Татьяна Турве - Если ты индиго
— Пап, ну что ты как заснул! — упрекнула Янка. — Как ее звали? Ты ведь с мамой не сразу познакомился, я знаю.
Глава девятая. Рандеву
Замрет дневное многословье,
Сверчком затикают часы,
И у кровати изголовья
Поставят ангелы весы.
Тебе приснятся дали, веси,
Другие страны, облака,
Где в невесомом равновесьи
Твоя в моей плывет рука.
И на весы не ляжет тяжесть,
И первый ангел вскинет бровь,
И ангелу второму скажет:
«Воздушна и божественна любовь!»
Уже под утро Янке опять приснился чудный сон: неслышными мягкими лапками к кровати подошел Гаврюха, запрыгнул на одеяло и лизнул шершавым наждачным языком прямо в лицо. А дальше начались чудеса в решете: Гаврюха принялся на глазах расти, раздуваться на манер воздушного шара, пока не превратился в невиданного огромно–полосатого зверя с большими ушами. Она крепко обхватила его за шею и котяра бесшумно вылетел в окно под теплые осенние звезды, и закружил над Городом, расставив мощные лапы, как шасси. А у нее за плечами раскрылись два шелестящих и прозрачных, точно папиросная бумага, стрекозиных крыла… Наверно, это Сережины байки про Эльфа так подействовали, никакого другого более–менее логичного объяснения Яна так и не придумала.
Одеваться по погоде она никогда не умела, это факт! Сегодня приключилась та же история: часа два крутилась перед зеркалом, тщательно подбирая нужный прикид, но потом как–то сразу скисла, выдохлась, как проколотый шарик, и стало всё равно. Мелькнула даже малодушная мысль никуда не пойти, но вовремя вспомнила, что не знает Сережкиных координат…
Единственный плюс, в это воскресенье никто из домашних не приставал с поражающими своей глубиной советами и комментариями — родители еще с утра удачно разбежались кто куда. Мама — наверняка к одной из своих бесчисленных подруг–морячек, которых Яна и по имени запомнить не может, а папа… Отец перед ней в последнее время не отчитывается — развел тут, понимаешь, тайны версальского двора! Лишь перед уходом заглянул в комнату как будто бы «по делу», любопытный нос. (Выражение лица при этом, надо заметить, стало весьма ироничное. Неужели услышал, как она вчера договаривалась с Сергеем?..)
Как всегда в минуты спешки, Гаврюха в сильном возбуждении путался под ногами. Отвлекало это ужасно: похоже, котяра опять «считал» ее настроение. Янка давным–давно заметила, что кот как лакмусовая бумажка: когда хозяйка спокойна, ленив и благодушен, лишний раз лапой не переступит, но если что–нибудь не так… Тут хоть из дома беги: начинает метаться со стороны в сторону, словно электровеник, а если войдет, не дай Бог, в раж, то с разбегу вскарабкивается на шторы и вопит оттуда сверху диким голосом. Уже штуки три таким макаром исполосовал, умелец! Хорошо еще, по потолку не бегает, как в китайских фильмах…
После тысяча первой примерки выбор пал на оранжевую летнюю майку с открытым животом и ладно сидящую на бедрах темно–синюю джинсовую юбку с запАхом. «Люблю кричащие цвета!» — вертясь перед зеркалом, поддразнила себя Янка и показала своему отражению язык. Ну что ж тут поделаешь, если ее стабильно тянет на всё яркое и блестящее — «как сорока», подтрунивает папа. Всяких уважаемых мамой пастельных тонов в Янином гардеробе днем с огнем не сыскать, совсем другая палитра: желтый, оранжевый, красный, ярко–голубой, розовый, золотистый с блестками…
Папа любит в семейном кругу рассказывать байки, что еще совсем недавно, лет до двенадцати, Янка издали смахивала на ходячую радугу. Преспокойно могла напялить на себя лимонно–желтую куртку вместе с голубыми колготками, поверх нее зеленый шарф — и ходить себе, радоваться жизни. (Приврал, наверно, для красоты: что–то она такого не припоминает! Или это провалы в памяти начались, частичная амнезия…)
Ну, сейчас–то вкуса в любом случае поприбавилось (видать, общение с Галькой и Алиной, признанными лицейскими дивами, на пользу пошло). Зато смелости поуменьшилось: настолько безбашенно с цветовой гаммой больше не экспериментирует, возраст уже не тот… Твердо уяснила, что яркие детали в одежде лучше всего компонуются с чем–то темным или светлым нейтральных тонов — вроде палочки–выручалочки для всяких спорных случаев. Вот как сейчас: темно–синий и оранжевый — самое оно!
А многие девчонки у них в классе, наоборот, из черного неделями не вылезают, аж тоска хватает, как на них посмотришь — сплошная вереница унылых одноцветных ворон. (Юлька этой заморочкой тоже время от времени страдает — тоже мне, гот выискался! Лучше б носила что–то голубое, чтоб подчеркнуть глаза.)
Уже неприличным галопом, переходя местами на аллюр,
Яна выскочила из дома, понимая, что опаздывает до безобразия. Естественно, забыла любимую расческу с треснувшей ручкой, времен еще допотопных, пришлось за ней возвращаться. А там вздумалось сменить босоножки, показались не такие… Еще минут пять провозилась со шнуровкой — в общем, нормальный ход.
На улице обнаружился сюрприз номер один: откуда–то поднялся сильный ветер. (С балкона он был совсем незаметен, маскировался.) Волосы сразу же спутались и встали дыбом, всю дорогу до остановки троллейбуса — «четверки» — по идее, ну сколько там пройти, метров двадцать! — Янка придерживала их руками. (В немых фильмах таким жестом обычно пытаются удержать шляпу.) Со стороны, наверно, смотрится ужасно экстравагантно — ходячая медуза Горгона с извивающимися на голове прядями–щупальцами… А какая при этом отбрасывается тень — сказка!
Сергей стоял в гордом одиночестве на пустой остановке «Суворовской», где договорились встретиться. Она разглядела его издалека, еще из окна маршрутки, и сама себя одернула, что «выглядывает». Сережка, облаченный в черные джинсы и темно–синюю рубашку с короткими рукавами, что выгодно подчеркивала загар, в нетерпении притопывал ногой и многозначительно рассматривал наручные часы. Настроение у Яны, только–только поднятое «медузой Горгоной», безнадежно скатилось обратно до нуля. По самым скромным подсчетам она опаздывает уже минут на пятнадцать, а то и двадцать… Интересно, что он скажет?
«Терпеть не могу людей, которые всегда и повсюду вовремя! Должны же быть хоть какие–то человеческие слабости…» — с нарастающим лавиной недовольством думала она, заранее распаляя себя перед будущими упреками — неважно, немыми или вслух. Какой там лучший способ защиты?.. Мартын на своих кастанедовских тренингах любит повторять: «Агрессия — это всегда признак слабости, за ней скрывается какой–нибудь страх». По Мартыновской логике получается, что она, Яна, слабая… Ну и ладно, переживем!
