Бернадетт Стрэхн - А счастье пахнет лавандой!
— Я просто хотела облегчить тебе жизнь. Так тебе пришлось бы подниматься по ступенькам, чтобы меня впустить, поэтому я обошла вокруг.
— Да… — Невозможно было ворчать в ответ на такое логически завершенное заключение, но Иви все-таки возразила: — Ты хоть что-нибудь можешь сделать как нормальный человек?
— Я закрыла магазин. Хочу услышать все о Дэне.
Маленькие человечки в голове достали молотки потяжелее.
— О, Саша! Только не сейчас!
— Нет, сейчас. Именно сейчас! — Сашина жадность до сенсационных романтических подробностей заставила ее забыть о правилах хорошего тона. — За этим я и пришла. И уходить не собираюсь.
Иви решительно скрестила руки.
— Отлично. Не уходи. А я ложусь в кровать.
Саша завиляла хвостом, пресмыкаясь и заискивая.
— Ну пожалуйста, пожа-а-луйста! Я посижу на краю кровати. Ты и не почувствуешь, что я здесь.
Сидеть на краешке — это, собственно говоря, и был Сашин стиль, и вскоре они уже вдвоем лежали в кровати, натянув одеяло до самых подбородков.
— Так очень удобно, — пищала Саша.
— Нет, это чертовски досадно и ужасно противоестественно. Ни капли не удобно!
Иви удивлялась, как это получается, что Саша, несмотря на все свои сумасшедшие выходки, всегда берет над ней верх.
— Ты только портишь постельное белье.
— Извини. — Саша пристроилась поудобнее. — А теперь расскажи мне все про мистера Бинга.
— Я не говорила, что он мистер Бинг.
— Говорила.
— Ну, говорила, может быть. — Никуда не денешься, это было слабое место.
Но Саша донимала Иви до тех пор, пока та не сдалась и не выложила все последние новости. Она не могла не признать, что ей приятно было рассказывать обо всех этих дерзких намеках и тайных взглядах. Саша была прекрасным слушателем; она дрожала от восторга в том месте рассказа, когда Дэн сказал: «Спокойной ночи, милая», — и ущипнул Иви за мягкое место. Она заставила Иви дважды пересказать эпизод с приглашением на обед с просьбой точно воспроизвести его фразу вплоть до интонации.
И только когда рассказ дошел до эпизода с текилой, Иви поняла, что у нее не хватает духу продолжать.
— Ну а дальше! — Саша толкнула ее под одеялом. — А что потом?
Но того, что было потом…. Иви изо всех сил старалась не вспоминать Это Потом всю дорогу домой.
— А дальше я все испортила, — прошептала она.
— Нет! — Саша так и подпрыгнула на кровати. — Тебе не удалось создать запоминающийся образ?
— Что? Я не создавала никакого образа. — Сашины мысли иногда скакали так непредсказуемо, что Иви выходила из себя. — Замолчи, Саша, дай мне сказать. Я спала с ним.
Настала Сашина очередь изумиться.
— И почему это могло что-то испортить? — Она понизила голос. — У него, что… ничего не получилось?
— Поверь мне, проблема не в этом, — ответила Иви страдальчески.
— Что за чепуха? Тебе что, было нельзя?
— Если бы так. — Щеки Иви горели. — Секс был прекрасен. Прямо как у спортсменов. Я думаю, он раза три кончил.
— Оооо! — Саша смотрела с завистью. — Это больше, чем было у меня с самого Рождества. — Она на минутку задумалась. — С предпоследнего Рождества. Так чем же тогда ты все испортила?
— Ты прекрасно понимаешь чем. Теперь это просто очередное траханье, а могло бы все стать чем-то другим.
— Оно еще сможет стать чем-то другим, — настаивала Саша со страстностью проповедника Дальнего Юга. — Посмотрим, как пройдут ваше свидание и обед.
— Думаешь, он позвонит? — так и выпалила Иви. Для обсуждения этого вопроса она сейчас была слишком измучена. — Теперь, после того как он получил все, что хотел?
— Но ты же ему действительно понравилась. Это же был не просто секс. Тебе недостает уверенности в себе.
— И он ведь сказал об обеде во второй раз! — Иви возбужденно воспроизвела все обнадеживающие детали той ночи, когда Дэн повторил свое предложение пообедать в Лондоне.
— И вот, — она подходила к заключительной сцене, — он взял меня вот так. — Иви поднялась в своей старенькой фланелевой пижаме, пригвоздила Сашу к земле и уставилась ей прямо в глаза: — И он стал говорить, что все это не просто так, и что он всегда будет мной восхищаться, и что все так и должно было случиться. А потом он сказал — о, Саша, это было так великолепно! — он сказал, что мы все-таки пойдем с ним обедать, и что, ох, у него есть такое чувство, что он и я, что мы оба будем много значить друг для друга! — Тут они обе запищали, как пьяные мыши. — А потом он сделал вот так: Иви прижала Сашины плечи к кровати, грозно над ней нависла и, подражая Дэну, произнесла низким страстным голосом: — А теперь дай мне тебя трахнуть!
Из двери раздался спокойный голос Бинга:
— И как давно это у вас продолжается, девочки?
Не важно, сколько раз они впоследствии разъясняли Бингу, что означала эта сцена, ему доставляло удовольствие ссылаться на «этот ваш лесбиянский утренник».
Сашу очень расстроил его легкомысленный отказ выслушать их объяснения по поводу того компрометирующего положения, в котором он их застал. Иви-то знала, что ему просто нравится их реакция на его слова, но Саша не могла спокойно выносить его отговорки, типа: «Уж чем вы там, девочки, занимаетесь в свое свободное время, это ваше личное дело», или: «Должно быть, очень жарко от такой близости». Саша стояла на кухне со слезами на глазах и, уперев руки в бока, кричала:
— Я не лесбиянка! Я гетеросексуальна!
— Что бы там ни было, — Бинг разлил чай по чашкам, — все при вас и останется. Нужно только немного подкрепиться. — Иви захихикала, а Саша в отчаянии заломила руки.
— Мы ничего не делали! — Она зло смотрела на Бинга. — Если бы я и была лесбиянкой, я едва бы выбрала Иви.
— Так-так, — обиженно расправила плечи Иви, — и что это могло бы означать?
— О, ты понимаешь, о чем я говорю, — бросила Саша.
— Да. Ты говоришь, что если бы ты была лесбиянкой, ты бы никогда не обратила на меня внимания. Огромное спасибо.
Не зная, как выкрутиться, Саша пробормотала:
— Ну, может, и обратила бы… Я хочу сказать, в тебе нет ничего плохого.
— Спасибо, успокоила.
А Бинг был в восторге от достигнутого результата:
— О леди, леди! А совсем недавно вы так мило ладили…
— Успокоишься ты, в конце концов? — завизжала Саша, чаша терпения которой была переполнена дьявольской невозмутимостью Бинга. — Я не лесбиянка!
— Ты хочешь сказать, — спросил Бинг, — что есть что-то плохое в том, что человек гомосексуален?
