Бернадетт Стрэхн - А счастье пахнет лавандой!
— Высший балл за энтузиазм. Однако техника требует доработки, — пробубнила Иви Дэну на ухо, когда Мелоди поскользнулась и сделала незапланированный подскок. Дэн подсел к ней на стул с хозяйским видом. Он переоделся в ярко-синюю рубашку, которая выгодно оттеняла цвет его глаз, точно как у Пола Ньюмена. Иви уже думала о том, как она представит его Бингу. Он произведет впечатление: ее бой-френд, и одет как с иголочки.
Пожилая барменша была растрогана до слез. Никогда раньше не приходилось ей видеть живьем столько звезд сразу. Дама, ответственная за костюмы, распевала на всю катушку: «До завтра, Мэтью!» и покачивала пучком страусовых перьев, торчащих из ее прически.
— До завтра, Мэтью, — повторил Аден, присев на другую ручку Ивиного кресла. — Теперь уж я напьюсь в стельку, потому что чертовски рад, что эти съемки закончились. Из-за Грега я уже начал подумывать о том, чтобы сменить профессию. Спасибо вам обоим! — Он чокнулся с Дэном и Иви. — Спасибо, что работали так профессионально и были так добры, спасибо за то, что с вами легко и просто.
— Ах! — Иви почувствовала, как по ней разлилось тепло. Как приятно, когда тебя хвалят, особенно после того, как на тебя все время кричали и без конца обижали эти греги и саймоны.
— Ты слишком добр для режиссера, Аден. Тебе нужно взять несколько уроков хамства.
Аден слегка порозовел и заспешил, чтобы попросить бармена не смешивать сидр с ликером.
— Он хороший парень, мой друг, — задумчиво произнес Дэн. — Слишком хороший.
Иви решилась на дерзость:
— Ты тоже неплохой.
— Э, пацан, ты что, меня неправильно понял?! — Засмеялся Дэн, глядя в ее изумленное лицо. — Шутка, — произнес он отчетливо. — Если бы ты не сидела на минеральной воде, то посмеялась бы вместе со мной. — Он потащил ее за собой. — Пошли посмотрим. Бетти, которая ухаживает за собачкой, сейчас кое-что покажет. Мы должны это видеть.
Толпа поредела, остались только самые нагрузившиеся, плюс Иви, которая выпила столько, что хватило бы, чтобы поднять со дна «Титаник». Дэн не отходил от нее весь вечер. Она слышала обрывки сплетен, которые накатывались на нее, как за стенами отеля — набегавшие волны. А ей так нравилось, что ее имя упоминается радом с именем Дэна.
Еще больше ей нравилось, когда она ощущала его руку за своей спиной, там, где никто не мог ее видеть.
К ним нетвердой походкой подошел Аден.
— Такси до станции ровно в девять. Не опаздывайте, или уедем без вас. — Его серьезный тон был просто великолепен, если принять во внимание, что он никак не мог ни на чем сосредоточиться.
— Есть, сэр! — отрапортовал Дэн, салютуя одной рукой и ущипнув в это время другой Иви за мягкое место.
Иви взвизгнула. Аден склонил голову набок и посмотрел неодобрительно.
— А вам, пуританка, пора в кровать.
Дэн подтолкнул его к лифту. Потом повернулся к Иви и произнес:
— Он нас неправильно понял. Мы — сама невинность.
Иви открыла один глаз. Как только улетучились ночные призраки, он закрылся. Утреннее солнце слепило немилосердно. Ее ноги были тяжелыми, как будто зажаты с двух сторон, как дикие цветы среди камней. Трудно было сдвинуть их с места. А зачем ей их, собственно говоря, сдвигать? Гораздо проще вот так и лежать, пока не умрешь.
И с какого момента все стало не так? Сначала были веселые лица, смех, шутки, завораживающие взгляды Дэна.
Вот. Она вспомнила, с какого именно момента все пошло под откос. С того самого, когда бармен поднялся из-за стойки и закричал: «Еще и текила нашлась!»
В ее восприятии остались лишь смутные обрывки, переходящие один в другой. Моментальные кадры, к ее ужасу, безостановочно сменялись в памяти. Она видела себя почему-то с солью в руке. Потом себя, засовывающей в рот кусочек лимона и опрокидывающей после этого рюмку текилы… Она слышала, как смеялись вокруг нее все эти пьяные дураки, как будто она показывала исключительный фокус. Как она говорила: «Нет, с меня хватит одной», — а следом шла вторая порция текилы. Потом еще и еще. Видела раскрасневшееся лицо Дэна, орущего от восторга, что она выпила четвертую.
Дэн, о Дэн! Иви поморщилась. Как раскалывается голова!
И еще одна партия воспоминаний тут как тут. Неужели это она проложила свою коньячную кривую в туалет и обратно? Да, было такое. Это она, как сумасшедшая, звонила в медный колокольчик и кричала: «Эй, кто там в отеле главный!»
Иви бросило в жар, когда она вспомнила, как Дэн крепко сжал ее и целовал, не отпуская. Эта часть ночи запомнилась совсем смутно. Его настойчивый теплый язык, ее энергичный ответ. Если бы у нее остались силы сбросить пелену с воспоминаний, она бы еще увидела, как все безмолвно расступились, освобождая им дорогу. Все это было так предсказуемо.
Как она разделась? Запомнились отдельные детали. Может, память специально отключилась, чтобы не свести ее с ума? Иви массировала голову, тщетно пытаясь восстановить последовательность событий, которые происходили наверху. (Вернулось какое-то странное воспоминание, связанное со слишком энергичными действиями Дэна.) О Боже, пожалуйста, скажи, не докатилась ли она вчера до стриптиза? Сделай так, чтобы никто не видел ту булавку, которой она закалывала лифчик. А в каких же она была штанах? О ужас! В этих, с резинкой. Пожалуйста, очень прошу, сделай так, чтобы Дэн не видел ее сзади в этих штанах, когда был включен свет. Иначе он подумал бы, что попал во Флориду и у него рябит в глазах от апельсиновой кожуры.
Иви застонала. А потом… потом они занимались сексом. Решимость созрела в воздухе бухты и приплыла на плоту текиловых испарений.
Поцелуи были чисты, они так и горели в ее сознании. В воспоминаниях причудливо смешались мука и удовольствие. Поцелуи легкие, трепещущие, как бабочки на ее спине. Жгучие — на бедрах. Бесстыдно-голодные — на ее губах. «О, Дэн», — шептала она в муке, стоило ей вспомнить его лицо, стоило ей представить, что он чувствовал, когда лежал на ней, все глубже и глубже входя в нее с каждым прерывистым вздохом. Все это должно было быть необыкновенно. Она должна была бы ощутить с полной силой каждый миг, а вместо этого была пьяна как сапожник.
И все это безвозвратно испортило «серьезные отношения», так и не успевшие начаться.
Слишком опустошенная, чтобы плакать, Иви лежала до тех пор, пока другое воспоминание, немного более приятное, не выплыло на поверхность.
Ей припомнилось, вначале довольно смутно, но потом яснее, что в их славной потасовке был такой момент, когда она взяла верх, отбросив его назад на подушки. Приложив палец к его губам, она заявила о том, что то, что произошло между ними, не должно было случиться.
