Валерия Горбачева - Дача Стамбула
– Две недели, – шепчет он ей на ухо и целует, – максимум две недели. И мы будем вместе.
Поцелуй. Взгляд. Долгий взгляд. И он уходит. Автобус медленно выруливает с площадки. Юлька отчаянно машет руками, Егор тоже машет рукой и слегка приподнимает пальцем кончик своего носа: выше нос, мол. Антон стоит, засунув руки в карманы, и тяжело смотрит вслед уходящему автобусу.
Через несколько часов Аня будет дома. Водитель отца встретит ее в аэропорту и сразу повезет в больницу. Там ее, испуганную неизвестностью и измотанную перелетом, заставят надеть белый хрусткий халат и поведут по длинным коридорам, переходам и лестницам, пока, вконец уставшую, уже почти ничего не чувствующую, ее не встретит мама. И они сразу пойдут в палату к отцу. И только тогда Аня наконец поверит, что с отцом все будет хорошо, что действительно он чувствует себя неплохо, что его жизни ничто не угрожает. И она будет снова плакать, а родители будут гладить ее по голове, плечам, щеке, и все встанет наконец на свои места.
А молодые люди, проводив Аню, еще какое-то время постоят около вокзала, потом Юлька скажет, что пора на работу. Парни проводят ее, а потом Егор, хлопнув друга по плечу, произнесет: «Не грусти, братан, пока ты отрабатываешь здесь положенное время, я уже решу вопрос в Москве».
– Когда ты уезжаешь? – Антон серьезен и как-то чересчур спокоен. Только Егора, знающего своего друга, не обманешь: он представляет, что творится у Антона внутри.
– Дня через два. – Егор прищуривается. – Ты же понимаешь, что я сначала поеду к родителям, но через две недели я буду в Москве. Все будет нормально, я же договаривался. Даже не сомневайся.
Потом, просто для того, чтобы успокоить друга, Егор достает телефон и звонит своему непосредственному начальнику. Антон с благодарностью слушает их разговор, из которого понятно, что все в силе и Антона на работу возьмут. А сейчас Антону придется еще выдержать неприятный разговор со своим начальством, которое будет в шоке, когда он подаст заявление на увольнение.
Расставшись с Антоном, Егор медленно идет по набережной. Он много сделал для своих друзей: проводил и как мог успокоил Аню, утешил и поддержал Юльку, позвонил в Москву и практически решил проблему с Антоном. На сегодня для них он сделал все. Теперь он должен решить свою проблему. Егор взглянул на часы: шел второй час. Он успеет зайти домой, принять душ, переодеться и даже поесть. Успеет.
Около пяти часов Егор сидел на скамейке возле «Дачи Стамбула». Летнее кафе, расположенное неподалеку, начало потихоньку заполняться, тихо играла музыка, и было не очень жарко. После пяти двери музея стали по одному выпускать сотрудников, спешивших домой. Егор ждал. Татьяна вышла в половине шестого. Тоненькая маленькая фигурка как будто просочилась сквозь огромные тяжелые двери, легко сбежала по ступенькам и, увидев Егора, остановилась.
– Здравствуйте! – Егор поднялся со скамейки и подошел к ней. – Я пришел сказать, что Аня уехала.
– Что-то случилось? – Испуганный взгляд и съежившиеся плечики девушки вызвали острое желание защитить ее.
– У нее отец попал в аварию, ничего страшного, но она все равно поехала.
– Конечно, правильно, – тут же отреагировала Таня. – Она полетела самолетом?
– Да, самолетом. Вечером обещала позвонить, как там дела.
Они помолчали. Потом Егор спросил:
– Вас ждет кто-нибудь дома?
Девушка недоуменно подняла глаза. Егор смутился.
– Я имею в виду, что, может, мы пойдем погуляем немного?
– Да, то есть нет… – Таня вдруг засмеялась. – Нет, никто не ждет, да, пойдем погуляем. Я так давно не была на набережной…
– Почему?
– Не знаю.
Теперь засмеялся Егор:
– Тогда вперед!
Пройдя сквозь кованые ворота «Дачи Стамбула», они оказались на набережной. Поток отдыхающих, редкий и немногочисленный в начале, ближе к центру быстро пополнялся вливающимися в него людьми. Яркая разноголосая толпа увлекала, поднимала настроение и завораживала. И Егор вдруг испугался, что в этой массе народа его прозрачная хрупкая спутница растворится, исчезнет или растает, как Снегурочка, поэтому он сразу взял ее за руку. И больше не отпускал.
Они шли в толпе, крепко держась за руки, и разговаривали так, как будто давно знакомы. Они рассматривали картины, выставленные вдоль всей набережной, угадывали, что изображено у импрессионистов, и оценивали, натурально ли море у маринистов, похож ли портрет, нарисованный уличным художником, на оригинал, сидящий тут же на раскладном стульчике, искали произведения, понравившиеся им обоим, и с радостью находили их. Они катались на карусели, ели мороженое и бросали монетки уличным музыкантам. И долго сидели около фонтана, в такт мелодии выбрасывающего вверх огромные разноцветные водяные столбы, которые рассыпались вокруг маленькими прохладными огоньками. Они слушали музыку южного города, где сливались в удивительной гармонии детские восторженные крики, смех молодых людей и спокойные голоса пожилых пар, где звенящие мелодии кафе не мешали негромкому перебору уличных гитаристов и где все перекрывалось волшебным голосом моря – ритмичным шумом прибоя.
Около подъезда Таниного дома они остановились. Удивительный вечер подходил к концу, но расставаться не хотелось, и Егор потянул Таню к лавочке. Она послушно опустилась рядом с ним. Во внезапно повисшей тишине отчетливо застрекотали цикады. Егор держал Таню за руку и осторожно, почти машинально поглаживал ее пальцы. Потом вдруг сказал, даже не глядя на девушку:
– Таня, выходи за меня замуж.
Сказал и посмотрел ей в глаза. Он не просчитывал варианты ответов, не готовил достойных фраз на возможные ее слова «мы знакомы второй день», он просто посмотрел ей в глаза. Таня, не отводя взгляда, сказала задумчиво, как будто рассуждая:
– Вместе жить – не на карусели кататься…
– Да.
И это его короткое «да», без цветистых слов и красивых обещаний, сыграло свою роль.
– Я согласна.
Возможно, ей не следовало давать ответ так сразу и так просто, мама потом скажет, что это просто неприлично, знакомые скажут, что она сумасшедшая, подруги скажут, что она пошла в первые протянутые руки. Ей все равно. Задохнувшийся, счастливый и не верящий своему счастью Егор – вот доказательство, что она не сумасшедшая.
– Но у меня украинское гражданство, – неожиданно говорит Таня, – а ты россиянин.
– Решим, – улыбается Егор, – не волнуйся. Завтра с утра к твоим родителям, потом в ЗАГС и за билетами.
– За билетами? – Таня смотрит доверчиво и чуть удивленно.
– Конечно. Мы уезжаем через два дня. Успеешь уволиться и собраться? Сначала поедем к моим родителям, потом в Москву.
