Анна Яковлева - Птичка над моим окошком
– Нашел что сравнить! Пусть эти песенки еще совсем примитивные, но, по крайней мере, они не оскорбляют никого. Какая гадость эта твоя соя. – Ава грохнула вилкой об стол так, что чай из чашек расплескался на блюдца.
– Ты же врач, – упрекнул Матвей разошедшуюся соседку, – это всего лишь физиология.
– Да пошел ты. – Ава отвернулась.
Вообще-то в этом месте она хотела с достоинством подняться и элегантно раствориться в толпе, но внезапно почувствовала дикую усталость.
Вся эта история с ограблением и погоней не прошла даром, мышцы не слушались, поджилки тоже, будто она провела весь день в тренажерном зале. Сидеть за обедом в кафе было куда приятней, а уж дать волю своим реваншистским настроениям – настоящим удовольствием.
И все-таки. Почему этот чертов карманник высмотрел в толпе именно ее? О чем она в этот момент думала?
«Об аморальном типе – соседе», – мерзко хихикнул скептик.
– Все из-за тебя, – ткнула в Матвея пальцем Ава.
– Хорошо, – легко согласился Матвей, с аппетитом поедая сомнительный, с точки зрения Августы, смахивающий на змеиный супчик, – все из-за меня. Но я твой должник, поэтому я мужественно снесу все твои обвинения.
– На сегодня с меня достаточно. Спасибо за обед. – Августа тяжело поднялась.
– Куда ты? – изумился Мотя. – А чай? А десерт?
Августа с неприкрытым отвращением посмотрела на зеленого цвета пирожки со сладкой фасолью – они ее не вдохновляли.
– И вообще, я хотел тебя отвезти домой, – добавил Мотя и впервые за время знакомства увидел в глазах соседки одобрение.
– Было бы здорово, – Августа устало плюхнулась на место. – А машина?
– Завтра займусь ею. Ешь. И перестань злиться, это мешает пищеварению.
– Моему пищеварению мешаешь ты, – пошла на второй круг Ава. – И прекрати вовлекать в свою порочную жизнь моего брата.
– Да что ж такое! – возмутился Матвей. – Что порочного в том, что мы посмотрели вместе фильм?
– Смотри свои убогие фильмы со своими одноразовыми подружками, – уже совсем вяло взбрыкнула Августа.
– Подружки, как ты выразилась, существуют для другого. Не понимаю, чего ты злишься, – Мотя явно наслаждался ситуацией, – я свободный человек, холостой, и я не виноват, что строители экономят на бетоне и нарушают технологию. И потом, я же не знал, что там твоя комната, – интимным шепотом завершил он.
– А если бы знал?
– Ну, я бы придумал, как тебя развлечь.
– Не сомневаюсь. Интересно, как тебя еще не растерзали соседи сверху и снизу?
– Никто не жаловался, кроме тебя.
– Неужели? – ерничала Ава. – Даже на твой музон?
– Н-нет, – Мотя покачал головой и пожал плечами, – не жаловались.
– Побоялись, – сделала вывод Августа, – мало ли, что можно ждать от человека, который слушает такую музыку.
Это был стопроцентный профилактический наезд. Августе отлично было известно, что сверху и снизу проживали тугие на ухо старики – ее пациенты.
– Вот зря ты так, – надулся Мотя, – я, между прочим, уже давно никого не привожу в гости. Завязал. Еще до операции.
– Что так? – подколола Матвея Ава. – Виагра в аптеке закончилась?
– Какая еще виагра? – Мотя выглядел задетым за живое. – Никакой виагры. Все построено на естественном и, заметь, обоюдном желании.
– Уволь меня от подробностей, – брезгливо поморщилась Августа.
– Ты же врач!
– И что? Мы с тобой обсуждаем не медицинский вопрос, а нравственный.
– А то, что ты должна видеть биологическую природу любого явления, хоть нравственного, хоть медицинского.
– О, разумеется. Твою биологическую природу я вижу насквозь.
– И как она тебе?
– Ничего интересного.
– И все-таки, – не унимался Мотя.
– Ты примитивный сексуальный извращенец с нулевым отклонением от нормы. Говорю же: ничего интересного.
Мотя уважительно покачал головой:
– Ого! А это как?
– Это обыкновенный самец.
– Может, хотя бы доминантный? – с надеждой спросил Мотя.
– Отвяжись, а? – устало попросила Августа. Этот сексуальный маньяк Степура отнял у нее последние силы.
– Нет, ну правда? Доминантный или нет?
Ава окинула соседа уничтожающим взглядом и хмыкнула.
– Завидное самомнение. Вынуждена тебя огорчить: не тянешь ты на доминантного.
– Почему это? – Мотя подвинул к себе новое блюдо – копченого угря с каким-то гарниром, на который Августа не могла смотреть без содрогания.
– Господи, что ты ешь?
– Повышает потенцию, между прочим, – поделился сокровенным Матвей.
– Я так и знала, что без стимуляторов не обходится, – мстительно произнесла Августа.
Матвей покачал головой:
– Злая ты.
– А ты тупой распутный тип. Выставляешь напоказ свою личную жизнь и бахвалишься: смотрите, какой у меня потенциал.
– Хорошо, – с показным смирением сказал Мотя, – прости, больше этого не повторится.
– Давно бы так, – буркнула Августа.
– Спасибо за компанию. Домой или еще побродим? – мужественно предложил Матвей. Перспектива вернуться на рынок и продолжить поиски сумки его пугала.
– Пожалуй, домой.
Обессиленные длинным днем и затянувшимся препирательством, в молчании загрузились в «шевроле», не выдержавший столкновения со щипачом, и покатили домой.
Всю дорогу Матвей пропагандировал китайскую и корейскую кухни, а Августа презрительно фыркала и поглядывала с подозрением – не набросится ли на нее этот любитель легкоусвояемого белка и девочек.
Не набросился, чем вызвал в душе Августы не менее подозрительную смесь облегчения и разочарования.
Отказ от секса с загорелой до черноты Таней – большей жертвы Степура предложить не мог. Жертва оказалось односторонней, мало того – напрасной, потому что ее не оценили.
Это стало ясно уже на следующее утро, когда Матвея разбудили бравурные звуки русской народной «Я на горку шла… уморилась, уморилась, умори-ла-ся». Ритмический рисунок поражал сложностью – налицо был явный прогресс.
Песенка была в десятку.
Уж как он уморился от этого дебильного репертуара, подсмотренного в студии детского творчества – слов нет, одни буквы.
Нет, ну играли бы, например, вальсы Штрауса или там венгерские танцы Брамса.
Под не менее бравурную «У дороги чибис, у дороги чибис…» Матвей поднялся с постели и поплелся на кухню – за бромидом.
На месте бромида не оказалось. Слегка озадаченный, Мотя поискал в соседних шкафах и ящиках – безрезультатно. Флакончик с таблетками бесследно исчез.
Путем несложных логических умозаключений Матвей пришел к выводу, что руку к флакончику приложила маменька.
Легкая на помине, Лидия Родионовна колотилась в дверь.
– Еще один чибис, – проворчал Мотя, впуская матушку.
