Мой сталкер (СИ) - Лазаревская Лиза

Открываю окно, чтобы немного насладиться воздухом после грозы.

Шумно – в прохладном воздухе звучит голос, скулящий и молящий меня отпустить.

Очень шумно – под погибшие звуки разъяренной грозы звучат воедино голоса, теперь уже просящие отпустить их.

Безумно шумно – но во главе всего: и грозы, и воздуха, и моих неразборчивых мыслей – звучит голос Андрея. Человека, получающего удовольствия от происходящего.

Нет, я не в силах поверить в то, что увидела, такого просто не может быть. Но доказательства говорят сами за себя.

Плачу, хотя уже ничего не болит. Плачу вторые сутки. По разному поводу. Хотя нет, неправда. Повод один и тот же – мой парень.

Все просто смешивается. Я не понимаю себя.

Когда-то я была уверена, что если бы они ответили за то, что со мной сделали, я бы не смогла унять радость своего внутреннего ребенка. Но вот, смотри, они получили по заслугам и получили сполна – их унизили крепкие ребята во главе с твоим любимым парнем.

Страшно представить, на что еще может быть способен Андрей. Ведь это не просто месть – настоящий самосуд…

Это была даже не физическая, а эмоциональная казнь. Ведь синяки, ушибы пройдут, а здесь… Будет ведь тяжело жить после такого?

Бойся своих желаний. Я отчаянно желала им смерти и страданий, но только не руками того, кто гладит мои волосы, вытирает слезы, но при этом держит мой поводок.

Эхом звучат давно забытые слова бабушки. Нельзя делать зло людям – каждый сам ответит за содеянное.

Как бы тебе не пришлось сполна отвечать за то, что устроил ты, не имея на то никакого морального права.

Видео больше не пересматриваю, только один момент, где он просит переслать себе на телефон то, что со мной сделали… Битый час копаюсь в телефоне, пытаюсь найти, но не могу. Ни в галерее, ни в удаленных, ни на почте – нигде. Пытаюсь понять, что именно упустила. Снова просматриваю его переписки. Нахожу знакомые имена. Например, Вахтанг. Но и там нет никаких ответов на мои вопросы. Абсолютно обычные разговоры: про какие-то переводы средств, выходные, даже про меня – пишет, что посидеть с ним в баре не сможет, потому что со мной гуляет. Больше ничего. Никаких стратегически важных и незаконных дел.

Зачем ему это? Зачем пересматривать, как я не по своей воле принадлежала кому-то, кроме него? Я совсем его не понимаю.

Чтобы еще больше контролировать меня?

Чтобы…

Господи, чтобы, что?..

Нет, это все из других побуждений. Он ведь не может, правда?

– Что же ты наделал, Андрей?

* * *

Папа долго не хочет отпускать меня гулять.

Не могу вообразить, как можно объяснить связь между нами, но он словно наперед все знает.

– Точно с Владом идешь гулять? – недоверчиво спрашивает отец, перелистывая газету.

– А с кем еще, пап? – выкручиваюсь я, но урчание живота будто меня выдает. – С ним и несколькими нашими одногруппниками. И новости, кстати, можно почитать с телефона.

– Я не могу читать с телефона. Мне нужно чувствовать бумагу. Это привычка. Симку ты поменяла, кстати? Набери меня, чтобы я номер знал.

Господи, еще эта сим-карта, потребность в которой улетучилась еще вчера.

– Еще не поменяла. Вообще я опаздываю, пап. Давай вечером приду и сменю.

Когда буду держать в руках свой телефон, а не Андрея.

– Больше он тебя не беспокоил?

Об Андрее папа говорит так презрительно и ядовито, как умеют, наверное, выражаться только отцы о парнях своих дочерей. Не сговариваясь, они подбирают примерно одинаковые тон и уровень ненависти к ним.

– Нет.

– Отлично. Пусть только сунется.

Папа, почему же ты только ухудшаешь ситуацию? Я и так не могу спать спокойно из-за всего, что происходит…

– Я пошла, пап.

– Давай. Владику своему привет передавай. И пригласи на день рождения.

– Хорошо. Обязательно.

Я выхожу из квартиры, но не уверена точно, что хочу сейчас встречаться с ним. Ночью я в полной мере осознала, что мой парень способен на все.

* * *

Ватные ноги ведут меня к его машине. Выхожу к парковке, но резко останавливаюсь и разворачиваюсь, чтобы еще немного поискать это проклятое видео в его телефоне. Вряд ли будет еще такая возможность.

Вновь просматриваю все вложения в каждом приложении, но ничего нет. Мне хочется верить в то, что Андрей не смотрел его и просто удалил.

В кошки-мышки мне у него не выиграть.

Вдруг звонит Андрей с моего телефона.

– Да? – взволнованно отвечаю я.

– А че мы прячемся? Я тебя видел.

– Я… – запинаюсь, ко мне возвращается ночное тревожное состояние. – Я сейчас буду.

Все-таки мне безумно страшно после увиденного с ним встречаться.

– Да, поторопись.

– Хорошо.

Все, закрываю все приложения. Блокирую телефон. Забываю обо всем, что было. Я ничего не видела. В моей памяти ничего не отложилось.

Он сигналит, когда я подхожу.

Я и первый раз увидела. Не сигналь.

Какое-то мгновение – и мы уже вдвоем в небольшой замкнутом пространстве. Замкнутом, потому что он почему-то запирает двери. Становится не по себе. По спине пробегает холодок.

– Чтобы не убежала опять, – ухмыляется он, глядя на меня.

Властно Андрей берет меня за подбородок и целует, заставляя наши лбы соприкасаться.

Почему-то сейчас я не чувствую его нежности, которой он бесконечно меня одаривает. И своей нежности не ощущаю тоже.

Есть поступки, из-за которых полностью меняется отношение к человеку. Я не знаю, поменялось ли мое отношение к нему? Или сейчас ничего нельзя понять, ведь у меня шок от просмотренного видео?

Прежде я не встречала таких людей – безумных, даже невменяемых. Надо было ведь додуматься до того, чтобы все это провернуть.

– Как спалось? – интересуется Андрей.

– Плохо.

– Мне тоже.

– Почему? Дай угадаю – рылся в моем телефоне? Искал, в чем бы меня уличить? – ядовито спрашиваю я.

– Какая умненькая.

– Спасибо, – говорю и передаю ему в руки телефон, после чего получаю свой. – И как успехи, нашел что-то? Хотя если бы нашел, то уже дал бы знать.

– А ты переживаешь? Что-то секретное было?

– Нет, у меня ничего секретного не было.

– Я фотографии твои смотрел. Такая милашка.

О боже, про фотографии я совсем забыла. А у меня их там побольше четырех сотен. И есть такие дебильные, что даже стыдно вспоминать.

– А помнишь, ты меня милашкой назвал, когда мы впервые увиделись?

– Нет, не очень.

– Ты тогда предложил мне потанцевать.

– Зато я прекрасно помню, как ты с Кириллом танцевала и я чуть не пробил ему череп. Кстати про него, а что он делал в твоих фотографиях, не скажешь?

– Все-таки нашел к чему прицепиться, да? – обиженно спрашиваю я, закатывая глава. – Понятия не имею, что он там делает. Видимо, просто забыла удалить…

– Я так и подумал, поэтому сам удалил.

Да, я тоже кое-что у тебя удалила – глупую фотографию с Луной, из-за которой увидела явно больше, чем нужно. Зачем вообще полезла?

Надо спросить, потому что я не смогу спокойно с ним встречаться, не узнав, для чего ему это видео.

Зачем? Андрей же явно не тот человек, который с легкостью принимает и отпускает – только если не разберется со всем до конца. Чего он хотел добиться? Что хотел почувствовать? Сколько раз собирался просмотреть и сколько уже просмотрел? Не могу понять, уловить суть, ведь его корежит от ревности. Я это вижу, знаю и каждый день, каждый раз испытываю на себе. Такое сыграть нельзя. Да и незачем.

Андрей, кажется, уверен, что я ничего не видела. Взгляд у него спокойный, уверенный, как всегда, но для меня это лишь оболочка – я вижу, как в неестественно черных зрачках пляшут черти.

– Что-то произошло, – утвердительно говорит он.

– Нет, – невозмутимо отвечаю я.

– Ты грустная. Так и зачем убежала-то?

– Игралась. – Как же нелепо я веду себя, когда пытаюсь соврать.

– А, крошка сегодня игривая?