Виктория Клейтон - Танец для двоих
Некоторое время я лежала в кровати и дрожала, затем, вскочив, расстелила тетино манто поверх одеяла и покрывала. Стало немного теплей, но холодный воздух продолжал обдувать мои голые плечи. В отчаянии я надела манто и снова легла. Ощущение тепла и уюта охватило меня, я стала медленно погружаться в сладкие волны сна.
Я оказалась внизу, в гостиной Инскип-парка, но во сне дом превратился в музей Виктории и Альберта. Я ничуть не удивилась, обнаружив наш порванный ремень от радиатора, выставленный в стеклянной витрине на всеобщее обозрение. В поисках выхода я обратилась к смотрителю музея, который повернулся ко мне лицом и превратился в Пирса. Пирс в униформе выглядел очень соблазнительно. Он провел меня в сад через зал с выставленной вязаной детской одеждой восемнадцатого века. Надпись над воротами гласила, что сад — точная копия Версальских садов. Передо мной шумел знаменитый фонтан с плавающими конями. Я побежала вдоль аллеи апельсиновых деревьев в кадках. Оказалось, что я могу бежать очень быстро и прыгать очень высоко, почти летать. Мое тело покрылось серым кроличьим мехом, руки и ноги превратились в лапы. Я прыгала, как кенгуру, — все выше и дальше, почти вне себя от возбуждения. За моей спиной раздался шум — кто-то бежал следом за мной. Повернув назад голову, я увидела Пирса, который на этот раз превратился в огромного золотого пса. Я замерла в ужасе — его острые белые клыки вцепились в мой хвост.
— Пирс! — выдавила я приглушенный вопль. — Это я, Виола! Прекрати, остановись!
— Я не могу остановиться. О Боже… обнаженное тело, накрытое мехом… Ты так соблазнительна, так сексуальна! — раздался голос Джереми.
Я окончательно проснулась. Открыв глаза, я увидела круглую спальню в Инскип-парке и Джереми, лежащего рядом. Он покрывал поцелуями мои лицо и шею, его руки сжимали мою обнаженную грудь.
— Джереми! Что ты здесь делаешь? Ты безнадежно пьян! Убирайся отсюда немедленно!
— Я на самом деле безнадежно пьян, а ты невозможно желанна, моя маленькая девочка! Перестань брыкаться, впусти дядюшку Джереми! О противная девчонка!
Он тяжело дышал, в то время как я безуспешно пыталась оттолкнуть его — Джереми был гораздо сильнее меня. Почувствовав его руку у себя между коленями, я уже готова была уступить, как вдруг он остановился и тихо застонал. Его объятия ослабели, он опустил голову на подушку и стал дрожать всем телом. Поначалу мне показалось, что он смеется, но, присмотревшись, я поняла: он беззвучно плачет. Он лежал рядом, всхлипывая мне в ухо:
— Я не могу больше! Я неудачник во всем! У меня не выходит даже трахнуть девушку! Боже, лучше бы я не рождался на свет!
Мой гнев быстро растаял, я почувствовала жалость:
— Перестань, Джереми, не расстраивайся! Не произошло ничего страшного!
Я знала, что подобные ничего не значащие слова, лишенные реальной заботы и участия, могут вынудить любого, кто чувствует даже легкую депрессию, броситься головой вниз с вершины водопада, но я только что открыла глаза и мои чувства спали. Собравшись с силами, я произнесла:
— Все мужчины импотенты, если перепьют. Об этом знает каждый. Обещаю: я никому не расскажу!
— Ты золото, Виола! — Джереми перевернулся на спину, в лунном свете его щеки влажно блестели. — Я показал себя полным идиотом. Говоря по правде, мне ни разу не удавалось соблазнить женщину. Я постоянно перегораю в последний момент. На этот раз мне показалось… — Он замолчал на минуту. — Ты мне очень нравишься, Виола! Ты лежала обнаженная, в меховом манто, как маленькое дикое животное… — Джереми вздохнул. — Если бы ты… если бы я… — Он всхлипнул. — Я отвратительно себя чувствую.
— Бедный Джереми! — Я стала гладить его по голове, а он прижался ко мне, как маленький мальчик. — Во всем виноват алкоголь. Р. Д., самый грубый, бесчувственный и бессердечный человек, которого я встречала, плакал как ребенок, если выпивал лишнего. Завтра утром ты почувствуешь себя гораздо лучше!
— Ты на самом деле замечательная девушка! Обычно женщины после такого приходят в ярость. Прости меня, я пытался заставить тебя силой! Это… это не только алкоголь. Может быть, завтра я приду в себя… Если ты не возражаешь… я… я бы хотел остаться у тебя ненадолго. В моей комнате чертовски холодно.
— Хорошо, но только ненадолго, — разрешила я, продолжая поглаживать его по голове. — Ты не должен здесь оставаться.
Джереми обнял меня и утопил свой подбородок в меховом манто. Было очень тепло и уютно, но привитые с колыбели благоразумие и необходимость соблюдать приличия сдерживали меня. Не в моих правилах было пренебрегать обязанностями гостя, я не могла переспать с сыном хозяев дома в первую же ночь…
Утром солнце разбудило меня. Джереми посапывал рядом. На улице, залитой светом, раздавалось щебетание. Небольшая птица заглянула в окно и застучала клювом по стеклу. «Господи, как жарко», — подумала я.
Соскочив с кровати — голыми ногами на прохладные доски пола, — я подбежала к окну. Далеко внизу деревья качали голыми ветками. Пестрые, черно-белые коровы размером с мышь, понурив головы, медленно шли через парк. Белые пушистые облака проплывали мимо моей башни в голубом небе. Полоска темной воды виднелась вдалеке, у подножия зеленых холмов. Я могла бы любоваться этим часами.
Мне захотелось сделать глоток свежего воздуха. Отодвинув задвижку, я легонько толкнула створки. К моему ужасу, рама целиком вышла из проема и окно с шумом свалилось на землю. Порыв холодного ветра обжег мое лицо, словно пощечина. Снизу раздался приглушенный звон. Я наклонилась, стараясь рассмотреть, куда полетело злополучное окно. Солнечные зайчики подмигивали мне из-под деревьев. Я проклинала свое невезение. Перспектива быть должником сэра Джеймса пугала меня до чертиков. Лучшим выходом было бы вернуть окно как можно быстрее и попросить Джереми вставить его на место. Тогда, возможно, никто ничего не заметит. Я посмотрела на часы — лазоревый корпус, оправленный бриллиантами, — которые тетя дала мне поносить. Это были часы для вечеринок, они не годились для ношения в дневное время, но я уронила свои в кастрюлю с супом, который Тиффани приготовила на обед. С тех пор мои часы находились в ремонте, а я пользовалась тетиными. Восемь часов — время водных процедур. — Джереми, подъем!
Я наклонилась над кроватью и стала его трясти. Джереми пробормотал что-то, глубоко вздохнул и перевернулся на живот. Почти немедленно он засопел вновь, как ни в чем не бывало. Я побежала в ванную. Бешено рванув кран с горячей водой гаечным ключом, я смогла выдавить из него тончайшую струйку. Пять минут спустя вода перестала быть даже немного теплой. Мне пришлось долго вертеться под холодными каплями, смывая розовую пену, — я легкомысленно намылила себя с ног до головы. Пена упорно не желала смываться. Вытеревшись насухо, я обнаружила розовые полоски — остатки пены — на полотенце. Почистив кое-как зубы нанесенной на палец зубной пастой и расчесавшись, я посмотрела на себя: после неимоверных усилий мне удалось выглядеть относительно чистой, только пятно крови на платье портило облик.
