Виктория Клейтон - Танец для двоих
Я сделала все так, как учил меня Джереми. Травка отличалась от обычного табака — она была более сладкой и немного напоминала сено. Джереми, который был выше меня, с интересом наблюдал за мной сверху вниз.
— Я не почувствовала ничего особенного, — сказала я.
— Царапина на твоей губе выглядит на редкость соблазнительно, — произнес Джереми. — Эй, вы двое, хотите травки?
— Нет, спасибо! — Джайлс нахмурился из-за плеча Лаллы.
— Мне достаточно! Я и так высоко летаю! — ответила Лалла, обращаясь к Джайлсу. — Тебе не кажется, что алкоголь намного сексуальней, чем трава?
Я не расслышала ответ, Джереми закружил меня в танце и утащил в дальний конец оранжереи. В углу стояла огромная пузатая печь. Я закрыла глаза, наслаждаясь теплом.
Идею с танцами предложила Лалла. После того как с леди Инскип случился crise de nerfs (тетино определение не вполне подходило к тому, что произошло, но лучшего я не знала), Хаддл был послан в сад — проверить, не проник ли в поместье кто-либо чужой. Леди Инскип ушла в спальню в сопровождении служанки. Все старательно делали вид, что ничего не замечают, но было тяжело игнорировать всхлипывающие звуки, которые становились слабее по мере того, как леди Инскип удалялась.
Я последовала за Лаллой в гостиную, в то время как Джереми и Джайлс остались в столовой пить портвейн в компании сэра Джеймса. Лалла не произнесла ни слова по поводу того, что случилось, я также решила, что должна хранить молчание. Мне трудно было понять, что она чувствовала: была ли она расстроена, подавлена или, наоборот, совершенно равнодушна. Я попросила ее сделать что-нибудь для кролика.
— Пойдем на кухню! Эта чертова миссис Клинч снова забыла сварить кофе. Хотя все равно она делает кофе слабым, как моча.
Лалла попросила поставить на огонь кофейник и ушла, оставив меня в одиночестве. Она пообещала найти старую клетку, в которой когда-то держали попугая. Лалла сказала, что клетка хорошо подходит для того, чтобы держать в ней кролика подальше от собак. Стены кухни были выложены голубым и желтым кирпичом высоко, до самого потолка. Разнообразная кухонная утварь — миски, чашки, сковороды и кастрюли — хранилась в двух огромных шкафах. Корзины с надписями «Сахар», «Мука», «Рис», «Саго» стояли в ряд. На стене над ними висели большие круглые часы. Часы стояли, их стрелки показывали половину пятого. Центр кухни занимал длинный стол. На не очень чистой крышке стола была стопками свалена посуда с остатками ужина. Пол был выложен камнем. Два кресла возле черного очага завершали картину.
Очевидно, когда дом был построен, кухня соответствовала последним требованиям времени. Я представила, как работавшие здесь поварихи гордились своим местом, как, побывав дома на выходных, встретившись с многочисленной родней, возвращались сюда, втайне наслаждаясь преимуществами своего положения. Сейчас они давно мертвы и всеми забыты, как никому не нужный человеческий хлам. Выражение «человеческий хлам» я нашла у Томаса Гарди. Я обожала его романы. С огромным облегчением, прочитав истории, полные жестокости, ужаса и несправедливости, я вдруг обнаружила, что Гарди может быть занимательным. Каждый, кто знаком с «Тэсс из рода д'Эрбервиллей», поймет, что я имею в виду. Я отдала несколько романов Красному Кресту, но вскоре пожалела об этом как об ошибке. Я боялась, что книги могут попасть к человеку, обездоленному судьбой, и станут последней каплей, переполнившей чашу. Я не хотела, чтобы мой подарок привел кого-либо к самоубийству.
— Посмотри! — Лалла несла в руках большую клетку.
Мы посадили туда кролика. Кролик или крольчиха — мне показалось, что животное было женского пола, — забилась в угол, отказываясь смотреть в нашу сторону. Мы просунули ей миску воды, несколько листьев салата, пару морковок и кусочек хлеба.
— Собаки спят в прихожей. Я уверена: если мы оставим клетку здесь на ночь, они не смогут до нее добраться, — добавила Лалла. — Бедняжка не выглядит жизнерадостной, не правда ли?
Крольчиха смотрела сквозь прутья решетки затравленным взором прямо перед собой. Пока я размышляла о том, что, может быть, не стоило вмешиваться и спасать ее, крольчиха, переваливаясь, добралась до морковки и стала поедать ее с неожиданным энтузиазмом.
— Ты не закипятила воду? Ничего страшного! Давай лучше вернемся в гостиную, подождем мужчин. — Лалла была немного расстроена: она обнаружила, что Джереми использовал ее лучший свитер как подстилку для зверька. Свитер был липким от крови. Он был выпачкан остатками сыра и крошками яблочного пирога, которые кролик не захотел есть. Лалла посмотрела по сторонам. — Интересно, где же миссис Клинч? Фу, как здесь темно и уныло! Я ненавижу приезжать домой!
— Я только что подумала, как, должно быть, интересно быть служанкой в большом доме — даже романтично. Я представила слуг, устраивающих вечеринки, веселые танцы, встречу Рождества. На кухне всегда тепло и много вкусной еды. Я скорее хотела бы быть служанкой, чем госпожой, мерзнущей в одиночестве в роскошной гостиной. Гораздо лучше проводить время в компании слуг, чем скучать от безделья и вышивать диванные подушки, чтобы убить время. — Подумав немного, я добавила: — Кроме того, я очень плохо вышиваю.
Я задрожала, сама идея казалась мне устрашающей.
— Ты замерзла? Пойдем скорее в оранжерею! Наш папа — увлеченный птеридолог, соответственно, оранжерея — единственное место в этой дыре, где может быть тепло.
— Что такое птеридолог?
— Я решила покрасоваться. — Лалла обезоруживающе улыбнулась. — Это единственное длинное слово, которое я знаю. Птеридолог — это человек, который изучает папоротники. В этом весь папа. Я имею в виду, он совершенно замкнулся в своем мире. Мне иногда кажется, что, уделяй он маме столько же времени, сколько своим дурацким растениям, она избавилась бы от своих странностей… Давай возьмем проигрыватель. Все пластинки очень старые, но все равно должно быть весело.
— Ты уже что-нибудь чувствуешь? — сказал Джереми, крепко сжав меня, потому что я поскользнулась на мокрой плитке. — Здесь очень душно, не правда ли?
Воздух был настолько влажным, что платье прилипало к моей спине под ладонями Джереми. Но это нисколько не беспокоило меня.
— Нашел ли Хаддл кого-нибудь в саду? — спросила я.
— Не думаю, что он кого-то искал. Мама часто что-нибудь видит. У нее богатое воображение плюс комплекс преследования. Самое ужасное сочетание, хотя из этого может получиться неплохой сюжет для романа. — Джереми попытался сменить тему. — Тебе когда-нибудь говорили, как ты прекрасна?
— Все равно нужно было выйти, на всякий случай.
