Линдси Келк - Я люблю Голливуд
Беременность?! Кого это он тут собрался…
— Я-а лучше вернусь к себе в гостиницу, — поперхнулась я. — Уже поздно, а завтра мне кое с кем интервью проводить.
— Я слышал, что он психанутый эгоист, отклячивающий задницу в колготках, — успокаивающе сказал Джеймс, открывая дверь в бунгало. — Так что беспокоиться не о чем. Кроме того, я могу заказать срочную чистку платья — будет готово через двадцать минут — и отправить вас на машине, когда папарацци надоест караулить. Ну заходите же, я страшно хочу чашку чаю.
Мне оставалось только пожать плечами в отсутствие аргументов против хорошо продуманного плана.
— Можно, я отсюда позвоню? — спросила я, змеей вылезая из влажного желтого платьица. Полки ванной пестрели продукцией «Клиник», «Энтони Логистике», «Питер Томас Рот». Пиар-отделы присылают, поняла я. И все же мужчины, у которых увлажняющих средств больше, чем у меня, как-то настораживают.
— По обычному — пожалуйста, но сотовый останется у меня в заложниках, пока вы здесь.
Джеймс стукнул в дверь один раз и вошел, дав мне время лишь схватить один из халатов, висевших на двери, и прикрыться — но не надеть.
— Красивые трусики. Келвин Кляйн?
— Э-э… да, — кивнула я, пытаясь натянуть халат, не обнажив ни дюйма плоти или белых кружевец, — задача нелегкая и в лучшие времена и тем более сложная, когда вы а) до смешного неуклюжи и б) в ванной комнате до смешного красивого актера. До смешного красивого актера, который только что снял влажную рубашку. О-о, повторите на бис!..
— Не говорите своему модельному приятелю, но я участвовал в прошлогодней рекламной кампании Кляйна. — Джеймс приподнял халат за воротник, теоретически чтобы помочь мне его надеть, но на практике лишь помог мне окончательно запутаться в акрах джерси. — По-моему, эти трусики рекламировала Эва.
Замечательно. Кто из нас не мечтает сравниться с Эвой Мендес в неглиже?
— Я еще раз хочу искренне извиниться, — снова завела я. — Клянусь, не знаю, какая муха его укусила. Какой-то…
Боже, Дженни меня убьет!
— Я уверен, с ней все будет в порядке. — Резким движением головы Джеймс откинул волосы назад. Неужели у него с самого начала были такие высокие скулы? Что еще скрывают эти темные кудри? — И пожалуйста, не надо извиняться за этого болвана. Я только удивлен, что вы с ним дружите. Вы хоть понимаете, что он по уши в вас влюблен? Кстати, сто лет никого не называл болваном. Вы разбудили во мне англичанина.
— Спасибо.
Я пробралась мимо него из ванной, очень быстро прошла через спальню, бросив взгляд на измятые простыни, и уселась в гостиной. В кресле. На одного. Нельзя ли, чтобы он снова надел рубашку? Я же живой человек, елки-палки!
— Что вы, я его не интересую. Я его вообще едва знаю, мы даже не друзья. Они с Дженни работали в Нью-Йорке в одном отеле, вот и все.
— Так это они друзья?
— Вроде того, — поморщилась я.
Вряд ли теперь у Дженни осталась возможность испытать прочность их «дружбы», и мне за это от нее достанется.
— Понимаю. Взаимовыгодная дружба.
Не успела я объяснить, как в дверь постучали. Джеймс открыл на стук и обменял мое платье на поднос с напитками.
— Спасибо, — сказал он кому-то, прежде чем я успела что-либо разглядеть. — Чаю?
— Да, благодарю вас, — со вздохом отозвалась я, почувствовав наконец, как устала. — Я сейчас просто убить готова ради чашки чаю.
— Тогда даже не сообщайте, на что пойдете ради «Хобнобс», — пошутил Джеймс, помахав пачкой бисквитов. — Это действительно лучший отель в мире.
— Не скажите этого в присутствии Дженни, — засмеялась я, ухватив целую пригоршню мягкой крошащейся бисквитной благодати. — Она влюблена в «Юнион». Хотя, похоже, любовь проходит: что-то она давно ничего оттуда не таскает.
— Стало быть, у нас двадцать минут, — сказал Джеймс, обхватив дымящуюся кружку. — Чем бы вы хотели заняться?
Чем бы я хотела заняться? Хороший вопрос. Умом я понимала, что нужно позвонить Дженни, убедиться, что с ней все в порядке и что она по-прежнему со мной разговаривает. Сердцем я рвалась позвонить Алексу, узнать, как прошло выступление, услышать его мягкий сонный голос. Но другая, чуть менее поэтическая часть меня сгорала от желания встать, вынуть чашку из рук Джеймса и устроить ему хороший тест-драйв: провести пальчиком по рельефным мышцам живота, по четко очерченной груди и не отрываясь подняться к полной нижней губе. Надавить на нее, чтобы посмотреть, такая ли она плотная и мягкая, как кажется, и нежно покусывать ее некоторое время. А затем…
— Какое у вас странное выражение лица, — прервал мои фантазии Джеймс. — О чем вы думаете?
«О том, чтобы повалить тебя на диван и делать всевозможные грязные штучки».
— Да так, ни о чем конкретно.
— Я кое-что хотел вам сказать, — начал он. — О сегодняшнем дне, в закусочной с бургерами.
Нет, с покусыванием губы лучше не затягивать. Ограничусь кратким петтингом.
— Ну что вы, не стоит.
— Нет, стоит. Извините, я просто заигрался. Застрял в образе. Я столько времени говорю всякую муру, написанную другими, что начинаю импровизировать даже без сценария. — Он положил руку на подлокотник моего кресла. Как приятно пахнет от этого парня! — Наверное, поэтому Блейк так выходит из себя. Я наживаю массу проблем из-за фотографий…
— Каких фотографий?
— Моих. Ну то есть, будь я на них один, проблем бы не возникало.
— А-а.
— Это просто снимки, Энджел, — сказал он, глядя на меня сверху вниз.
— Вы не обязаны ничего объяснять, — сказала я, глядя прямо перед собой и пытаясь подавить ревность.
— Но как же, вы же репортер, — поддразнил он. — Ладно, это я так. Хотя мне очень интересно, на что будет похож отчет об этом интервью.
— Интервью? — Я закрыла лицо руками. — Я все испортила, да? Меня уволят, а потом депортируют. И мне негде будет жить. А потом еще кто-нибудь расскажет обо всем моей матери…
— О чем вы говорите? — Джеймс отвел мои руки вниз. Его ладони были теплыми от чашки с чаем. — С какой стати вас должны уволить?
— Потому что Блейк отменил интервью.
Я посмотрела на Джеймса как на дурака. Очень красивого, но дурака.
И встретила точно такой же взгляд.
— Блейк не может отменить интервью.
— Как — не может? — смешалась я. — Я думала, он же менеджер…
— Ну, не он интервью назначил.
— Не он?
— Нет, Энджел. Интервью назначил я.
— Так, меня, конечно, и в лучшие времена гением не назовешь, но я не понимаю…
— Интервью с вами было моей идеей, — сказал Джеймс, явно очень довольный собой. — Я не идиот и понимаю, что должны думать люди при виде снимков в Интернете и, хм, о чем думают женщины, с которыми я так или иначе пересекаюсь. Поэтому я почитал женские журналы, выбрал нескольких авторов и таким образом вышел па вас.
