Мост висельников (ЛП) - Валенти Сюзанна

Он должен был быть жив. Я не позволю чтобы любая другая судьба постигла его. Моя жизнь была связана с ним, и мое будущее начиналось сейчас. Если он мертв, то ему лучше быть готовым к тому, что я приду и вытащу его обратно из ада, потому что мне надоело быть никем. Я был готов к чему-то большему.

Я решительно стиснул зубы, плывя сильнее, быстрее, не обращая внимания на холодную воду и сосредоточившись только на одной цели — найти его и доказать, чего я стою.

Наконец я заметил его: до меня донеслись звуки его кашля и захлебывания водой, пока он пытался удержать голову над поверхностью со связанными руками, и мою грудь захлестнуло облегчение так, что я поплыл еще быстрее на звук. Рана на руке горела от усилий, но я заставлял ее работать, не обращая внимания на боль и сосредоточившись на своем приказе.

Чье-то плечо врезалось в мое, пока я плыл к своей цели, и я замахнулся топором, готовый нанести смертельный удар. Но в последний момент замер, обнаружив, что рядом со мной, яростно борясь с течением, плыл Лютер, а поток воды неумолимо сближал нас.

Он выглядел дерьмово: его лицо было в синяках и кровоточило от полученных побоев, хотя его зеленые глаза были яркими и дикими от осознания того, что его сын выжил, и того, как близко они оба только что были к смерти. В его взгляде была благодарность, погребенная глубоко под целым ворохом недоверия, но я просто ухмыльнулся ему, не предлагая никаких объяснений того, что я сделал или почему я это сделал.

— Не отставай, старик, — поддразнил я, плывя дальше, не сводя взгляда с Фокса: моя цель была ясна, и от нее зависело мое будущее.

— Ты тоже, мальчик, — прорычал он в ответ, продолжая двигаться по воде рядом со мной, сохраняя темп, несмотря на агонию, которая, должно быть, сотрясала его тело.

Он добрался до Фокса раньше меня, схватил его и сдернул петлю с его шеи, и из него вырвался сдавленный всхлип.

— Я держу тебя, сынок, — прорычал Лютер, и они обменялись взглядами, которые вернули меня в прошлое и заставили мое сердце снова сжаться, ведь мой собственный отец смотрел на меня точно также прямо перед концом. Черт.

— Мои руки, — прохрипел Фокс, снова закашлявшись, когда волна воды хлынула ему в лицо, и я добрался до них, мы втроем врезались друг в друга, пока нас сносило безжалостное течение.

— Я разберусь, — сказал я, схватив его за локоть, чтобы удержать неподвижно, прежде чем найти его запястья под водой и перерезать веревку, сковывающую их, своим топором.

В глазах отца и сына вспыхнуло недоверие, но у них не было времени расспрашивать меня о моих мотивах, поскольку мгновение спустя нас швырнуло в бурные воды.

Вода бушевала и грохотала вокруг нас, разъединяя и закручивая в волнах, пока река с бешеной скоростью неслась к океану через каменное ущелье.

Я потерял из виду все, сосредоточив все свое внимание на собственном выживании, борясь с течением и стараясь удержаться в центре реки, которая яростно пробивалась сквозь скалы, до тех пор, пока не найдется способ выбраться из этого бурного потока.

Я хватал ртом воздух всякий раз, когда мне удавалось поднять голову над поверхностью, и паника захлестывала мой разум, когда я чувствовал, как ледяные руки смерти пытаются утащить меня под воду, где меня ждала водная могила, манящая меня все ближе с каждой секундой.

Нас уносило все дальше по реке, и до меня доносились отдельные слова, которыми перекликались Лютер и Фокс. Внезапно у меня внутри все оборвалось — меня с такой силой швырнуло через край водопада, что мышцы свело, а в горле застрял крик ужаса.

Несколько душераздирающих мгновений я летел по воздуху, а сердце замерло в груди от страха перед тем, что ждало меня у подножия водопада.

Я с силой ударился о воду и ушел под нее, закрученный потоком, который каскадом обрушивался с водопада позади меня и переворачивал меня снова и снова, лишая всякой ориентации в пространстве, прежде чем меня яростно выплюнуло, и мои легкие горели, когда я снова поплыл к поверхности.

Вынырнув, я изо всех сил заработал ногами, воспользовавшись тем, что река здесь стала шире и течение ослабло. Слева виднелся каменистый берег, а мой топорик все еще был крепко зажат в руке.

Без этой железяки плыть было бы легче, но я к ней привязался. Это было одно из первых моих решений как свободного человека — выбрать это оружие, и я понял, что пока не готов расстаться с этим вкусом свободы.

Я ударился о камни у кромки воды, и вспышка боли пронзила мой бок.

С решительным ревом я взмахнул топором и всадил его в трещину в камнях, пока вода пыталась утащить меня обратно.

Мои мышцы напряглись и горели от усилия удержаться, вес промокшей одежды тянул меня под воду, но я изо всех сил вцепился в этот чертов топор и начал вытаскивать себя из ледяных объятий воды.

Я подтянулся и выбрался из голодной реки, острые камни впивались мне в кожу, пока я тяжело дышал от напряжения. Наконец-то оказавшись на суше, я позволил себе рассмеяться.

Перевернувшись на спину, я посмотрел на звезды сквозь переплетение ветвей деревьев. Вода стекала с моей одежды, образуя лужицы вокруг. Я позволил себе мгновение насладиться тем, что только что сделал, и красотой того, что совершенно не представлял, что ждет меня дальше.

Я перекатился на колени, прежде чем встать на ноги, и посмотрел на реку, заметив Фокса и Лютера, которые плыли ко мне: оба выглядели более чем потрепанными, но живыми — и это было прекрасно. Я сделал это. Первое задание, которое мне дали, чтобы доказать свою ценность, было, черт возьми, выполнено.

Я уронил топор и подобрал длинную ветку с земли позади себя. Подбежав к краю воды, я опустил ее в течение реки, чтобы помочь им выбраться.

Они оба ухватились за нее, и я закряхтел, сильнее упираясь ботинками, борясь с течением реки, чтобы удержать их вес и дождаться, пока они выберутся.

Лютер подтолкнул своего сына вперед, и Фокс взял меня за руку, его глаза были полны подозрения, когда он позволил мне вытащить его на берег, прежде чем повернуться, чтобы помочь мне вытащить и Лютера. Огнестрельная рана на моей руке отзывалась болью при каждом движении мышц, но я знал, как при необходимости отвлечься от подобных вещей.

Я отбросил ветку и посмотрел в сторону водопада, не удержавшись от смеха, когда понял, как далеко нас унесло вниз по реке. Отсюда до «Моста Висельников» было, должно быть, больше мили, а поскольку дороги не проходили так близко к его берегам, я был уверен, что «Мертвые Псы» остались далеко позади.

Я не мог перестать смеяться, глядя на двух «Арлекинов», которые сейчас больше походили на утопленных крыс, чем на королей. Я сел на землю и поднял свой топор, пока они стояли надо мной, хмуро разглядывая меня с любопытством.

Лютер бросил взгляд на сына, и я ободряюще махнул рукой, давая им минуту для эмоциональных излияний, прежде чем им придется иметь дело со мной. Он посмотрел на Фокса так, будто тот вернулся с того света — что, если уж на то пошло, было недалеко от правды, — и сдавленный звук застрял у него в горле, когда он обнял своего мальчика, крепко прижимая его к себе и бормоча слова облегчения, пока они цеплялись друг за друга.

Фокс обмяк в объятиях отца, крепко прижимаясь к нему и отвечая на его слова облегчения по поводу того, что они выжили, а их любовь друг к другу была явной и бередила старые раны моего прошлого.

Когда они, наконец, разорвали объятия, то с подозрением посмотрели на меня, а у Фокса Арлекина появился опасный взгляд, который точно сказал мне, почему он заслужил свой титул принца «Арлекинов». Этот засранец только что раскачивался на шее, лицом к лицу с самим Мрачным Жнецом, и не было похоже, что он даже отдаленно потрясен своим танцем с загробной жизнью, хотя синяк вокруг его горла выглядел просо ужасно, а колотая рана в боку кровоточила сквозь промокшую футболку.

— Ты, блядь, кто такой? — Хрипло спросил Фокс, хотя у меня возникло ощущение, что он прекрасно узнал меня, но хотел знать, кто я на самом деле. Его голос был хриплым из-за веревки, которой была стянута его шея, а темно-зеленые глаза горели всей той жизнью, которой его чуть не лишили.