Галина Лифшиц - Блудная дочь
А как его иначе назвать, взрослого женатого мужика двадцати четырех лет, который пятнадцатилетней девочке пишет в ответ:
«Вера! Я получил твое письмо. Как жаль, что ты не написала мне немного раньше! Хотя бы три месяца назад. Это ничего, что мы были уже женаты с Ксенией. Я бы, конечно, выбрал тебя. Я ведь тоже люблю тебя, Верочка. Но я не мог предположить, что ты можешь меня полюбить. Это просто трагедия, что так получилось. Я ведь Ксению совсем не люблю. Она мне просто друг. Но как-то так получилось. Мы с детства вместе. И вот – решили пожениться. Что же ты молчала? Я бы тебя дождался, любимая моя. Но сейчас у нас будет ребенок. Я не смогу оставить свою жену. Но и тебя разлюбить не смогу. Я мечтаю о тебе, Верочка. Хочу обнять тебя и целоваться до потери сознания. Хочу тебя ласкать.
У меня голова кружится от твоего письма.
Когда-нибудь ты станешь моей. А я твоим.
Умолкаю. Больше – ни слова.
Теперь мы друг другу сказали все. И даже больше.
Твой Илья.
Р.S. Береги нашу тайну. Пусть никто об этом не узнает никогда».
Какие же мужики подонки! Все как один! Что делать-то теперь со всем этим? Звонить Катьке? Или с Федором говорить: пусть знает, какой у него племяшка жеребец поганый. Или с самим подонком пообщаться? Взять людей (есть у нее такие люди) и хорошо, доходчиво поговорить. Чтоб на всю жизнь охоту отбить растлевать малолеток.
Полина быстро, по привычке, разложила на свой лад имя негодяя. Илья. Ну – ясное дело! Как же ей раньше-то в голову не приходило? Или – я. Все понятно: Или одна, или другая, или третья, а я все равно – один! Я – все венчает. А остальные у него «или». Вот она – магия! И ничего не поделаешь!
Но пока… Пока надо было внимательно, не отвлекаясь, прочитать всю полугодовую переписку.
«Илья! Илюшенька! Любимый мой! Конечно, я сберегу нашу тайну. Я самая счастливая на свете. Ты мне такое написал – я даже не смела мечтать об этом. Да, я сделала большую ошибку, я обязана была решиться и сказать тебе все-все. Но я постеснялась. У меня не хватило смелости. И я вообще сейчас раздавлена: мои родители, кажется, разойдутся. Это для меня огромное горе. Я страдаю от этого почти так же, как от того, что мы не вместе. Мне жалко моего папу. Он очень добрый и хороший. Мама много работает и страшно нервничает. Ее мне тоже жалко. Но папа на нее никогда не кричит, а она кричит. Трудно и больно все это, Илюша. Я хочу к тебе. Хочу оказаться в твоих объятьях. Чтобы ты прижал меня к себе крепко-крепко и не отпускал.
Я все думаю, каким будет наш с тобой первый поцелуй. Я бы хотела, чтоб это было в лесу, среди деревьев, чтоб пели птицы, синело небо. И чтобы ты нежно-нежно поцеловал меня.
Мне даже страшно думать об этом чуде. Что это все сбудется. Что ты поцелуешь меня.
Если ты сразу захочешь от меня ребенка, я готова, я согласна на все. Потому что женщина, если она по-настоящему любит своего мужчину, на все согласна ради его радости. Я в этом просто уверена.
У нас с тобой будет много детей, я тебе обещаю. И пусть все они будут похожи на тебя.
Илюша! Я тебя люблю! Я пока не настаиваю на встрече. Но как только ты скажешь, в любой момент я окажусь рядом.
Главное, пиши мне. Я просто не смогу без твоих писем. Я столько о тебе мечтала, что сейчас, когда моя мечта почти сбылась, мне даже почему-то страшно.
Люби меня!
Твоя навсегда Вера».
Подлец и не думал о совести, о чести, о венчании с молодой женой. Видно было, что он разгорелся в ответ на Веркины признания:
«Милая Верочка! У меня голова кружится от счастья, любовь моя. Мы увидимся. Обязательно увидимся. Пусть будет, как ты сказала. Весной. В роще. Я поцелую тебя и не отпущу. И никому не отдам. Не грусти напрасно. У тебя есть я. Ксения родит, и я от нее уйду. Сейчас ей нельзя волноваться, понимаешь? Пусть ребенок родится здоровым. А потом у нас с тобой будут дети. Много-много. Сколько получится, любимая. Ты можешь обо всем мне писать, что у тебя на душе. Я всегда рядом с тобой. И пока мы не можем встретиться, давай хотя бы представлять, как мы уже оказались рядом и что с нами происходит.
Ксения спрашивает, что со мной такое. Я уже с ней не сплю. Не думай. Я мечтаю только о тебе. Ей я говорю, что берегу ребенка. Но я просто совсем не думаю о ней. Она мне безразлична.
Все мои мысли и мечты устремлены к тебе, моя дорогая любимая малышка.
Ведь мы все выдержим!
Главное – береги нашу тайну.
Я тебя люблю.
Твой навсегда Илья».
Проклятый педофил! Вот он кто! Посадить его надо за педофилию. Только доказательства собрать. Письма еще пару раз внимательно изучить. Надо понять, видятся ли они. Если нет пока, фиг его привлечешь. А если видятся… Страшно даже подумать. И ведь адрес его узнала, профура поганая! Да, свинья грязь найдет. Так бабушка говорила. И она, Полина, нашла в свое время грязь по себе. Но хоть почти в восемнадцать. И – как ни цинично звучит – неплохо на этом нажилась, между прочим. А эта – в пятнадцать лет на такое решиться! С женатым мужиком, у которого жена ждет ребенка! Немыслимо!
Однако Полина поборола себя. Действовать надо было с холодной головой, по-умному. Так недолго и дочь потерять. Насовсем. Как когда-то Полинины родители потеряли ее. Полина сейчас, по прошествии стольких лет, понимала, в чем заключалась их ошибка. Нельзя было скандалить. Надо было принять. Поздравить. Познакомиться с Митей, если бы он позволил это. А нет – просто смириться и отпустить. Причем как бы с виду даже радуясь за дочь, что нашла любовь. Тогда она бы легко общалась с матерью. А так – как отрезало. И даже спустя годы мать – сама по себе, она – сама по себе.
Из того опыта вполне можно извлечь уроки.
Первое: терпение. Враг не знает, что о нем все известно. И это плюс.
Второе: Вере – ни слова. Иначе все. Ничего не выстроится так, как надо.
Третье: спешка только повредит. С бедой надо переспать. И только потом решать. Но, решив, действовать быстро и бесповоротно.
Она смотрела на дочь, и ярость вскипала в ее сердце. Ишь ты! Ребеночка ей захотелось от любимого! «Сколько захочешь, столько тебе рожу»! А жить на что будешь, дура? На его алименты?
У Полины было чувство, что ее обокрали вчистую.
То есть: ничего не оставили. Любви нет. Мужа нет. Дочь – и та вышла хуже проститутки. Сама себя предлагает, как вокзальная «прости-господи».
Несколько дней она сдерживалась, а потом придумала самый надежный, самый убедительный ход.
Подлец в каждом письме заклинает ее дочь хранить тайну их любви. Боится, стервец, что жена узнает, родители, все вокруг. Он же с Веркой поиграть хочет. Использовать. И – кто знает – может, использует уже. Ксеньке-то вот-вот рожать. Ей ничего уже нельзя. А у этого мечты возбухают.
