Галина Лифшиц - Блудная дочь
Но однажды поток оскорблений зашкалил. Перешел последний рубеж. Он подхватил сумку с вещами, которую при каждом выбросе своей термоядерной энергии напихивала чем попало его жена, и уехал. Вере шепнул на прощание:
– Найду жилье, переберешься ко мне.
Этого Полина не слышала, иначе сгоряча выгнала бы и дочь, о чем потом бы люто пожалела.
Вера жалела и мать, и отца. Папу – больше. Ведь он же никогда не начинал первый. И мать осталась дома, а он – неизвестно где.
Одно у нее было спасение. Письма.
2. Тайна
Полина целиком сосредоточилась на дочери. Кому это она там целыми днями строчит? Уж не папочке ли обстановку домашнюю докладывает?
Мысль эта пронзила ее настолько, что она не могла больше сидеть сложа руки. Надо было сделать вот что: прочитать, что дочь там вытюкивает ежедневно. Залезть в почтовый ящик и прочитать.
Сказано – сделано. Вариантов к прочтению писем было два. Подобрать пароль – это, конечно, самый лучший и мудрый путь. Второе: взломать Веркин почтовый ящик. В этом случае доступ к информации будет только единовременный. Дочь удивится, что не может открыть свою почту, задаст новый пароль, и все. Больше не подступишься. Иначе заподозрит.
Стало быть, надо продумать, какой-такой пароль выдумала ее курица для защиты собственной приватной переписки. Полина очень хорошо умела мыслить в определенных ситуациях, требующих предельной концентрации. Решила попробовать для начала дочкину дату рождения. Пролет. Тогда – как осенило – набрала дату и год рождения мужа, почти уже бывшего, Верочкиного доблестного папашки. И что же? Все-таки Верка была клинической идиоткой! Со второй попытки почта ее открылась, и Полина жадно взялась читать. Вскоре у нее потемнело в глазах от ужаса и гнева.
Ни с каким папашей в переписке Вера не состояла. Все было гораздо хуже, страшнее и гаже.
Она писала мужчине. Причем сама первая призналась ему в любви. И он отвечал! Боже правый, что он отвечал – это даже представить себе страшно такое.
Полина велела секретарю никого к ней не пускать и ни с кем не соединять, что бы ни случилось. Ее ни для кого нет и не будет сегодня. Для верности она заперлась в кабинете. И без тени сомнения полезла в чужую тайну.
Все началось полгода назад. Тогда ее дочь все и удумала. Кто бы мог предположить! В пятнадцать лет! Конец света! Настоящий конец света – и ничего больше.
Она вгрызлась в первое письмо:
«Илья! Дорогой Илья! Прочитай это письмо до конца. Умоляю тебя. Просто выслушай. Мне это необходимо.
Илюша! Я люблю тебя.
Это не простые слова. Я тебя люблю на всю жизнь больше собственной жизни. Ты мне снишься, я и днем как во сне, думаю только о тебе.
Я полюбила тебя давно. Десять лет назад. Ты будешь смеяться. Скажешь, что мне всего пятнадцать, что невозможно влюбиться в пять лет. Поверь: я в тебя влюбилась, когда мне было пять лет. И может, ты сам вспомнишь, когда и как это было.
Помнишь, я была у тети Ани, крестненькой моей, с Любой и Женькой. На даче. Мама моя на работу уехала, а меня отвела к ним. И тут вы пришли вчетвером с Ксеней, Лидкой и Юрой твоим. Вы были на реке, купались. У тебя с волос еще вода капала. Вы хохотали. Тебе было четырнадцать лет, мне сейчас даже больше, чем тебе тогда. Ты мне казался очень взрослым и очень красивым. Тетя Аня попросила, чтоб вы отвели искупаться нас, малышей. Люба и Женька сразу же засобирались, а я просто не могла поверить своему счастью, что вот сейчас запросто с тобой пойду на речку. И я стала плакать и отказываться. При этом я боялась, что мне поверят, будто я не хочу на речку, и оставят меня дома. И ты уйдешь. Тетя Аня даже так и сказала, что пусть Верочка остается, ей, может быть, просто страшно и грустно без мамы. Но ты взял меня на руки. «Раз грустно, надо, чтоб было весело», – так ты сказал. И понес меня на руках. Я обняла тебя за шею и прижалась крепко-крепко. Ты меня учил плавать, Илюша. Я старалась изо всех сил. Но я умела плавать. Просто ты этого не знал. Ты возился со мной, страховал меня, я шла ко дну, ты вытаскивал, объяснял, как надо и что ничего страшного, вода сама держит. А я все притворялась и притворялась.
Вот с тех пор я тебя и люблю.
Я очень надеялась, что ты не женишься, пока мне не исполнится восемнадцать. Я подсчитала, что тебе будет всего двадцать семь. Я тогда скажу тебе о своей любви. Я докажу тебе свою любовь, и ты мне поверишь. Мы поженимся. Я буду делать все, как тебе лучше. Я так надеялась!
Но ничего не получилось. Ничего из моих надежд не вышло. Ты женился на Ксении. Она мне даже как родственница, раз моя мама ей крестная. Но я ее ненавижу. Она отняла тебя у меня. Она никогда не будет тебя любить так, как я. Это точно. Но все равно. Когда вы поженились, я решила, что попытаюсь тебя забыть. Ну, не забыть, так разлюбить. И я очень старалась. Я даже целовалась с одним парнем из школы, на класс старше. Я ничего не почувствовала вообще. Как с пустым местом целовалась. У меня не получилось тебя разлюбить. И я плакала ночами от своего горя.
Вчера я случайно услышала, как моя мама говорит с Ксениной мамой, тетей Катей, что Ксения беременная. Что уже три месяца. И я поняла, что, если я не напишу тебе, я просто умру. Усну и не проснусь. Если я буду желать твоей жене плохого, я буду очень злым человеком. Я понимаю, что так нельзя. Но я желаю тебе, чтоб ты понял: я все равно люблю тебя больше, чем она. Ребенок пусть будет. Но люди расстаются, если у них не все хорошо между собой получается, даже если есть у них ребенок. Я просто буду ждать. И потом, когда мы будем вместе, я буду твоего ребенка любить. И рожу тебе тоже много детей. Столько, сколько ты захочешь.
Пожалуйста, ответь мне на мое письмо, любимый!
Всегда твоя.
Вера».
Кто бы мог подумать? В каком страшном сне могло привидеться такое? Ее Верочка, как последняя подзаборная сучка, признавалась в любви мужу Катькиной старшей дочери! Ведь Ксения – ей фактически сестра. Если помнить, что Полина – крестная мать Ксении. Что же Вера, совсем голову потеряла? Забыла, как гуляли на свадьбе, как Поля вручила крестнице более чем щедрый подарок: десять штук баксов. Чтоб там, со стороны жениха, не думали, что она, невеста, голь перекатная. И как Полина им квартиру выгрызла-выкроила в результате таких обходов-заходов, что выкупили ее считай задаром. Отличную двухкомнатную – за сущие гроши. Вместе с Веркой же и выбирали, смотреть ездили, советовались. А потом эта коровища пишет мужу своей сестры (а кого же еще) такое! И как у нее рука-то не дрогнула! Как она осмелилась такое писать! Ей же каяться надо было немедленно! Каяться, молиться! А длится это – батюшки мои – полгода! Полгода бурной переписки! И этот! Муж венчаный! Хорош гусь! Сволочь развратная!
