Номи Бергер - Бездна обещаний
Ощущение было, словно ее пригласили на банкет, а потом сразу же после подачи салата попросили удалиться. Короткое время, проведенное с Майклом, оставило точно такое впечатление: вкус чего-то замечательного, без надежды на то, что за ним последует нечто более существенное. О будущей встрече, а тем более о прослушивании речь и не заводилась. Ничего, кроме туманного намека на возможность сыграть когда-нибудь вместе. Может быть, было бы даже лучше вообще с ним не встречаться, держаться подальше и хранить в памяти лишь иллюзию его образа? Вечную мучительную надежду, не способную на воплощение?
Кирстен обернулась и увидела стоявшую в фойе Клодию.
— С тобой все в порядке, дорогая? — озабоченно спросила Клодия, и Кирстен в ответ лишь кивнула. — Тогда пойдем, там еще масса гостей, горящих нетерпением пообщаться с тобой.
Обняв Кирстен, Клодия почувствовала растущую жалость к ней. Видя, как ее обожаемая девочка стоит, тоскливо уставившись на закрывшуюся только что дверь, она захотела встать на защиту любимого существа. Но тут же пришло и другое ощущение. Чувство собственности. Ревность. Порыв, долго сдерживаемый Клодией, мучительно забился внутри подобно змее, пытающейся освободиться из темной корзины, в которой ее держит заклинатель.
Клодия пригубила херес, а потом, постояв в некоторой нерешительности, быстро допила бокал и поставила его на поднос. Разлившееся по телу тепло заставило вновь свернуться змею кольцом и задремать в своей мрачной темнице. Выдавив из себя свою гостеприимную улыбку, Клодия, взяв Кирстен под руку, повела ее к гостям.
Кирстен просто ненавидела себя. Она постоянно только и делала, что думала о Майкле Истбоурне. И чем больше девушка пыталась бороться с этим наваждением, тем настойчивее в памяти всплывал образ обожаемого человека. Каждое утро Кирстен просыпалась с его именем на устах. Майкл мерещился ей в каждой комнате двух первых этажей, по которым они бродили в тот вечер. Вот здесь взгляды их встретились, здесь он прислонился к перилам лестницы, здесь подхватил ее под локоть… Во время занятий Кирстен чувствовала прикосновение его рук, вспоминала звук хлопнувшей за ним двери и звенящую боль одиночества, испытанную ею тогда. Ночью, закрывая глаза и пытаясь уснуть, она видела лицо Майкла, вдохновенное и прекрасное.
Нервы Кирстен, словно натянутые до предела струны, в любой момент были готовы лопнуть. И если бы не музыка, она сошла бы с ума. С отчаянием безнадежности девушка заставляла себя проводить почти все время за роялем. Теперь ее занятия продолжались не шесть, а восемь часов. Как однажды заметила Наталья, музыка — лучшее средство от всех напастей, надежный друг и союзник в любой беде. Сейчас Кирстен понимала это как никогда. Дни складывались в недели, а она, потеряв ощущение времени, играла, играла, играла. Играла, доводя себя до истощения и блаженной слабости, когда не можешь пошевелить и пальцем. Но и тогда ей не удавалось полностью забыться: Майкл жил с ней в музыке. Душевное состояние Кирстен придавало ее игре столько нежности и острой тоски, что у всех гостей, присутствующих на эффектных и всегда успешных воскресных концертах, на глаза постоянно наворачивались слезы.
Зима сменилась весной, дни стали длиннее, воздух потеплел, и время подобрело. Клодия настояла на том, чтобы они с Кирстен в первую субботу мая сходили на официальное открытие новой выставки Пикассо в Национальной галерее, и одержимая музыкантша неохотно согласилась. С тем чтобы не нарушить график ежедневных занятий, она встала в шесть утра и упражнялась без перерыва до самого обеда.
Перед тем как сесть за стол, Кирстен решила отыскать Клодию. Обнаружив ее и Эрика в кабинете, Кирстен с ужасом застала их за жесточайшей ссорой.
— Я иду наверх переодеться, — остановившись в нерешительности на пороге, осторожно объявила девушка. — Во сколько мы выходим?
— Не знаю, — не обернувшись, бросила в ответ Клодия.
— Но ведь мы идем, да?
— Все зависит от того, как скоро я справлюсь со своей задачей.
— Какой задачей?
— Убью своего обожаемого муженька.
Посмотрев на Эрика, Кирстен попыталась перевести разговор в шутку:
— Надеюсь, столь суровый приговор вынесен не без должной аргументации.
— Она, очевидно, полагает, что с аргументами все в порядке. — Голос Эрика звучал на удивление подавленно. — Обвинения зашли так далеко, что меня называют предателем.
— О-о-о! Это действительно серьезный проступок, — признала Кирстен. — Достоин смертной казни через повешение, не меньше.
— Повешение — слишком легкая смерть для животного, — прорычала Клодия. — Думаю, я лучше запытала бы его до смерти.
— Боже мой, Эрик, что же вы натворили? — уже не шутя, встревоженно спросила Кирстен.
— Боюсь, солнышко, что я как раз-то не натворил, — вздохнул Эрик. — Я не купил Уинфорд.
— Прежде всего ты, вероятно, никогда и не собирался покупать его! — воскликнула Клодия. — Это была лишь хитрая уловка, чтобы заставить меня пригласить в наш дом Майкла Истбоурна.
— Разве я виноват в том, что Роксана продала свой дом в Хемпстеде и отдала деньги отцу? — оправдывался Эрик. — Ты же понимаешь, он вправе распоряжаться своими частными владениями.
— Ах, оставь, — перебила мужа Клодия. — Ты все это время занимался ерундой и лгал. Сперва газета, потом…
— Ты считаешь, что продать газету так просто?
— А твоя дурацкая затея с журналом?
— Меня просто предали, и ты прекрасно это знаешь. Клодия, детка, мне очень жаль. Мне действительно ужасно жаль. Я делал все, что в моих силах.
Эрик подошел к жене, чтобы успокоить ее, но Клодия была вне себя от ярости.
— Ни черта ты не делал, ты, ублюдок. Не прикасайся ко мне! Отойди от меня, черт тебя побери!
Эрик опустил руки и вернулся к письменному столу. Кирстен смотрела на них в ужасе: ей никогда еще не приходилось видеть, чтобы леди так жутко бранилась. Столкнувшись с проявлением дикой ненависти и злобы, она думала об одном — как разрядить обстановку. Кирстен тихо подошла к Клодии и легонько прикоснулась к ее руке:
— Почему бы вам не подняться со мной наверх и переодеться? Я уверена, что, как только мы попадем на выставку, вы забудете об этом доме и…
— Я не забуду об Уинфорде! — Клодия, забывшись, раздраженно отбросила руку Кирстен. — И я не намерена забывать его!
Эрик и Кирстен беспомощно переглянулись.
— Так вы вообще не собираетесь сегодня идти в Национальную галерею? — предприняла последнюю попытку Кирстен.
— Нет, почти уверена, что нет.
— И чем бы вы хотели заняться вместо этого?
