Мари Фишер - Судьба Лилиан Хорн
Хотя она и понимала, что невозможно стереть различие между нею и ее теперешними подругами по неволе, она все же искала контакты, чтобы не остаться в полной изоляции.
В первые месяцы, когда тюремные власти еще опасались, как бы она не наложила на себя руки, большую часть времени она проводила в камере. Чтобы Лилиан могла немножко заработать себе на жизнь, ей давали работу, в которой не использовалось никаких режущих или колющих предметов. Она, например, вдавливала кнопки в картонки – монотонная работа, выполняемая ею очень быстро и ловко и отвлекавшая ее от грустных мыслей.
Внешне она казалась спокойной и выдержанной, но внутренне никак не могла перебороть обиду на несправедливость, из-за которой очутилась здесь. Дни и ночи она мысленно переживала все, что с ней произошло, и недоумевала, как вообще могло такое случиться.
Сейчас, задним числом, ей казалось, что уже тогда, во время первой встречи с молодым врачом из Института судебной медицины, все и решилось. Именно он вынес ей приговор. Все остальное потом было лишь фарсом, только она этого не знала и дергалась, как мышка, попавшая в мышеловку.
Почему он не захотел ей поверить? Она все время проигрывала в уме ту сцену, пытаясь припомнить каждое слово, каждый взгляд и жест.
Он произвел на нее приятное впечатление – такой безобидный молодой мужчина с бородкой и голубыми глазами, и она даже заметила, что понравилась ему. В мужчинах она хорошо разбиралась и не сомневалась, что произвела впечатление на молодого судебно-медицинского эксперта.
Как же он мог тогда так с ней поступить?
Лилиан Хорн не вынашивала мести, но была одержима мыслью однажды все же доказать свою невиновность, даже если это случится через двадцать лет.
Это страстное желание оправдаться, и было источником тех сил, которые помогали ей выстоять.
22
После спокойно проведенного в заключении Рождества, без всяких проявлений особого душевного состояния в эти дни – для Лилиан Хорн Рождество уже много лет не было радостным праздником, – дирекция тюрьмы решилась на смягчение мер предосторожности.
Ей разрешили работать в пошивочной мастерской. Работа там была не менее монотонной – она пришивала пуговицы, – но зато позволила ей покинуть камеру и находиться среди людей. Она уже успела привыкнуть к примитивной еде и запаху параши, познав, что человек вообще способен привыкнуть ко многому, что в нормальных условиях кажется ему немыслимым.
Так что Новый год она встретила, если не примиренной со своей судьбой, то, во всяком случае, не сломленной ею.
Для всех, кто был так или иначе причастен к делу Лилиан Хорн, жизнь после ее осуждения пошла своим чередом.
Между Михаэлем Штурмом и Евой наметилось легкое отчуждение. Ева сожалела, что свадьба все откладывается, а он выказывал меньше терпения к ее капризам, чем раньше. Но решиться на разрыв они никак не могли. Так прошла зима.
Случайно Михаэль Штурм узнал, что директор Института судебной медицины в Касселе уходит на пенсию, и подал документы на намечающееся вакантное место. В общем, он понимал, что шансов у него немного, однако надежда все же была, и ожидание перемен в какой-то мере сближало их с Евой.
В Институте было много работы, и молодой врач упорно трудился, набираясь опыта.
Весной, вскоре после Пасхи, ребятишки, играя в городском лесу, нашли труп мужчины. Михаэль Штурм, извещенный полицией, прибыл туда вслед за группой по расследованию дел об убийстве, возглавляемой инспектором Крамером. После дела Лилиан Хорн они впервые снова встретились на профессиональной почве.
– Мы уже все сфотографировали и собрали улики, насколько это было возможно, не меняя положения трупа, – доложил инспектор, – теперь ваш черед, господин Штурм.
Тело уже начало разлагаться, черты лица расплылись.
– Да-а, он лежит здесь не первый день, – сказал Штурм, опускаясь коленями на мягкую землю, – по меньшей мере, дней пять, но не больше семи. – Он расстегнул на мужчине воротник. – Следов удушения нет. – Приподнял голову мертвеца и ощупал ее. – Повреждения черепа тоже нет. Давайте повернем его.
Двое полицейских помогли ему. Не было ни крови, ни колотых, ни огнестрельных ран.
– Никаких внешних признаков насильственной смерти, – констатировал врач-эксперт. – Вам известно, кто это?
– При нем нет никаких документов, одет прилично. Хорошие ботинки, добротное пальто. Надо будет посмотреть в картотеке пропавших без вести лиц. – Инспектор Крамер обратился к одному из своих сотрудников. – Попробуйте взять максимально четкий отпечаток большого пальца, Хельмер.
– Когда вы с ним закончите, пришлите его ко мне в Институт, чтобы мы смогли определить причину смерти, – сказал Штурм.
Он еще раз внимательно огляделся вокруг. Место обнаружения трупа находилось примерно в десяти метрах от боковой дорожки – он знал, что полицейские измерят расстояние точно, – на крошечном пятачке, окруженном со всех сторон густым лесом. Невозможно было доставить сюда мертвого на машине, да и следов от машины нигде не было видно – все выглядело так, словно он рухнул прямо здесь или даже специально выбрал для своей смерти это место.
Михаэль Штурм предположил самоубийство, но не стал до поры говорить об этом, не имея на руках прямых доказательств.
Вскрытие производили судебно-медицинские эксперты Михаэль Штурм и Джо Кулике. Профессор Фабер – ввиду того, что ничто не указывало на преступление – участия принимать не стал. Оба молодых врача установили, что сердце мужчины было здоровым, а мозг без очагов поражения. На теле не было ни следов удара, ни ссадин.
– Значит, вы ничего не нашли? – разочарованно спросил инспектор Крамер, позвонив в Институт судебной медицины.
– Ну, почему же, – поспешил заверить его Михаэль Штурм, – с достаточной степенью уверенности можно утверждать, что речь идет об отравлении. Наш химик исследует сейчас как раз желудок и содержимое кишечника. Мы ему дали также кровь на анализ. А вы, между прочим, уже выяснили, кто этот человек?
– Да. Гражданин нашего города по имени Оскар Миттерер.
– Владелец фирмы Миттерер?
– Вам она известна? Это предприятие, производящее женскую одежду, а также импортирующее ее из Парижа и Лондона.
– Да, точно, – сказал Михаэль Штурм, – моя невеста предпочитает носить модели фирмы Миттерер. Как может такой человек умереть в городском лесу?
– Да, я тоже задаю себе этот вопрос. Но его жена без сомнений опознала его одежду. Естественно, ей придется еще идентифицировать его самого. Зашейте там, пожалуйста, как-нибудь поаккуратнее, чтобы у нас не было лишних неприятностей.
