Милфа (СИ) - Малиновская Маша

Сжимаю зубы и зажмуриваюсь, вцепившись пальцами в подушку, пока Рома удовлетворяет свою похоть.

Отвратно. Противно. Мерзко мне.

Его блядский член сегодня был в другой.

И от этого, мне кажется, меня вот-вот вырвет прямо во время процесса.

Лежу и считаю секунды в ожидании, когда всё кончится. Когда он перестанет вбиваться в мое тело, удовлетворяя свою пьяную похоть, и оставит меня в покое.

— Хоть бы немного задом пошевелила, — хрипло бормочет, застывая после несколько рваных болезненных толчков. — Лежишь, как бревно, Лиль. И сухая пиздец. Купи смазку, что ли.

— Как скажешь, — отвечаю, не разжимая зубов.

После всё кажется как в тумане. Я лежу неподвижно, глядя в потолок, тяжело возвращая себе дыхание, а он уже уснул рядом, довольный. Я чувствую его запах, его прикосновения — все это липнет ко мне, будто грязь, которую нельзя стереть.

Поднимаюсь с кровати. Ноги дрожат, но я заставляю себя выйти из комнаты и дойти до ванной. Не хочу в ту, которая в спальне, хочу оказаться как можно дальше. В тишине и одиночестве.

Включаю воду, горячую, почти обжигающую. Смываю с себя все, что могу.

Вода с пеной стекает по телу, но ощущение чужой кожи, его силы — сохраняется. Мне противно до тошноты. Слёзы текут сами собой, их уже не остановить. Не знаю, сколько я стою там, под этими струями воды, но, кажется, что бесконечно.

Когда, наконец, выключаю душ, вытираюсь полотенцем и натягиваю халат, то выхожу в коридор и проваливаюсь в тишину дома. Она стоит недвижимая, окутывает вакуумом.

Здесь только я.

И…. ещё он.

В полутьме коридора я замечаю силуэт.

Илья.

Он стоит, опершись на стену, и смотрит на меня. Его взгляд острый, как нож, он скользит по мне медленно, цепляясь за каждый изгиб.

Мое сердце замирает. Халат чуть сползает с плеча, и я торопливо поправляю его, чувствуя, как воздух вдруг становится тяжёлым и густым, словно туман наполняет коридор.

— Всё в порядке? — его голос звучит низко, тихо, почти шёпотом.

Я не отвечаю. Просто киваю и отворачиваюсь.

Возвращаюсь в спальню, но пока иду, кажется, будто кожа воспламеняется. Маленькие волоски на шее встают дыбом. Я чувствую этот взгляд на себе, он провожает меня до самого поворота за угол.

Забираюсь под одеяло, сворачиваюсь в клубок, натягивая его до подбородка. Все тело дрожит. Я не могу понять, что со мной.

Почему взгляд этого парня так ударил по нервам? Почему в этих глазах я увидела то, что расшевелило во мне странное, почти болезненное чувство?

Как будто он знает, что сейчас муж меня почти принудил.

Как будто знает, насколько мне тошно теперь.

Пытаюсь отогнать это от себя. Закрываю глаза, но передо мной снова он. Этот взгляд, этот силуэт. Тишина дома больше не кажется мне безопасной. Она тянет, как омут, туда, в коридор, и я не знаю, как из этого странного ощущения теперь выбраться.

5

Кафе шумное, оживлённое, запах кофе и выпечки окутывает всё вокруг. Мы с девочками сидим за угловым столиком у окна. Зашли после работы ненадолго. Карина, как всегда, в центре внимания, ее смех разлетается по залу, привлекая взгляды.

— Лиль, я не могу с тебя! — восклицает она, указывая на мой аккуратный латте без сахара. — Ты же так всю жизнь проживёшь в режиме “минимум”. Ты хоть что-то себе позволяешь?

Я улыбаюсь, но ее слова неприятно царапают. Карина любит делать акценты на своей «свободе», своей «дерзости», и меня это иногда выбивает.

— У Лили есть семья, Карин, — отвечает за меня Ольга, пока Карина откидывается назад и закатывает глаза. — Не у всех же на уме только развлечения.

— А что плохого в развлечениях? — мгновенно парирует Карина, поправляя яркую блузку. — Я что, не заслужила? Девочки, вот честно, мне плевать на возраст. Настоящая женщина должна уметь наслаждаться жизнью.

— Наслаждаться — это одно, а вести себя так, будто тебе снова двадцать, — совсем другое, — усмехается Оля, отпивая из своей чашки.

Карина делает вид, что не слышит, ее взгляд уже устремлён на соседний столик. Там сидит группа молодых парней. Им не больше двадцати пяти, весёлые, раскованные. Громко смеются, обсуждают что-то, разбрызгивая вокруг свою беззаботную энергию.

Карина сразу начинает говорить громче, делая всё, чтобы привлечь внимание:

— Вот, девочки, скажите мне, разве я не настоящая милфа?

Оля прыскает в кофе, я смущённо отвожу глаза, а Карина продолжает:

— Ну, посмотрите на них! Молодёжь. Жизнерадостные, красивые, полные энергии! Вот с такими и надо!

— Карина, — смеётся Оля, качая головой. — Ты бы хоть притормозила. Муж у тебя дома, между прочим.

— Муж — это муж, — отмахивается Карина, демонстративно поправляя волосы, так что те красиво ложатся на плечи. — А я ещё хоть куда! Ты посмотри на меня! Я готова зажигать. Разве я не секси?

— Что вообще значит милфа? — спрашиваю, подперев подбородок рукой. — Это же что-то пошлое, да?

— Сама ты пошлая, — закатывает глаза Карина. — Это дословно расшифровывается как “Mother I'd like to fuck”. Мамаша, которую я бы трахнул.

— Я знаю английский, Карин, — качаю головой и смеюсь.

— Но вообще-то, сейчас это слово уже воспринимается иначе.

— И как? — вскидывает брови Галина.

— Сексапильная красоточка за тридцать, — манерно ведёт плечом Карина. — Как я, например. Ну и все мы, по сути.

Она обводит взглядом наш столик, будто ищет подтверждения, но не дожидается ответа.

— Настоящая женщина должна знать себе цену, девочки. Мы не только для кастрюль рождены.

— Карин, ну ты и актриса, — смеётся Оля, но ее смех добрый, не насмешливый.

Все смеются. Даже официантка, проходя мимо, улыбается. Я улыбаюсь тоже, но внутри чувствую странное напряжение.

— Лиль, ты чего? — Карина вдруг замечает мое молчание. — Согласна со мной?

— С чем именно? — стараюсь говорить ровно, отпивая кофе, чтобы скрыть смущение.

— Что быть женщиной — значит не только варить борщи, но и быть желанной. Слышишь? Желанной!

Слова Карины будто ударяют куда-то в самое уязвимое место. Я не знаю, что ответить. Всё, чего я хочу — чтобы этот разговор закончился.

Карина переключается на парней, бросает на них игривый взгляд, и я снова ощущаю странное беспокойство. Перед глазами вдруг всплывает другой образ. Другие глаза.

Илья.

Этот темный, обжигающий взгляд. Как тогда, в коридоре. Вспоминаю, как он скользил по мне, будто видел всё. Насквозь. Снова чувствую этот жар, этот странный ток, пробегающий по телу.

— Лиль, ты вообще нас слушаешь? — Карина хлопает меня по руке.

— Да-да, конечно, — отзываюсь быстро, но голос звучит чуть глуше, чем я бы хотела. Севший как-будто.

— Ну с тобой всё ясно, — смеётся Карина. — Ты у нас самая правильная. Но когда-нибудь, Лиль, ты захочешь вырваться. И вспомнишь, что я была права. Что мир не заключён в твоём прокуроре.

Она шутит, но её слова снова ударяют неожиданно больно. Я отводжу взгляд, утыкаясь в пустую чашку.

— Девочки, я, пожалуй, пойду, — говорю через минуту, натягивая привычную улыбку. — Уже поздно, и мне нужно домой.

— Ну, конечно, — Карина громко вздыхает, но её тон тёплый. — Давай-давай, миссис Совершенство, не забудь, что у тебя есть подруги.

Я быстро выхожу из кафе, чувствуя, как вечерний воздух касается лица. Голова тяжелая, как будто эти разговоры что-то разбудили внутри меня.

«Настоящая женщина должна быть желанной».

Карина смеётся над своими словами, но почему я не могу выкинуть их из головы? И почему перед глазами снова мелькает этот взгляд?

Иду быстрее, стараясь отогнать мысли. Но они цепляются за меня, как густая паутина, и я понимаю, что забыть их будет гораздо сложнее, чем мне кажется.

6

Дом встречает меня тишиной. Закрываю за собой дверь, скидываю пальто, ставлю сумки с продуктами на кухонный стол. Пусто, тихо — хоть это радует.