Соль под кожей. Том третий (СИ) - Субботина Айя

— Договорились. И, Валерия… Приезжай на конюшни, ладно? Всегда, когда тебе захочется. Пришли СМСку, хотя бы за час — к твоему приезду все подготовят.

— Я здесь чувствую себя какой-то ВИП-персоной.

— Тебя это так обременяет?

— Не-а. — Довольно жмурюсь и накидываю на плечо невесомое пушистое одеяло. Мне здесь и правда нравится, будет страшным лицемерием делать вид, что я приехала с большим одолжением. Будь моя воля — я бы проводила здесь все свободное время. — Умеете вы, Вадим Александрович, женщин заманивать в свою берлогу.

— Очевидно, что нет. — Смешок, но с горчинкой. — Отдыхай, Валерия. У нас разница во времени — шесть часов, тебе уже дано спать пора.

— Удачи с американскими снобами. Если дела пойдут совсем плохо — обращайся в католическую веру и поминай Деву Марию через слово.

— Весь мой штат старался, разрабатывал несколько вариантов более выгодных условий, а дело, оказывается, в Деве Марии. — Он приглушенно, явно, чтобы не разбудить Стасю, смеется.

— Дело всегда в женщине, Авдеев. — Хочу подавить зевок, потому что этот кристально чистый воздух, умиротворение природы и убаюкивающий баритон Авдеева превратили меня в сонную соню. — Спокойной ночи. То есть, в смысле — приятного аппетита.

— Хороших снов, Валерия.

Я не решаюсь первой нажать кнопку отбоя, просто смотрю на экран, на котором маленькие циферки до сих пор ведут отсчет нашего разговора. Одна секунда, две, три…

Конец вызова.

Глава четырнадцатая: Лори

Я делаю исключение из правил и на следующий день валяюсь в кровати, как говорится, до победного. Открываю глаза по привычке около семи утра, но потом, устроившись удобнее в берлоге из подушек, решаю послать к черту розовеющее небо и решаю доспать. Когда открываю глаза в следующий раз, на часах уже почти одиннадцать. Потягиваюсь, не вылезая из кровати делаю трехминутную гимнастику для мышц всего тела.

Беру телефон, который всегда кладу рядом.

Даже странно, что меня до сих пор никто не домогается. Ни миллиона пропущенных с работы (даже в воскресенье это вообще нормальная практика), ни строчки от Авдеева и Шутова. С Димой мы в последний раз переписывались вчера днем — он, как и обещал, прислал сообщение, что уже приземлился, прошел регистрацию и заселяется в гостиницу. Спросил, как я себя чувствую и все ли у меня в порядке. Я написала, что собираюсь быть ленивцем все выходные, он прислал парочку выражающих понимание смайликов и замолчал.

О том, что я планирую провести время на территории Авдеева, он, конечно, в курсе.

Как и о том, что его само здесь нет и как гром среди ясного он нагрянуть тоже не может.

Я принимаю душ, привожу в порядок волосы и немного кручусь перед зеркалом, разглядывая свой действительно немного округлившийся живот. Хотя, если перестать выпячивать его как ненормальная, распрямить плечи и выровнять спину, то из глубоко беременной женщины я снова превращаюсь в стройняшку. Хотя после того, какими офонаревшими глазами Шутов смотрел на мой живот и на изображение ребенка на экране, я стала иначе относится к возможным не самым эстетическим изменениям в моем теле. Теперь это уже не кажется концом света. У меня же там целый ребенок: с нервной системой, с лицом и пальцами, и ушами. Это все должно куда-то помещаться.

Вздыхаю, снова немного «надуваю» живот и поглаживаю этот маленький бугорок.

Повинуюсь импульсу, делаю фото в зеркале и скидываю Диме с припиской: «Теперь я понимаю, почему тюлени с такими довольными мордами спят на боку».

Спускаюсь вниз, накинув поверх топа и пижамных штанов теплый свитер, хотя в этом нет большой необходимости — в доме тепло и уютно, а с улицы умопомрачительно пахнет едой. Выглядываю на крыльцо, где уже крутится Левченко, явно поджидая, когда проснётся моя в край обнаглевшая физиономия.

— Доброе утро, Валерия Дмитриевна. Завтрак вас уже заждался.

— Я слышу этот запах, с ума сойти можно. — Действительно сглатываю полный рот слюны.

Он проводит меня до беседки, где уже накрыт стол и на пластине из натурального агата стоит полный чайник зеленого чая с ломтиками каких-то фруктов. Через минуту симпатичная женщина приносит две огромных тарелки: одна с овсянкой, ломтиком красной рыбы с гриля и поджаренными овощами, другая — с сырниками в сливочном соусе. Спрашивает, не нужно ли мне еще чего-то, но я только бесконечно искренне благодарю ее за все это. Наверняка стоило больших усилий выдерживать завтрак теплым и свежим почти до обеда.

Успеваю съесть примерно половину, когда краем уха ловлю шум двигателя.

Наверное, приехал кто-то из посетителей? Хотя вчера здесь была только одна пожилая пара, а сегодня так и вообще никого не видно, кроме работников.

Продолжаю есть, но какой-то неприятное ощущение в районе затылка мешает проглотить.

Приходится запить его чаем и оглянуться.

«Попугай».

Идет в мою сторону в модных бриджах, куртке и сапогах для верховой езды.

Волосы собраны в такой гладкий пучок, что он кажется почти глянцевым.

Выглядит дружелюбной.

Левченко успевает перехватить ее на половине пути, что-то говорит и показывает в сторону конюшен. Она кивает пару раз, но потом все равно обходит его и уверенно идет в мою сторону.

— Доброе утро, — улыбается самой журнальной из журнальных улыбок. Я видела ее фото в инстаграме всего раз, в тот день, когда узнала ее имя от Марины, но почему-то уверена, что это одна и та же улыбка, что и на рекламных постах ее личного косметического бренда.

— Доброе, — улыбаюсь в ответ. Сейчас, когда прошел первый шок, еда снова потихоньку начинает возвращаться в фокус моего внимания.

— Вероника Михайлевская, — представляется она.

— Валерия Ван дер Виндт.

Мы смотрим дуг на друга несколько секунд, а потом она взглядом все-таки спрашивает разрешения присесть. Мне хочется сказать, что я приехала сюда не для того, чтобы завтракать в компании малознакомых людей, но это — территория Вадима, а Вероника — его женщина. Она может запросто сесть куда угодно и когда угодно, но соблюдает вежливый этикет.

— Может, еще одну чашку? — Киваю на почти полный чайник. — Я столько не выпью.

— Было бы здорово, руки просто ужасно замерзли.

На улице тепло, на мой вкус, но я — человек осени, мне весь сезон хорошо и комфортно, даже в дождь и туман.

Пока нам несут дополнительную посуду (от завтрака Вероника отказывается), я украдкой разглядываю ее лицо, пока она разговаривает по телефону. На фото в сети она выглядит моложе, но вот так, вблизи, ей явно хорошо за тридцать. И тут я снова отдаю ей должное — она выглядит именно так, как должна выглядеть женщина ее возраста, без перегибов и попыток оставаться «молодой и дерзкой». Это ухоженная красота, может, не идеальная в плане природных данных, но правильно подчеркнутая. В наше время далеко не каждая женщина за тридцать умеет с таким достоинством «носить» свой возраст. Перед глазами сразу всплывают знойные «барышни» из зала, которые из кожи вот лезли, чтобы привлечь внимание Вадима. Веронике это не нужно — уверена, она и так не страдает от недостатка мужского внимания.

— Не люблю приезжать сюда в выходные, — говорит она немного позже, когда нам приносят еще один комплект посуды и корзинку с маленькими круассанами. — Здесь обычно столько народа. Сегодня просто какой-то райский день.

— Уже не очень тепло. — Никакого другого ответа на ее справедливое замечание у меня нет.

Потому что она, конечно, не дура, и прекрасно понимает, для кого организовано это затишье. Вряд ли обычные посетители сидят в домашней одежде в хозяйской беседке и перед ними пританцовывает личный обслуживающий персонал.

Еще какое-то время мы в полной тишине пьем чай.

Мне хорошо знакомы вот такие «неловкие» паузы. Обычно они возникают, когда очень хочется задать парочку неудобных вопросов, но совершенно нет идей, с чего начать.

Ладно, побуду доброй феей и облегчу Михайлевской жизнь.