Номи Бергер - Бездна обещаний
— Нельзя ли подождать еще несколько минут?
— Ты же знаешь, всегда начинаем ровно в два.
— Но его еще нет.
— Если ему угодно быть невоспитанным и опаздывать, то это вовсе не значит, что и мы должны проявлять неуважение к гостям, заставляя их ждать.
— Ну, пожалуйста, Клодия, — голос Кирстен дрожал, — ну, подождем еще десять минуточек, а?
— Пять.
— Десять.
— Может быть, семь? — криво усмехнулась Клодия. — Как я понимаю, данный торг бесполезен, коли уж дело касается Майкла Истбоурна? — Кирстен кивнула. — Хорошо, дорогая, десять минут.
Ровно в десять минут третьего Кирстен села за рояль. Лишь одно кресло из пятидесяти, установленных в зале, оставалось пустым. Кирстен попробовала правой ногой педаль, чуть отодвинула стульчик и снова потрогала педаль. В голове стучали молоточки, руки отяжелели, сердце изнывало от щемящей тоски. Кирстен взяла первые ноты Сонаты си минор Листа. Аккорд прозвучал тускло, без воодушевления. Как и все последующие. Никогда еще Кирстен не играла так бесцветно и жеманно.
Кирстен почти заканчивала игру, когда ощутила неожиданную перемену в зале. По спине у нее пробежали мурашки, внутри вдруг все потеплело и озарилось, согревая пальцы волнами живительного огня. Она спиной чувствовала, что он здесь. Его взгляд растопил ледовую корку, сковавшую ей сердце, разжег потухшее было пламя, помог наконец воспарить в упоении звучащей музыкой.
8
Сразу же после выступления Кирстен обступила плотная толпа восторженных слушателей. Вырваться из окружения не было никакой возможности. К огромному облегчению «звезды вечера», Эрик, почувствовав трудность ее положения, поспешил на помощь. Крепко взяв Кирстен за локоть, он вытащил ее из толпы и повлек к выходу, у которого стоял высокий человек в темном деловом костюме, желавший познакомиться с виновницей всеобщего восторга.
Это уже было не просто лицо с афиши, не просто портрет на обложке альбома, не просто впечатление от его музыки, так взволновавшей некогда Кирстен. Это был реальный человек. Подойдя ближе, Кирстен увидела, что волосы Майкла, мягкими волнами ниспадавшие на высокий лоб, темно-каштанового цвета, а в светло-коричневых глазах играют зеленые и золотые блики. Когда плотно сжатый рот расплылся в улыбке, посланной ей навстречу, великолепные черты его лица смягчились, приняв так хорошо запомнившееся поэтическое выражение. Он пожал ей руку, и Кирстен почувствовала, как тает от этого ласкового рукопожатия.
— Сказать, что ваша игра волшебна, значит не сказать ничего, мисс Харальд.
Кирстен поняла, что до конца своих дней не забудет первых слов, сказанных ей Майклом Истбоурном.
Ее «благодарю вас» прозвучало натянуто; два слова, сказанных совершенно не так, как хотелось бы, но Кирстен ничего не могла с собой поделать, загипнотизированная проникновенным взглядом бесподобных глаз.
— Я не в силах был отказаться от приглашения Эрика. — Акцент Майкла был наполовину бостонский, наполовину лондонский, голос звучал приятными переливами с некоторой хрипотцой. — Учитывая нынешние цены на недвижимость в Уилтшире, должен признать, что ничуть не продешевил.
Видя, что Кирстен от стыда вот-вот разобьет паралич, Эрик вновь поспешил ей на помощь:
— Что ж, дорогая, коли уж мы в конце концов заполучили Майкла, следует оказать ему наше обычное гостеприимство. Почему бы тебе не воспользоваться случаем и не показать гостю дом. Уверен, он обнаружит немало перемен.
— Мисс Харальд? — Майкл галантно предложил Кирстен руку.
— Зовите меня Кирстен, пожалуйста, — выдавила наконец из себя смущенная почитательница таланта знаменитого дирижера. — При обращении «мисс Харальд» я чувствую себя библиотекаршей.
С какой-то опаской взяв Истбоурна под руку, Кирстен позволила ему увести себя из зала.
Ей пришлось мобилизовать все свое железное самообладание, чтобы дышать ровно и идти в ногу с Майклом. Кирстен чувствовала полнейшую неуверенность. И не только потому, что она шла рядом с Майклом Истбоурном, прикасалась к нему, и это был не сон. Мягкая шероховатость шерстяного пиджака покусывала обнаженную руку Кирстен, обжигала чувствительную кожу, дразнила нервные окончания пальцев. Целая гамма ощущений: головокружение, покорность, озорство, серьезность — все сразу. Кирстен казалось, что каждое произнесенное слово она просто выкрикивает, в то время как речь ее звучала на удивление приглушенно.
Счастливая девушка так о многом хотела расспросить, так много рассказать о себе, а они болтали с обычной напыщенной вежливостью о доме Эрика и Клодии. Вместо беседы о жизненно важном предмете, одинаково близком и дорогом обоим, о музыке, они вели себя, словно туристы в заграничном турне. До чего же абсурдно и банально! Кирстен взглянула на Майкла и залилась краской стыда, обнаружив, что спутник сам смотрит на нее внимательно и приязненно. Майкл улыбнулся. Кирстен же от его взгляда совершенно растерялась, сбилась с шага и, наступив на край собственного бального платья, чуть было не упала, благо се кавалер вовремя сжал ей локоть.
Крепко держа Кирстен за руку, Майкл болтал без умолку. Он изо всех сил старался скрыть свое изумление и даже смущение. «Кто бы мог подумать, — думал он, — что в этой тонкой изящной ручке заключено столько силы; такая миниатюрная юная леди способна вызывать к жизни звуки большой эмоциональной силы». Его ошеломила виртуозность игры Кирстен. Каждая сыгранная ею нота врезалась в память, а нежная красота самой пианистки просто оглушила прославленного дирижера. Глядя в глаза Кирстен, Майкл словно погружался в воды фиолетово-голубого озера. И что делало красоту девушки еще более впечатляющей, что придавало ей непередаваемую драматичность, так это ее обезоруживающая простота, абсолютное отсутствие жеманности. Казалось, что она сама не отдает себе отчета, не сознает силу собственного очарования. Потрясенный таким мощным сочетанием красоты и таланта, Майкл испытывал благоговение и непонятное смятение.
Как только они стали подниматься на третий этаж, правое колено Майкла моментально одеревенело. Заметив внезапную перемену в походке своего спутника, Кирстен встревожилась и замедлила шаг.
— Со мной это постоянно случается, когда я устаю, — попытался успокоить ее Майкл. — Полиомиелит, — поспешно добавил он. — В пятнадцать лет я переболел полиомиелитом.
— Боже мой! — только и смогла вскрикнуть шокированная Кирстен.
— Возможно, это лучшее, что случилось в моей жизни.
— Что? — не поняла сбитая с толку Кирстен.
