Номи Бергер - Бездна обещаний
Кирстен стала мерить шагами небольшую комнату, то и дело заглядывая в зеркало. И вдруг ей почудилось, что в зеркале она не одна. Дыхание Кирстен прервалось на полувдохе, и, опершись на столик, чтобы не упасть от страха без чувств, она обернулась.
— Кажется, вы не слышали моего стука. — Майкл Истбоурн тихо притворил за собой дверь.
— А вы в самом деле стучали? — Ошеломленная Кирстен с трудом выдавливала из себя слова.
— Собственно говоря, звучало это примерно так. — Майкл повернулся и легонько постучал костяшками пальцев по дверному косяку.
Кирстен невольно улыбнулась. Она не могла отвести глаза от Майкла. На нем был официальный черный смокинг, белоснежная рубашка с плиссированной планкой и черный галстук-бабочка, напомнивший о том первом вечере, когда она увидела Майкла в «Карнеги-холл». Тогда на нем была точно такая же бабочка. Кирстен снова улыбнулась, теперь уже со значительной долей иронии. В тот раз королем сцены был Майкл, теперь выход за ней.
— Ваш фотопортрет исключительно удачен. — Майкл медленно подошел к Кирстен. — Фотографу удалось уловить ваш особый взгляд.
Кирстен нахмурилась. Эрик тоже говорил что-то насчет взгляда, но она не придала значения его словам.
— Какой взгляд?
Майкл, казалось, удивился:
— Вы хотите сказать, что не знаете?
Кирстен отрицательно покачала головой.
— Свет на фото освещает все ваше лицо и сияет вокруг, словно ореол. — Майкл улыбнулся. — Но прежде всего он живет в ваших глазах. Свет мечты, Кирстен. Это первое впечатление, которое испытывает человек, глядя на ваш портрет.
Мечта. Нечто глубоко личное, спрятанное далеко, в самом сердце, недоступное взгляду посторонних. С испугом Кирстен поняла, что секрет ее раскрыт, и почувствовала беспомощный испуг, словно ее вывели на чистую воду. Повернувшись к зеркалу, девушка снова всмотрелась в свое отражение, пытаясь увидеть в нем то, что видели окружающие.
— А сейчас она тоже видна?
Кирстен говорила так тихо, что Майкл скорее догадался, о чем спрашивает девушка. Он подошел ближе и пристально посмотрел в зеркало, ища подтверждения своим словам. Кирстен почувствовала обнаженной спиной прикосновение холодных атласных лацканов его смокинга. Их глаза встретились, и Кирстен задрожала.
— Да, — задумчиво сказал Майкл, — сейчас видна.
Время остановилось. Оба стояли не шевелясь и даже не мигая, боясь разорвать тончайшую нить возникшей между ними связи. Спиной Кирстен чувствовала быстрое тук-тук-тук сердца замеревшего за ней Майкла, ноги девушки задрожали. Майкл ощутил поднимающуюся глубоко в паху мучительную боль и предательскую тяжесть, что заставило его резко отпрянуть от Кирстен. Если бы Кирстен, в свою очередь, не оперлась на туалетный столик, она бы упала — так ослабели ее ноги.
— Май…
— Кир…
В этот момент они уже не смеялись, но Майкл вежливо кивнул, давая понять, что и сейчас — «прежде дамы».
— После концерта Эрик и Клодия устраивают прием с шампанским в мою честь в «Клэридже». Вы придете?
Майкл покачал головой, и сердце Кирстен громко стукнуло, а потом, казалось, остановилось.
— Клодия и так была слишком любезна, пригласив меня в прошлый раз. Честно говоря, не думаю, что она повторит свой подвиг.
— Но прием будет проходить в главном зале. Никто даже и не заметит вашего присутствия.
— Зал большой, Кирстен, но, боюсь, не настолько.
— В любой момент вы сможете укрыться за каким-нибудь деревом, — полушутя предложила Кирстен.
Майкл расхохотался:
— Подозреваю, там нет дерева необходимых размеров.
Вглядываясь в безупречные черты сердцеобразного овала лица Кирстен, он почти мечтал о том, чтобы в проклятом зале росли баобабы. Он разрывался между желанием ответить на то, что читал в сияющих глазах девушки, и необходимостью сохранять дистанцию. С самого начала Кирстен подобно магниту притягивала его к себе, талант и красота усиливали искушение, противостоять которому не мог никто. Никто, кроме Майкла. Но чего ему это стоило!
— Не уходите сразу после концерта в свою уборную, — совершенно неожиданно для самого себя попросил он. — Встретимся у выхода на сцену. Мы куда-нибудь заедем, немного выпьем, посидим. Совсем недолго, не более получаса, а потом я отвезу вас в отель.
Торопливо пожелав дебютантке удачи, Майкл поспешил к выходу, не оставляя себе времени на то, чтобы прийти в чувство и изменить принятое решение.
Легкие электрические разряды возбуждения пронизывали все тело Кирстен, молча наблюдавшей поспешную ретировку Майкла. Она передернула плечами и усмехнулась. Теперь ее радовало, что Майкла не будет на приеме. Она не хотела делить его общество еще с кем бы то ни было. Бросив последний взгляд в зеркало, Кирстен не удержалась, подмигнула себе и решительно направилась к двери.
На протяжении всего пути по коридору на сцену в ушах Кирстен звучал глубокий низкий голос Натальи, предупреждавший ученицу: «Если ты хоть на мгновение позволишь себе отвлечься, Киришка, ты потеряешь все — себя, талант, а главное — мечту». А она в этот принципиально важный вечер как раз и позволила себе отвлечься. Отвлечься обещанием провести полчаса с человеком, недосягаемым, как «Карнеги-холл». Человеком, имеющим собственную карьеру и обязанности, преданность и ответственность. Человеком, женатым на презренной кузине Клодии. В голове Кирстен сработал сигнал тревоги, и она, как в высшей степени дисциплинированный артист, моментально на него среагировала. Теперь в ее мыслях не осталось места ни для кого, даже для Майкла. Существовала только музыка, ее музыка: сегодня вечером ее мечта, казавшаяся такой далекой и неосуществимой еще два года назад, вот-вот должна была осуществиться.
Словно загипнотизированная, Кирстен плавно вышла из-за кулис в лучезарный поток яркого света юпитеров. Прекрасная сомнамбула, воздушно-легкая и изысканная, влекущая за собой фиолетовое облако шифонового шлейфа. Ее величественный выход сопровождали теплые аплодисменты. Кирстен будто плыла в море слившихся в неясное пятно обращенных к ней ожидающих лиц, а блеск стоявшего на сцене «Стейнвея» был подобен свету маяка. За спокойной улыбкой и грациозной осанкой пианистки скрывались тысячи трепещущих в ней крылышек колибри. С каждым новым вдохом Кирстен проникалась духом аудитории, духом, заражающим пламенем азарта все ее существо.
Концерт начинался с Сонаты си-бемоль минор Рахманинова. Одна за другой знакомые ноты проникали в сознание Кирстен, все быстрее кружась вокруг плотным кольцом, создавая ощущение приподнятости и оторванности от мира сего. Преодолев силу земного притяжения, юная пианистка воспарила в небеса, порхая в сознании собственной бесконечности. Когда же пришло время возвращаться, она точно знала, что найдет свой земной мир изменившимся и ей не придется больше искать в нем заслуженного почетного места.
