Эстер Браун - Маленькая леди и принц
Чувство испарилось, как только мы подъехали к имению Ромни-Джоунсов. Едва выйдя из машины, я услышала детский плач. То был даже не плач, а надсадный и требовательный дикий вой. Представив себе, что эти звуки издает ребенок Эмери, я содрогнулась.
Джонатан обнял меня и пожал мое плечо.
– Настроение сразу упало, угадал?
– Не то чтобы… – ответила я. – Просто я понятия не имею, как его успокоить. Эмери, насколько я понимаю, тоже.
– Не успеешь ты взять его на руки, как он притихнет,– заверил Джонатан. – Он же мужчина, верно? С нашим братом ты всегда справляешься без особых проблем. – Он снова легонько сжал мое плечо, наклонился и быстро поцеловал меня в шею. – Между нами говоря, когда на прошлых выходных я увидел тебя с ребенком на руках… – Он поводил по моей шее носом. – Всерьез призадумался.
Я вновь содрогнулась, но на сей раз от удовольствия и не без радости поразмыслила бы о думах Джонатана, если бы в эту минуту не распахнулось окно на втором этаже нашего увитого плющом дома и в нем не показалось мамино лицо.
– Дорогая! – закричала она. – Слава богу, ты здесь! Немедленно поднимайся! Аллегра меня заперла!
Мы с Джонатаном тотчас отпрянули друг от друга.
– Что? – спросила я. – А с ребенком кто?
– Может, поинтересуешься, почему Аллегра так поступила? – удивленно произнес Джонатан, когда мы ринулись к дому.
– Потом,– выдохнула я, распахивая входную дверь.
По ушам ударили детский рев – в доме, понятно, он был еще громче,– мамин стук в дверь и неистово дребезжащий звонок для вызова домработницы. Я закрутила головой, раздумывая, за что хвататься в первую очередь. Шум доносился сверху. Оттуда-то я и решила начать.
На верхней ступени я в изумлении замерла увидев Аллегру. Она затягивалась сигаретой, выдыхала дым в замочную скважину маминого кабинета и угрожающе орала:
– Бери спицы, мама! И садись за вязание! Мне нужны кошка и пара единорогов! Срочно, слышишь? У кошки пусть будет две головы. Или сделай ей какие-нибудь уродливые уши!
– Аллегра! – закричала я. – Кто присматривает за ребенком?
– Мелисса! – Сквозь массивную дубовую дверь голос мамы звучал еще жалобнее. – Скажи, пусть она меня выпустит! Ребенок же сейчас задохнется! Нельзя бросать его одного!
– А Эмери где? – пробормотал Джонатан.
На его вопрос никто не отреагировал, хотя ответ нам троим был прекрасно известен.
Аллегру детский плач, казалось, лишь вдохновляет.
– Бьет по нервам, правда же? – прокричала она, глядя на дверь. – Ммм. У тебя, наверное, подскочило давление! Скорее же берись за спицы!
– Выпусти ее! – заревела я.
– Когда, наконец, прекратится этот безумный гвалт? – прогремело откуда-то снизу. – Ремонтники и те шумели меньше! А у меня через час интервью с «Вейтроуз фуд»!
Я повернула голову. По лестнице поднимался папа с намерением присоединиться ко всеобщему «веселью». Его кабинет находился в задней части дома, очень далеко от прочих комнат,– так всем было удобнее.
На Аллегру он взглянул так, будто видел ее впервые в жизни.
– Какого черта ты здесь делаешь, Аллегра? – рявкнул он. – Я думал, ты в Хэме, цапаешься со своим аферистом!
– Я отвезла в галерею новых маминых животных,– сказала моя сестра, не отпуская медную дверную ручку. – Но Иванка говорит, что они слишком правильные. Чересчур нормальные. Совсем не похожие на уродцев, которых мама вязала полгода назад. Тех расхватывали, только дым столбом! – Она для пущей убедительности постучала по дверной ручке костяшками пальцев. – Тогда она была подавлена, пыталась бросить курить и вообще чувствовала себя гораздо хуже. А теперь успокоилась и стала совершенно бесполезной.
– Так значит, ты хочешь, чтобы она снова страдала? – выпалила я.
– Искусство – жестокий любовник,– ответила Аллегра, сощурившись. – А мне причитается двадцать процентов комиссионных
– Может, кто-нибудь пойдет к ребенку? – учтиво предложил Джонатан. – По-моему, бедняге очень… гм… несладко.
Опять затрезвонил звонок, а младенец завопил еще громче. Мне показалось, у меня вот-вот лопнут барабанные перепонки.
– Джонатан, будь так любезен, иди вниз и поставь чайник – попьем чаю,– сказала я, беря бразды правления в свои руки, ибо создавалось впечатление, что мои родственники совсем одурели от шума. Неудивительно. От столь мощного напора звуков с ума сойти – как дважды два. – Аллегра, сию секунду выпусти маму!
Аллегра с мрачным видом наконец отошла от двери. Из кабинета выскочила мама, по-моему, слегка подшофе.
– Спасибо, дорогая! – воскликнула она, проводя по лбу рукой и жадно глядя на «Мальборо лайт» в руке Аллегры. – Аспирина у тебя случайно не найдется, а, Мелисса?
– В сумке,– машинально ответила я. – Аллегра, убери сигарету. В доме ребенок!
– Если я снова закурю, то только из-за него, из-за ребенка,– пробормотала мама, отбирая у Аллегры сигарету.
Сестрица пронзила меня убийственным взглядом. Мама сделала глубокую затяжку, и ее искаженное лицо вдруг просияло довольством.
– Ради всего святого!.. – прогремел папа, с громким топотом устремляясь на плач. – Не дом, а психбольница! Пока не возьмешься за дело сам, никто и пальцем не пошевелит!
Я уставилась на мать и сестру. Они, как подростки, переругивались из-за одной на двоих сигареты. Не найдя нужных слов, я последовала за отцом в комнату Эмери.
– Что? – рявкнул он, распахнув дверь.
Звонок наконец перестал трезвонить. Папаша вырвал его с мясом, раскрыл окно и выбросил в кусты.
Эмери лежала на своей старой кровати, обложенная подушками, на которых красовались изображения игрушечных пони и клубничных пирогов. Ее волосы темнели вокруг головы каштановым облаком. Вокруг стояли коробки с шоколадными конфетами. У Эмери привычка: шоколад и начинку она съедает, а орешки оставляет.
– О, как хорошо,– сказала Эмери, увидев меня. – Приехала. Малыш опять расплакался.
Расплакался! Он выл так, что окна дребезжали.
– Мы заметили,– процедил сквозь зубы отец
– Наверное, надо поменять ему подгузник или чего-нибудь дать. Когда приедет няня Эг?
Эмери принялась высасывать из конфеты вязкую начинку.
– Не скоро,– прорычал отец.
Эмери умиротворенно улыбнулась.
– Что? Я не расслышала.
– Я сказал: не скоро!
– А-а,– кивнула Эмери.
Я посмотрела на нее. Как она может сохранять спокойствие, когда ее сын заходится от рева? Бедный, несчастный крошка Мак от натуги побагровел.
Отец, махнув на Эмери рукой, повернулся ко мне.
– Ну? Так и будешь стоять или что-нибудь предпримешь?
– Я? – возмутилась я. – А мама разве не…
