Эстер Браун - Маленькая леди и принц
– Я? – возмутилась я. – А мама разве не…
– Попробуй конфетку, Мелисса,– предложила Эмери, придвигая мне одну из коробок. – Выбирай любую! Ой, прости… Тут остались одни орехи.
– Господи боже ты мой! – выпалил папа и, к нашему бескрайнему удивлению, вытащил ребенка из кроватки вместе с одеяльцем.
Мы изумились и того больше, когда малыш умолк, будто отец вытащил из него батарейки.
Они уставились друг на друга, нос к носу. Оба носа были красные. Родственное сходство было очевидно. Если бы не ошеломление, я, наверное, растрогалась бы.
– О, замечательно,– пробормотала Эмери, доставая из ушей Уильямовы затычки для стрельбы по тарелочкам. – Как тебе это удалось?
– Сам не знаю,– ответил папа и попытался вручить ребенка Эмери.
Но едва она прикоснулась к сыну, тот вновь разразился криком. Перепуганная Эмери отдала его мне, но малыш заорал еще громче. Я вернула ребенка папе, будто играя в извращенную игру «передай другому».
Мальчик мгновенно замолчал.
– Ты ему нравишься,– в голос протянули мы с Эмери.
На лице отца отразилось странное чувство. Подобие страха, смешанного с гордостью и удовольствием. Перед ним открывались новые возможности. Если бы это были кадры из фильма, их непременно сопровождала бы душевная музыка. Или, может, дьявольское постукивание.
– Конечно, я ему нравлюсь! – воскликнул папа. – В семье Ромни-Джоунсов наконец-то родился мужчина! Впервые за полвека.
– Макдональдов,– пробормотала Эмери.
– И Ромни-Джоунсов.
Папа поднял крошечного мальчика к самым глазам и с прищуром взглянул на него. Ребенок часто заморгал.
Не успел он в доказательство своей мужской природы пустить струю прямо деду в лицо, как в дверь тихонько постучали и на пороге появились Джонатан и миссис Ллойд с подносом.
– Я попытался… – объяснил мне Джонатан. – Но миссис Ллойд сказала, что я все сделаю не так. В смысле, поставлю чайник и все остальное». Чай будешь, Эмери?
– С удовольствием.
Эмери быстро перекинула волосы на одно плечо. Когда на горизонте появлялся Джонатан, мои родственники машинально прихорашивались.
– А, еще один мужчина! – воскликнул папа. – Может, выпьем чего покрепче, у меня в кабинете?
– Вообще-то я… – начал было Джонатан, глядя на меня и Эмери.
– С этими без толку разговаривать,– заявил отец. – А я хотел бы кое-что с тобой обсудить.
Он снова протянул ребенка, но тот предупреждающе скривил ротик, и папа опять привлек его к своей груди.
– Может, ему хочется есть,– рассеянно взмахивая рукой, пробормотала Эмери. – Или подгузник мокрый. Или что-нибудь еще. – Она окинула беглым взглядом мое сосредоточенное лицо и улыбнулась. – С новорожденными иначе нельзя, Мел. Лучше пусть все идет само собой.
– Почему вы не кладете его сюда? – спросила я, доставая переносную кроватку с ручками. Уильям, когда ездил за ней в «Питер Джоунс», попросил меня составить ему компанию, чтобы вместе выбрать лучшую. Кроватку можно было даже брать с собой в машину. – Может, здесь он быстрее уснет.
Отец, чувствуя, что все смотрят на него, смущенно опустил ребенка в кроватку. Тот продолжал влюбленно глядеть на деда.
– Выглядишь отлично, Эмери,– сказал Джонатан, пользуясь минутой затишья. – Уильям не в Лондоне?
– Он пошел на пробежку или пострелять – впрочем, не знаю. Я дала ему ключи от шкафа с оружием, не возражаешь, пап? Если не ошибаюсь, он сказал, что кого-нибудь убьет к ужину. – Эмери умолкла, поворошила конфеты в коробке и взглянула на меня. – Я велела ему взять с собой собак Видишь, Мелисса? Не только ты умеешь делать несколько дел одновременно. – Она поправила подушки. – Не обидитесь, если я вздремну? Устала, сил нет.
– Понимаю,– пробормотала я, стараясь не допускать мыслей о том, что скоро придется иметь дело с Уильямом, оружием, местной дичью, Храбрецом и остальными собаками. – Чай я поставлю здесь, рядом с твоими журналами, плеером и мобильным.
– Большое спасибо,– сказала Эмери, уже надевая наглазники.
Не успела я придумать достойного предлога, чтобы вызволить Джонатана из неожиданного плена, как отец потащил его к себе в кабинет. Впрочем, если начистоту, я не очень-то стремилась спасти его.
На кухне никого не было. Где мама и Аллегра, можно было без труда определить по змеистым полоскам дыма, проплывавшим мимо раскрытой двери в сад.
Я только было собралась угоститься чашкой растворимого кофе и парочкой французских пирожных, когда возникшая из ниоткуда рука выхватила коробку прямо у меня из-под носа.
– Только после ланча! – протрубил за моей спиной голос из прошлого. – И только если я увижу, что на тарелке не осталось ни кусочка!
– Няня Эг! – с радостью закричала я.
Передо мной стояла низенькая, росточком футов пять, не больше, старая няня, всевидящий и
всезнающий уэльский оракул из моего детства. Она строго смотрела то на меня, то на пирожные, но замечала, готова поспорить, и паутину, и то, что миссис Ллойд собиралась подать на ланч, и стопку «Телеграф», приготовленных на выброс, и собачьи миски.
За нею, стягивая кожаные перчатки и недовольно поглядывая на няню, стояла бабушка.
– Смотрю, мы поспели как раз вовремя. – Няня Эг фыркнула. – Твои родители до сих пор держат домработницу, да, Мелисса?
– Мы приехали бы намного раньше, если бы ты позволила мне, хоть немного прибавить скорость,– проворчала бабушка. – Детка, не угостишь меня скотчем? У мамы всегда припрятана бутылочка «Гленфиддика» за коробкой «Витабикса». Будь так добра.
Няня Эг окинула меня неодобрительным взглядом, и я задумалась, стоит ли выполнять бабушкину просьбу. Нам помогла очередная волна детского рева. Няня Эг, подобно бладхаунду, почуявшему запах зверя (или корги, заметившей голую пятку), сорвалась с места и, стуча по паркету башмаками, помчалась наверх.
– Но мы не договорили, Мелисса! – крикнула она через плечо. – Любишь покушать…
– …ходи толстушей! – хором закончили мы с бабушкой.
Или она ответила «никого не слушай»? В любом случае правильный вариант ей прекрасно известен.
Я выглянула в окно и увидела расхаживающую по тропе маму. Она внезапно остановилась, очевидно с опозданием узнав трубный голос няни, чего-то испугалась и поспешила уйти подальше от окон.
Плач внезапно стих, и послышалась уэльская народная песня. Дверь в кабинет отца с шумом захлопнулась.
Бабушка заглянула в буфет, схватила бутылку и уже приготовилась налить скотч в две большие мамины кружки, уцелевшие с девятнадцатого столетия, но вдруг замерла на миг и вновь закупорила бутылку.
– А вообще-то,– сказала она, глядя на меня,– лучше не затуманивать голову, чтобы в случае чего, можно было мгновенно сбежать.
