Линдси Келк - Я люблю Голливуд
Джо рывком прошел между Блейком и Джеймсом, походя сбив сидевшую на краешке стула Дженни, которая упала прямо на меня. Вес мамзель Лопес не причинил мне никакого вреда, но вот водка с содовой, которой она облила мне платье, была абсолютно лишней.
— Черт! — Я вскочила на ноги, чтобы отряхнуться, и крепко приложилась о мегазвезду, попав прямо между разведенными руками — мирил тут всяких, понимаешь.
— Нам надо уходить отсюда, — сказал Блейк, потянув актера за плечо.
Мгновение я стояла неподвижно, буквально прилипнув к груди Джеймса, так что водка с моего платья пропитывала его рубашку, а я ощущала тепло его тела. Затем он подхватил меня на руки как пушинку, словно я весила вполовину меньше любой из Олсен, а не втрое больше, и через мгновение я поняла, что мы движемся к выходу.
— Энджи! — заорала Дженни, перекрывая музыку, все еще полулежа на полу возле разоренного стола. — Подожди!
— Там Дженни! — запротестовала я, не отрывая взгляд от вьющихся темных прядей, предпочитая это зрелище всем взглядам и перешептываниям вокруг. И тут — о Господи! — сверкнула фотовспышка.
— Блейк, вернись за ней, — бросил Джеймс, быстро заходя в лифт. От возмущения Блейк обратился в соляной столп. — Теперь я припоминаю, почему завязал ходить по клубам.
Я не знала, что сказать. С одной стороны, мне было очень неудобно перед подругой, которая к тому же наверняка ушиблась, с другой — я знала, что в тот момент, когда Джеймсу надоест меня держать, интервью, работа, виза и в какой-то мере моя жизнь закончатся. Мне предстояло попытаться как-то вернуть этот экспресс на рельсы, иначе Дженни не с кем будет делить квартиру и не на кого спускать всех собак.
— Джеймс, я хочу самым нижайшим образом извиниться, — выдохнула я, когда мы прыгнули в лимузин и рванули по Голливудскому бульвару. — Я сейчас вернусь в гостиницу и…
— Это вряд ли получится, — тихо перебил он. — Посмотрите назад.
Извернувшись под ремнем безопасности, я поглядела в заднее стекло, боясь, как бы у меня не закружилась голова от скорости, с которой мы неслись. Не знаю, что я ожидала увидеть, но только не море ослепительных фар и профессиональных, очень сильных фотовспышек. Признаться, я до сих пор путалась, по какой стороне здесь полагается ездить, но машины наших преследователей заполняли всю ширину дороги. Автомобильные сигналы, скрежет и даже вопли были на редкость громкими и действовали на нервы. Прогулка по нашему нью-йоркскому кварталу сразу показалась мне сущим выпуском «Христианских гимнов».
— Что случилось? — спросила я, обмерев от испуга и чувствуя сильную тошноту.
— Папарацци, — вздохнул Джеймс. — Мои милые друзья папарацци.
— Откуда они узнали, где вы?
— Кто их знает. Может, нас кто-нибудь подслушал сегодня днем и слил им. Может, они просто ждали у «Тедди» — а вдруг кто-нибудь появится. Может, кто-нибудь им позвонил, когда мы приехали.
— Но мы пробыли там всего полчаса!
В это невозможно было поверить, но, как ни быстро мы летели, они не только не отстали, но приблизились и настоящим роем облепили машину.
— Отодвиньтесь от окна. — Джеймс оттащил меня в середину лимузина, на пол между сиденьями. — Есть достаточно яркие вспышки, чтобы фотографировать даже через тонированное стекло.
— Bay, какой гламур! — сказала я, пытаясь подоткнуть платье как-нибудь так, чтобы не все трусы показались из-под подола.
— Да, вот она, жизнь кинозвезд в стиле рок-н-ролл. — Джеймс придержал меня, когда мы резко свернули за угол. — Но вы-то, конечно, знаете рок-н-ролл и покруче?
— Я?
Я заерзала на полу машины, стараясь не очень прижиматься к его широкой, теплой и все еще влажной груди.
— Ну, ваш бойфренд, рок-звезда… Алан?
Ах вот он о чем…
— Алекс. Его зовут Алекс. Но он не типичная рок-звезда. Между ним и Боно большая разница. — Я пошарила рукой по полу вокруг себя, ища сумку. — Который час?
— Еще двенадцати нет. А что случилось?
— Просто спросила.
Я достала сотовый. Здесь двенадцать, в Нью-Йорке три. И пропущенный звонок от Алекса. Всего один, двадцать минут назад. И никакого эсэмэс.
— Блин!
Едва я хотела нажать перенабор, как Джеймс выхватил у меня сотовый.
— Если вы выбросите его в окно, я не знаю, что сделаю!
— Извините, — сказал он, выключая телефон. — Они перехватят разговор.
— Что?!
Ну, это уже ни в какие рамки! Джеймс медленно кивнул:
— Они могут прослушать сотовый, если находятся близко от звонящего. Я точно не знаю как.
— Как вы вообще кому-нибудь звоните? — спросила я.
— А я не звоню. Живу как в девяносто пятом году. — Он пожал плечами. — Если срочно кто-то нужен, к нему едет Блейк.
— Значит, вы не можете послать сообщение приятелю, чтобы узнать, какой джем к оладьям ему заказать?
— Я не могу выйти и купить оладий. Вообще не могу есть оладьи, кстати.
— И не можете вызвать такси, если напились?
— Вообще-то у меня водитель…
— А вдруг вам нужно увеличить лимит по кредитной карте, чтобы купить что-нибудь потрясающее?
— Ну, эта проблема пока не давит. Разве что мне заблажит приобрести «бентли».
— Да, на вашем месте я, пожалуй, согласилась бы обходиться без мобильного телефона, — сказала я, как-то сразу утратив сострадание.
Джеймс кивнул:
— Но если бы я был не я, нам не пришлось бы сейчас удирать из ночного клуба и отрываться от папарацци. И вы не сидели бы на полу машины в ущерб вашему чудесному платью, лишенная возможности позвонить бой-френду.
— Но если бы вы были не вы, меня вообще не было бы в Лос-Анджелесе, я бы с вами не встретилась и вообще не надела бы это чудесное платье в марте.
Я кое-как вскарабкалась на сиденье, когда лимузин, попетляв среди каких-то невидимых углов, сбросил скорость и остановился. Гам от своры папарацци становился тише и тише, и вскоре уже ничего нельзя было расслышать, кроме пощелкивания остывающего мотора. Тогда мы выбрались из лимузина.
Джеймс одернул на мне платье и провел руками по бокам, приглаживая измятую юбку. Я судорожно вздохнула, когда он коснулся моих обнаженных рук.
— Восхитительное платье, я уже говорил? — спросил он, возвышаясь надо мной как башня.
Все-таки он очень высокий. Я ни разу не замечала, какой он высокий парень.
— «Филипп Лим», по-моему?
— Порой вы меня совершенно сбиваете с толку, — сказала я, чуть не свернув шею в попытке поглядеть ему в лицо. — Не будь мы в Голливуде, я бы решила, что вы гей. И это разбило бы Дженни сердце.
— Хорошо, что сказали, — отозвался он, бренча ключами в кармане джинсов. Я не ошиблась, задница у него что надо. — Нам надо было сразу остаться здесь. Знаете, как люди говорят, — беспорядки и беременность лучше переживать в собственном шато [7].
