Художник моего тела (ЛП) - Винтерс Пэппер

Она знала правила.

Я проводил ее домой.

Я оставил ее, как только она оказалась в безопасности.

Я и ногой не ступил в ее дом.

Мне там не место.

— Олин, прекрати.

— Входи, Гил. Это не убьет тебя. — Борясь с моим нежеланием, она наклонилась в своем приглашении, насильно таща меня в гостиную с секционными диванами, большим плоским экраном и белой сверкающей кухней.

Он не мог быть более непохожим на тот, в котором я жил, даже если бы попытался.

У меня по коже поползли мурашки от желания уйти. Чтобы скрыть все плохие части меня, о которых Олин не знала. Я хотел, чтобы она продолжала не знать, несмотря на желание рассказать ей все.

— Я голодна. — Она потащила меня на кухню, схватила мой грязный рюкзак и бросила его на барный стул, затем прижала мои плечи, чтобы я сел на такой же. — Ты будешь сидеть там и развлекать меня, пока я что-нибудь приготовлю. Окей?

Моя челюсть работала, когда я боролся с ее толчком, глядя на входную дверь.

— Мне не стоит быть здесь.

— Тебе стоит. Правда. — Ее взгляд смягчился. — Пожалуйста, Гил. Останься... ради меня?

Я застонал, ссутулившись на табурете.

— Это война.

— Война? Ты хочешь войны между нами? — Ее пальцы вцепились мне в плечи.

— Нет. Я сказал, что просить меня оставаться таким. Это несправедливо. — Игривость появилась в ее голосе, когда она затрепетала темными ресницами.

— О, неужели я наконец нашла слабое место? Если я скажу «пожалуйста», значит ли это, что могу командовать тобой для разнообразия? — она рассмеялась, ее руки соскользнули с моих плеч и обхватили мои щеки.

— Я не приказываю тебе. — Я сглотнул, когда жар ее пальцев заставил мое сердце забиться сильнее.

— О, да, приказываешь. — Олин наклонилась и коснулась своим носом моего. — Но я не жалуюсь.

Все замерло.

Наши губы были так близко.

Наши сердца так быстро бьются.

Все, что я хотел сделать, это притянуть ее к себе на колени и поцеловать. Я так чертовски долго хотел поцеловать ее.

И именно поэтому я не доверял себе в ее доме.

Быстро встав, я оттолкнул ее.

В ее взгляде мелькнула боль, но она быстро оправилась.

— Я приготовлю блинчики, а ты никуда не пойдешь. — Ее голос был уверенным, но ей не хватало храбрости, чтобы заставить меня подчиниться. Я могу выйти за дверь, и она простит меня завтра.

Но дело было в другом... Я бы не простил себя, потому что как я мог бросить эту девушку? Как мог когда-либо сказать ей, как сильно она мне нравится, как я хочу ее, жажду ее?

Вздохнув, я провел рукой по лицу и умолял свое тело перестать сводить меня с ума. Олин была не просто той, с кем я хотел переспать. Она была будущим, ради которого я готов на все.

А это означало, что я не смогу заполучить ее, пока не узнаю, что у меня есть ее сердце.

Это было ужасно эгоистично, потому что, пока не узнаю, что она влюблена в меня, она ничего обо мне не узнает. Потому что, как только узнает... не захочет будущего со мной.

А кто бы захотел?

У меня не было ни денег, ни безопасности. У меня даже не было отсутствующих родителей. У меня были абьюз, употребление наркотиков и смешанная родословная шлюх и воров.

Олин должна была любить меня за то, какой я... только тогда смогу быть свободным.

Я сел обратно.

Пока мои мысли метались, Олин танцевала по кухне. Я никогда не устану наблюдать за ее движениями. Даже когда она брала ручку в классе или обходила учеников в коридоре, она танцевала.

И не могла остановиться.

Танец был в каждой капельке ее крови. Каждая конечность элегантна, каждое движение безупречно.

Несколько недель назад я пробрался на балетный концерт, чтобы посмотреть ее выступление. Она не знала, что я был там, и я не мог оторвать от нее глаз. Я всегда находил Олин красивой, внутри и снаружи, но видеть ее на этой сцене? Наблюдая, как девушка может стать легкой, как перышко, и совершенной, как кружащиеся снежинки, я потерял последние стены вокруг своего сердца.

Я был влюблен в нее, потому что она была чистой благодатью.

У нее был способ загипнотизировать меня, успокоить мои мрачные мысли и прочно закрепить меня в настоящем моменте. Олин была так чертовски хороша для меня. Лекарство, которое мне нужно было принимать всю оставшуюся жизнь. Она понятия не имела, какую власть имела надо мной, просто будучи собой.

Я боялся того дня, когда она узнает, как глубоко я пал.

Упадет ли она вместе со мной... или совершит пируэт в будущее, к которому мне не было позволено присоединиться?

Пока она доставала ингредиенты из кладовой, наступила приятная тишина. Ее ноги скользили, голова раскачивалась в неслышном ритме, запястья и пальцы дергались и выгибались, как нежные лебеди.

Мое сердце колотилось от любви, похоти и ужасающего количества благоговения, когда она разбивала яйца, взбивала тесто и ложкой выкладывала блинчики внушительного размера на шипящую сковороду.

Она устроила спектакль специально для меня.

В ту секунду, когда сладкие ароматы десерта коснулись моего носа, мой рот обильно наполнился слюной.

Было неловко, как мое тело реагировало на еду.

Я уже привык к гложущей пустоте в животе, за которой следовали чрезмерные набивки лица раз в день.

Я поел несколько часов назад. Я привык не есть до завтра, но то, что сотворила Олин, было волшебством пушистого кленового сиропа, и я сглотнул, когда она поставила передо мной тарелку с двумя круглыми дисками, покрытыми сахарной пудрой и капающими сиропом.

Ее глаза задержались на мне, когда она подтолкнула нож и вилку в мою сторону.

Я изо всех сил старался не схватить их, как бешеное животное.

Все, что я хотел сделать, это съесть еду, которую она приготовила для меня. Первая еда, которую кто-либо когда-либо готовил для меня. Но я заставил себя держать руки на коленях, натянуто улыбаться и игнорировать тарелку. Изо всех сил старался быть похожим на других мальчиков, беспечным и ленивым, как будто быть накормленным девушкой, которую хотел больше всех, не было большой проблемой.

Это чертовски большое дело.

— Ты как лист. — Я поднял глаза, проклиная длинные волосы, прилипшие к ресницам. — Когда ты двигаешься, ты похожа на лист, подхваченный ветром.

У нее перехватило дыхание.

Наши взгляды встретились и застыли. Что-то бесконечно болезненное ударило меня в грудь. Эмоция, которая обошла подростковый флирт и перешла прямо в вечное притязание.

Я попытался избавиться от внезапной неловкости.

— Я просто имел в виду, что смотреть, как ты готовишь, было самым ярким моментом моего дня. Ты такая красивая.

Она просияла; красивый румянец, который всегда появлялся вокруг меня, сделал ее щеки розовыми.

— Тебе нравится смотреть на меня?

Я мрачно рассмеялся.

— Ты же знаешь, что да.

Я рассказывал ей об этом. К тому же она не раз ловила меня на том, что я таращусь на нее. Мое восхищение ею было очевидным.

Ее ресницы затрепетали.

— Почему тебе нравится наблюдать за мной?

Настала моя очередь краснеть.

— Э-э, без причины.

— Без причины? — Олин очаровательно надула губы. — Да ладно, должна же быть какая-то причина. — Ее губы приподнялись, а глаза сверкнули. — Как насчет того, чтобы я была первой?

Мои мышцы сжались.

— Т-ты смотришь на меня?

Черт, что она видела? Насколько я был плох?

Она прикусила нижнюю губу и кивнула.

— Все время. Я не могу перестать смотреть на тебя.

Страх пополз у меня по спине.

— Если ты следила за мной, почему ты все еще здесь? Почему ты до сих пор не убежала с криком?

Ее лицо вытянулось.

— Ты ведешь себя так, как будто я не захочу быть твоим другом, чем больше узнаю тебя.

— Так и будет.

Она тихо вздохнула.

— Знаешь, ты ошибаешься. Этого никогда не случится.

Я уставился в свою тарелку, не в силах выдержать ее взгляд. Не осмеливаюсь позволить себе быстрый всплеск надежды в моем сердце. Могла ли она чувствовать десятую часть того, что и я? Смогу ли удержать ее, кем бы я ни был?