, я заеду домой, мне переодеться надо.
Босс — нормальный мужик, дай Бог ему здоровья, не возразил, и Влад поехал переодеваться.
Оказавшись дома, Влад Кречет первым делом бросился к зеркалу — рассмотреть подбитый глаз. За то время, что Влад ехал, пострадавший глаз заплыл еще сильнее, причем не один, а прихватив за компанию парный орган и даже нос.
Кречет предпринял отчаянный шаг остановить разрушительный процесс, для чего приложил к веку баночку пива из холодильника.
Терпеливо выждав двадцать минут, Влад снова посмотрелся в зеркало и понял: если он хочет сберечь репутацию, на работе ему делать нечего. Хотя бы несколько дней.
Как порядочный человек, Влад снова позвонил шефу и сказал правду:
— Василь Василич, тут дело такое. Мне одна дура заехала сумкой в глаз.
Крутов прокашлялся.
— Как это?
— Понимаете, я был в редакции, все узнал. Эту тетку, которая за вами следит, звать Мессалина, фамилия Барбат.
— Как-как? — насторожился депутат Крутов.
Только иностранцев ему не хватало. МИ-6? МОССАД? ЦРУ? Федеральная разведслужба Германии? Кому он перешел кривую дорожку?
— Мессалина Барбат. Василь Василич, я пару дней хочу дома побыть, а то чё-то глаз заплыл совсем.
— Пару дней? — без энтузиазма переспросил Крутов.
— Да. Если можно.
— Ну, валяй, — дрогнувшим голосом разрешил Василий. Неизвестно, во что он влип, так что водителя и помощницу лучше отправить в краткосрочный отпуск.
Василий был напряжен, а она даже не насторожилась.
Куда там, лето, вечер, луна, река, столик на двоих, накрытый белоснежной скатеркой, которая в ночном свете флюоресцировала голубым, шампанское, иллюминация вдоль набережной — и Лера поддалась обаянию момента, поверила…
Вопрос сам слетел с языка:
— Васенька, ты любишь меня?
Свет на верхней палубе по их просьбе убрали, остался один фонарик над камбузом, и Лера плохо видела лицо, освещенное отраженной в воде луной, но Крутов как-то странно, подозрительно долго молчал, и в душу ужом вполз страх.
— Лера, мне звонил какой-то человек. — Василий извлек из нагрудного кармана листок. Нет, не листок — гранату с выдернутой чекой, ядерную боеголовку с поврежденной капсулой. — И сообщил некую информацию. Думаю, тебе будет интересно. Вот.
Складка между соболиными бровями Василия стала заметнее, и только тогда до Леры дошло: случилось что-то непоправимое.
— Что это? — Она еще цеплялась за летний вечер, за огни на пирсе и пузырьки шампанского.
— Прочти, — коротко велел Василий, поднося зажигалку к свече.
Буквы запрыгали в неровном пламени, все красоты померкли, как только Валерия добежала глазами до конца строчки: «Ковалевой нужен не ты, а твои акции…»
Надвигающаяся тошнота довершила начатое.
— Это все Галка, — процедила сквозь сжатые зубы Лера и рванула к бортику. Проклятущий кинетоз!
— Значит, правда, — услышала она убитый голос Крутова.
Все последующее Лера помнила плохо: голова кружилась с дьявольской скоростью, огни города то уплывали, то приближались, бор та пароходика раскачивались, как будто они из речки-гнилушки, судоходной только по фарватеру и только летом, выскочили прямиком в открытый океан.
Но даже в этом критическом состоянии Лера поняла: Бочарникова со своими захватническими планами сломала ей жизнь. В том, что звонила Бочарникова, Лера ни секунды не сомневалась.
