Сломай меня (ЛП) - Такер К. А.

— Из-за тебя здесь все безостановочно чешут языками. Не могу поверить, что мне пришлось защищать собственную дочь. Какой работодатель станет требовать, чтобы ассистентка так одевалась, а?

Она не захочет слышать ответ на этот вопрос.

И я не хочу говорить о Генри — или о том, чем я тут занимаюсь — ни с кем, включая маму.

— Как дела в Гринбэнке? Как папа? — Я с ним вообще не говорила с тех пор, как уехала, что, впрочем, не так уж необычно. Он не любитель телефонов, да и дома его почти не бывает. Надо будет позвонить на рассвете, в обед или ужин — в другое время он либо в поле, либо спит. Разница во времени усложняет дело.

Она вздыхает.

— Как обычно. Я почти не сплю из-за переживаний за тебя.

Слышу, как она отхлебывает что-то.

— Ты пьешь кофе?

— Да просто чашечку.

Я снова закатываю глаза.

— Мам, у тебя почти десять вечера. Ты не спишь из-за кофеина. Не пытайся вызвать у меня чувство вины по этому поводу.

— Я не пытаюсь вызвать у тебя чувство вины. Если ты чувствуешь себя виноватой, значит, ты делаешь что-то не то.

Классическая мамина манипуляция.

В этот момент заходит моя команда — все свежевымытые и переодетые, — и мое настроение падает. Честно говоря, я надеялась избежать встречи с ними сегодня. Не то чтобы они доставали меня. Ронан по моей просьбе держался от меня подальше, а Коннор отпустил всего пару двусмысленных шуточек, которые даже заставили меня рассмеяться.

Но я вымотана, у меня все болит, и я просто хотела быстро перекусить в тишине, потом помыться и свернуться калачиком в кровати.

Мы с Ронаном на долю секунды встречаемся взглядами, но я тут же отвожу глаза.

— Эбигейл! Ты меня вообще слушаешь?

— Да! — Хотя совершенно не слушала.

— Это место и эти люди явно тебе не на пользу. Ты уже сделала то, зачем поехала, и теперь пора возвращаться домой, пока ты не пожалела об этом всерьез. Уверена, преподобному Эндерби не понравилось, что его будущую невестку выставили на весь Интернет в неподобающем виде.

Я громко стону от досады. Каждый разговор с ней — одно и то же. Она твердолобая и живет в своем мире. Она из тех, кто думает, что если продолжать настаивать на своем, то в конце концов добьешься желаемого. И самое ужасное — обычно так и выходит.

— В последний раз говорю, мам, — выдавливаю я сквозь зубы. — Мы с Джедом не помиримся. Мне плевать, если ты права, и Кэмми ему наскучит. Мне плевать, если он передумает. Я не хочу, чтобы он возвращался. И никогда не захочу. — Пора ставить точку, потому что я больше не могу с этим мириться. Я сойду с ума. — Хочешь знать, почему я редко звоню? Почему избегаю твоих звонков? Именно по этой причине. Меня достала твоя заезженная пластинка. Я люблю тебя, но с этого момента, как только ты заговоришь про Джеда, я буду вешать трубку.

— Эбигейл Маргарет Митчелл, я твоя мать, и ты не смеешь со мной так разговаривать!

— Очень жаль, мам. Ты не уважаешь мои желания и не даешь мне двигаться дальше! — Я даже не пытаюсь понизить голос. Мне уже все равно, кто слышит.

В трубке я слышу возмущенный вздох.

— После всего, что мы с отцом для тебя сделали, оплатили учебу, правильно воспитали, дали тебе все, что у тебя есть, ты смеешь так со мной говорить?

А вот и второй этап маминого манипулирования.

— Я благодарна за все, что вы мне дали, но это не значит, что ты можешь принимать решения за меня. Я уже взрослая.

— Я не принимаю решения за тебя! Я просто пытаюсь направить тебя на верный путь!

Верный путь — это провести всю жизнь с бывшим женихом-изменником, потому что это престижно для семьи Митчелл, ведь он сын пастора. Мне потребовалось время, чтобы понять, что все дело в нашем положении в Гринбэнке. В наших отношениях с церковью. Она настолько зациклилась на этом, что ничего больше не видит.

Парни направляются в столовую. Все, кроме Ронана. Он пробирается между столами прямо ко мне.

— Мне надо идти. Босс зовет, — вру я. Сегодня я больше не могу продолжать разговор.

— И твой босс важнее меня?

Нет никого важнее тебя, мама, потому что ты — самовлюбленный нарцисс.

— Поговорим позже. — Я сбрасываю звонок прежде, чем она успевает ответить, и засовываю телефон в карман как раз в тот момент, когда Ронан останавливается рядом. От него пахнет свежим мылом. Хотя сегодня я не особо вспотела, чистой себя не чувствую. Мне действительно нужно просто встать и уйти. — Ты не собираешься ужинаешь?

— Коннор принесет мне поднос. — Он разворачивает стул и садится на него верхом, его колено касается моего. — Ты в порядке, рыжая?

Я поджимаю ноги и накалываю вилкой кусок ростбифа.

— Просто прекрасно.

— Хорошо. А то я волновался, учитывая, как ты выбежала из хижины той ночью.

Он серьезно собирается обсуждать это здесь? Я свирепо смотрю на него, надеясь, что мое предупреждение понятно — я никогда не хочу говорить с ним о той ночи, особенно теперь, когда нам придется работать бок о бок каждый день.

— Эй, босс. — Коннор подходит сзади и ставит поднос рядом со мной. Второй протягивает Ронану. — Тяжелый день, да? — Он отправляет в рот кусок ростбифа, запивает пивом и подмигивает мне.

— Да. Но мне понравилось. — Я не покажу этим парням, как мне больно, обещаю себе, спокойно доедая остывший ужин.

К столу подсаживаются другие парни, возвращающиеся из столовой.

— Принесу тебе пива, — говорит один другому. Он в форме охранника и на бейджике написано Корбин.

— К черту твое пиво. Мне понадобится ящик, чтобы я снова с тобой поменялся, — огрызается второй, тоже охранник по имени Марк. Я сразу узнаю его голос, это тот самый сосед Майкла по хижине. Он выглядит именно так, как я представляла — здоровяк с обликом плюшевого мишки.

Он знает, что случилось с Майклом?

— Да ладно! Это же смешно, — ухмыляется Корбин.

Марк ставит свой поднос на стол.

— Нет. Не смешно.

— И зачем тебе сидеть всю ночь в комнате и пялиться в мониторы?

— По той же причине, что и тебе. Чтобы смотреть, как люди трахаются на лестничных пролетах. И чтобы меня не обоссали.

Точно. Он все еще злится из-за этого.

— Смотреть, как люди трахаются… Интересно, на что это похоже? А, рыжая? — тихо бросает Ронан, толкая меня локтем.

Не думаю, что кто-то услышал, но все равно мое лицо вспыхивает. Я запихиваю в рот брюссельскую капусту, чтобы не отвечать.

— Здесь много камер? — спрашивает Коннор.

— Парень… — стонет Марк, разрезая мясо. — Везде. Если ты не в своей хижине или душе, считай, что ты на камере.

Камеры везде. Значит ли это, что охрана Wolf Hotels видела мой нервный срыв на лестнице сегодня утром?

— Серьезно? Блин… Ничего не скроешь, — бормочет Коннор.

— Вообще ничего. — Корбин тычет в него хлебной палочкой и смеется, словно уже видел, как Коннор занимался чем-то неприличным. Интересно, связано ли это неприличное с Тилли? Хотя вряд ли она настолько глупа, чтобы попасть на видео.

В отличие от меня.

— Только если ты знаешь, где слепые зоны, а их мало, — добавляет Марк.

Вокруг меня происходит круговорот обмена кетчупом и солью, парни оживленно обсуждают горячих дам, приехавших на отдых, и сотрудниц, совершенно не заботясь о том, что меня это может задеть.

— Он жив! — объявляет Марк, когда за стол садится Энди. — Думал, ты выбыл на пару дней. — Он смеется, будто за этим стоит забавная история. Очевидно, он знает то, чего не знаю я.

— Да, так и планировалось, — бубнит Энди с австралийским акцентом. — Но плечо опять разболелось.

— Попроси Аспена поработать с ним. Это его гребаная работа. На что, черт возьми, он еще годится?

— Хотелось бы. Аспен уехал. Вчера.

Мое сердце пропускает удар. Вот оно. Подтверждение, что Генри не врал и действительно уволил Майкла за то, что тот переспал со мной.

— Уехал? Что значит «уехал»? — Очевидно, Марк не в курсе.

— Собрал вещи и уплыл на пароме.