Пегги Уэбб - Бабье лето
Вирджиния вскинула руки, и он вошел в нее одним мощным глубоким ударом. Все, что ее сдерживало, развеялось, как дым. Любовь не знает границ, любовь не знает возраста, любовь превращает все проблемы в обычные бумажные химеры. Принадлежа Болтону и отправившись вместе с ним в упоительное путешествие к звездам, Вирджиния отказалась от себя и подчинилась ему. Ее тело принадлежало только великолепному любовнику, заставлявшему петь каждую клеточку ее тела. Ее душа соединилась с душой прекрасного воина, вобравшего в себя саму мощь природы. Ее сердце обрело отдохновение рядом с восхитительным апачем, который добивался ее любви, читая стихи на древнем языке.
Ни один мужчина не знал ее лучше, ни один мужчина не ласкал ее лучше. Впившись ногтями в его спину и крича от удовольствия, она быстро достигла оргазма. Ее выкрики подстегнули его. Он был глубоко в ней, вжав ее в мягкое, ароматное сено. Каким бы он ни был молодым, каким бы ни был здоровым и крепким, она востребовала его всего, противопоставила свою страсть его страсти, отвечала ему на каждое его движение.
Капельки пота блеснули на его верхней губе, засияли, как роса, на спине и груди, а он все еще не отпускал ее, доводя до очередного экстаза. Она крепко обхватила ногами его талию, доведенная до неистовства, сравнимого лишь с его собственным.
Она оставила на его коже следы от своих ногтей, а он отметил ее своей неукротимой страстью. Он будто выжег на ней свое клеймо, объявил ее своей собственностью, и навеки закрыл ее для любого другого мужчины.
Лошади опустили головы на воротца стойла и, пока луна плыла по небу, тихо ржали. Когда Болтон закончил, оставив глубоко в ней свое семя, она прижала его к себе, упираясь лбом в его влажную грудь.
– Тебе не нужно везти меня к твоим родным землям, ты несешь их в себе, – прошептала она. – Ты несешь ветер и дождь, бурлящие реки и непокоренные горы, луну, солнце и звезды.
Ночной ветер навевал прохладу, и Вирджиния потянулась за одеждой.
– Я еще не отпускаю тебя, – сказал Болтон.
Он с легкостью перевернул ее на живот и вошел в нее, неутоленный, как и раньше. Ее охватил восторг… и наслаждение, слишком сильное, чтобы оставлять его только себе.
Откуда-то из глубины ее существа вырвался смех.
– Владей мной, – потребовала она.
– Как бы тебе хотелось? Быстро, неистово, медленно, нежно? – спросил он, с любовью глядя на нее.
– По-всякому, – ответила она.
– С удовольствием, – улыбнулся он.
Они любили друг друга, пока пылающая страсть не превратилась в тлеющие угольки. Среди сладких запахов сена и пряных запахов земли Болтон крепко обвил руками Вирджинию и прижал ее к себе.
– Это было потрясающе, – прошептала она.
– Это только начало, Вирджиния, – заверил он ее.
– Хотелось бы верить, – прошептала она.
– Поверишь. Обещаю, – сказал он.
Они вылетели на запад ранним утром, оставив солнце у себя за спиной.
– Я ничего не обещаю, Болтон, – проговорила Вирджиния, когда «Барон» приземлился в Аризоне.
– Понимаю, – ответил он.
Они загрузили свои вещи в джип и направились к Белым горам.
– Мне предстоит встреча с твоей семьей? – с тревогой спросила она.
– Нет, – успокаивающе проговорил он.
– Прекрасно. Ой, извини, это прозвучало дико. Просто я считаю, что подобная встреча была бы преждевременной, – оправдывалась Вирджиния.
– Ты вообще не обязана встречаться с ними. Это не касается семьи… твоей либо моей. Это касается только тебя и меня. И нашего будущего, – заявил Болтон, подбадривая ее нежным взглядом своих невероятно голубых глаз.
Как могла она возражать ему, когда со всех сторон ее окружали древние деревья, ведавшие тайнами Земли, и не имеющие возраста горы, владевшие вечностью? Она откинулась на спинку сиденья и глубоко вздохнула.
– По сравнению с этим все кажется таким незначительным, – проговорила она, показав рукой вокруг.
Болтон улыбнулся. Именно на такое начало он и надеялся. Никто не мог остаться равнодушным к подобной красоте, а уж писательница тем более. Он рассчитывал на проницательный ум Вирджинии, который подскажет ей место человека в природе. Следующим союзником должно было стать ее сердце.
– Вон мой дом, – показал он на простое двухэтажное здание из камня, дерева и стекла, почти неразличимое среди скал. Поблизости не было никакого другого дома. Куда ни глянь – горы да леса и еще небо и солнце, кроваво-красное солнце, ищущее убежище за западными склонами.
– О, Болтон… Я очарована, – в восторге прошептала Вирджиния.
– Постараюсь, чтобы это не прекращалось. Никогда, – обещал Болтон, не сводя с нее сияющих глаз.
Этой ночью они спали, прижавшись друг к другу под стеганым пуховым одеялом. Когда утром солнце заглянуло в дом сквозь световой фонарь в крыше, они неторопливо занялись любовью, потом упаковали снаряжение и отправились в горы.
– Я чувствую себя так, будто сбежала с уроков в школе, – сказала Вирджиния. – Я никогда не исчезала надолго. А что, если кому-то потребуется нас найти?
Место, которое он выбрал для стоянки, оказалось усыпанной листьями площадкой высоко в горах, со всех сторон защищенной от ветра вечнозелеными деревьями, сквозь кроны которых едва просвечивало небо. С подветренной стороны скал прятался вигвам – он был точь-в-точь как у его предков.
– Не беспокойся. Келли знает это место. – Он притянул Вирджинию к себе. – Сейчас я единственный, кому ты требуешься, Вирджиния.
– Я здесь, – прошептала она. – Потребуй меня, Болтон.
Они привязали коней, на которых приехали, вытащили из его рюкзака одеяло, раскрашенное в ярко-красные, синие и желтые цвета.
– По обычаю моего народа, воин, накрывший девушку своим одеялом, делает ее своей. – Он накинул одеяло на плечи Вирджинии и снова притянул ее к себе.
Вирджиния почувствовала слабость в коленках. Никогда раньше не встречала она мужчину, вытворявшего с ней такое. Один взгляд Болтона – и она таяла. Продлится ли это десять лет? Пятнадцать? Двадцать?
В соснах пел ветер, заставив ее забыть обо всем, кроме этой необузданной и вместе с тем ласковой музыки.
– И все? – прошептала она.
– Есть кое-что еще, – сказал он.
– Расскажи мне, – попросила она.
– Лучше я тебе покажу, – предложил он.
Расстелив одеяло на земле, он медленно раздел ее, а потом встал на колени лицом к ней, держа ее руку в своей.
– Дотронься до себя, Вирджиния. Покажи мне, чего ты хочешь, – проговорил он.
– А ты? – спросила она.
– Я сделаю то же самое, – обещал он.
– Здесь, – сказала она, дотронувшись до груди пальцами легкими, как перышки. Его глаза были прикованы к твердому розовому соску; он медленно наклонился и взял его в рот. Вирджиния прогнулась назад и застонала.
