Игорь Матвеев - Прощай Багдад
Тело Виктора лежало в дальнем углу помещения. Санитары, как она и предполагала, оставили на нем одежду, сняли только кроссовки. Куртка была густо покрыта засохшей кровью. К запястью его левой руки, свисавшей со стола, была привязана картонная бирка с надписью на арабском языке «Не опознан». «Кажется, и в родильном доме цепляют подобные бирки, но не мертвецам — новорожденным», — мрачно подумала она. Застывшие черты бледно-синего лица Виктора сохранили выражение… нет, не страха — удивления: он так и не успел осознать, что произошло в переулке у «Реди фуд».
Лена неуверенно коснулась его куртки. Куда же он полез тогда за паспортами? Откуда их вытащил? С левой стороны? Или с правой? Потайной карман… Что он сказал о потайном кармане? Она отчетливо представила сцену в магазине, но это не помогло. Виктор просто засунул руку под куртку и извлек паспорта так быстро, что она и не поняла — откуда. Да и не приглядывалась.
Пуговицы куртки были расстегнуты.
— Прости, Виктор, — беззвучно прошептали ее губы.
Лена распахнула полы куртки и стала щупать изнанку. С левой стороны ничего. С правой… Нет, тоже ничего. И, тем не менее, откуда-то он все-таки достал эти паспорта! Карман должен быть! Придется лезть поглубже, может, даже повернуть тело. Прости, Виктор, еще раз…
В этот миг ей почудился какой-то шум. Лена мгновенно погасила фонарик и замерла, затаив дыхание. Охранник? Санитарка из ночной смены? Или дежурный врач? Но что может делать здесь врач ночью, тем более, что приемное отделение находится в другом крыле здания? Или это кто-то еще?
Прошло полминуты. В коридоре стояла тишина. Наверное, показалось. Попробуем еще раз. Стиснув зубы и стараясь не смотреть в лицо покойника, она сунула руку под тело, ощущая холод мертвой кожи даже через рубашку. Глубже, еще глубже… Ага, вроде что-то есть. Сквозь плотный материал ее пальцы ощутили прямоугольный предмет — паспорта! Тот самый потайной карман. Его верхний край был закрыт, она потянула и услышала тихий треск «липучки». Десять секунд спустя на ее ладони лежало два паспорта.
Она открыла первый и направила на страницу луч фонаря. «Birukova Valentina». Тот, что надо. А второй — второй не нужен ни ей, ни его мертвому владельцу. Но все равно, пусть останется с ним. Лена проделала операцию в обратной последовательности, вернув паспорт Бирюкова на прежнее место. Документ Валентины она сунула в карман юбки, туда же, погасив, положила и фонарик. Потом, в кромешной тьме, перебирая руками по шершавой холодной стене, направилась в обратный путь.
19–20 февраля 2000 года. Багдад
Она села к столу, включила настольную лампу и раскрыла паспорт Бирюковой. Визы было две — иорданская, транзитная, и отпускная, с возвратом — иракская. Что ж, это и надо было предвидеть — прямых рейсов на Москву в условиях санкций ООН нет уже много лет, так что все летали либо через Амман, либо через Дамаск.
Лена внимательно рассмотрела фотографию жены Бирюкова. Пожалуй, в жизни она выглядела не столь эффектно. Со снимка на нее смотрело молодое симпатичное лицо, обрамленное темными густыми волосами, с челкой, с блестящими живыми глазами — насколько это можно было разглядеть на небольшом паспортном снимке. Да, сходство удивительное. Вот только прическа Лены не была такой пышной. «Ну, ничего, лак все поправит, да и вообще нет ничего такого, что не могла бы исправить умело наложенная косметика», — решила она.
Но надо спешить. У нее в запасе день, самое большее — два. Она прошла в спальню, просунула руку под висящую на стене картину с традиционным восточным пейзажем — караваном усталых верблюдов, бредущих по пустыне, — и извлекла все свои сбережения. За последние два года ей удалось собрать восемьсот долларов. Она сунула деньги в боковой кармашек сумки, туда же положила оба российских паспорта — общегражданский и заграничный, — которые получила несколько лет назад в посольстве России. Тогда, в 1993-м, через полтора года после развала Советского Союза, она пришла в посольство и попросила переоформить ей паспорта — как предчувствовала, что они могут пригодиться. Посольства Беларуси в Багдаде, естественно, не было, и российские — уже не советские! — чиновники не нашли формальных поводов для отказа. Тем более, что ситуация была нестандартная, и как поступать в подобных случаях никто не знал.
Лена достала с полки шкафа небольшой кожаный чемодан, расстегнула «молнию». Ей было совершенно ничего не нужно, но на таможне отсутствие вещей может вызвать подозрение. Она выбрала кое-что из нижнего белья, два платья, которые не надевала уже Бог знает сколько лет, две пары колготок, альбом со свадебными фотографиями, сверху бросила недавно вышедшую биографию Хусейна на английском языке, подаренную ей кем-то из арабов, заходивших в «Машэкспорт».
Она посмотрела на часы. Без двадцати два.
Завтрашний день решит все. А сейчас — спать.
20 февраля 2000 года. Багдад
Но сон не шел. В ее мозгу, калейдоскопом сменяя друг друга, мелькали события последних часов: встреча с Виктором, его убийство, поездка в морг. Лишь часа в четыре Лена заснула, но сон был коротким и неглубоким.
В шесть утра она проснулась, но решила уже не пытаться заснуть. Надо было продумать все детали предстоящей встречи с женой Виктора.
В девять утра она набрала домашний номер Бирюковых.
Валентина долго не поднимала трубку, но Лена терпеливо ждала.
— Привет, Валентина!
— Ты, Лена? Я принимала душ, — наконец послышался ее голос.
— Давно не видела тебя, вот решила позвонить. Как там Виктор? — спросила Лена, сознавая всю чудовищность ситуации и свою подленькую роль в ней: она интересовалась Виктором, застреленным на ее глазах и обысканным ею в морге!
— Уехал в Мосул, — последовал ответ. — Осматривать достопримечательности. Завтра к вечеру должен вернуться. Совсем чокнулся на этих дурацких развалинах. Востоковед хренов! — фыркнула она.
— А ты чего не поехала?
— Ни малейшего желания. Да и давление что-то поднялось. Отлежусь маленько перед отъездом: послезавтра летим в Москву.
— Да ты что! Неужели в отпуск? — с притворным удивлением спросила Лена.
— В отпуск. Подожди, я выключу воду, — в трубке послышалось шлепанье босых ног.
Лена ждала, поигрывая яркой коробочкой «Хемиверина». Как помогло Ахмеду это средство в последний год его жизни, когда по ночам он метался и стонал от невыносимой боли! Сегодня оно должно было оказать еще одну услугу, но уже не ему — ей.
— Да, — вновь раздался голос Валентины.
