Рози Томас - Влечение
Он очень осторожно постучался в дверь ее спальни.
— Что тебе нужно?
Джесс была еще в постели. Сквозь задернутые шторы в комнату сочился слабый утренний свет. Она села на кровати и натянула одеяло до подбородка.
— Я подумал, может, вам хочется чаю.
Он поставил чашку на тумбочку и собрался уходить.
— Спасибо. Который час?
Он сказал ей время.
— Мне выметаться?
Он спрашивает только для проформы, догадалась Джесс. Уверен в положительном ответе.
— Можешь остаться, если хочешь.
— Ага. То есть да.
* * *Попозже, когда немного потеплело, они выехали за город. Оставив машину на обочине, поднялись по покатому склону холма. С голой вершины были хорошо видны поля, переходившие в болото, и нескончаемая вереница невысоких холмов, усыпанных небольшими коттеджами. Джесс шла быстрым размашистым шагом, подставляя лицо ветру. Деревня была слишком далеко, чтобы можно было различать людей. Редкие автомобили на ленточках огороженных дорог казались крохотными движущимися точками. Джесс представила себе, что они с Робом единственные, кто не спит в сонном царстве.
— Я люблю эти места. Часто приезжала сюда с Бетт и Дэнни, когда они были маленькими.
— Им тоже нравилось?
Рослый и длинноногий, Роб зябко ссутулил плечи под короткой кожаной курткой. Этот парень с бледным лицом исконного горожанина неважно вписывался в пейзаж.
Джесс усмехнулась.
— Не очень. Только и делали, что хныкали.
— А ваш муж?
Коротышка с волосами песочного цвета, которого он видел в больничном коридоре…
— Он редко бывал дома. Как все мужчины.
— Вы не очень-то любите мужчин?
— Нет, почему же.
Они прошли молча несколько сотен ярдов. С холма спустилась овечья отара.
— Мой отец был алкоголиком, — сказал Роб.
Из-за сильного порыва ветра Джесс не расслышала.
— Кем-кем?
— Горьким пьяницей.
Роб никогда без особой нужды не возвращался в прошлое. Иногда оно само являлось к нему — звуками, ядовитыми испарениями. Иногда было достаточно слабого запаха в баре, чтобы перед ним вставал отец — верзила с увесистыми кулачищами и пустыми глазами; от него за версту разило виски и пивом. Иногда причиной воспоминания служили звуки — спутники применения грубой силы: например, разбитый стакан или тарелка, как накануне у Джесс. В такие минуты у Роба начинались слуховые галлюцинации: в ушах начинал звучать умоляющий голос матери: «Нет, Томми, пожалуйста, только не сейчас!» За этим следовала звонкая затрещина, еще одна, потом приглушенная ругань, новая мольба и грохот опрокинутой мебели или падения человека.
Роб с головой укрывался одеялом; в нем боролись, раздирая его на части, страх и уверенность в том, что нужно вступиться за мать.
Но отец мог быть совсем другим: неуклюжим великаном, который обожал играть в карты и терпеливо обучал сына премудростям игры в вист и рамми. Они играли втроем, сидя за кухонным столом и не включая телевизора. Но потом наступала ночь, когда Роб просыпался от воплей и звона разбиваемого стекла.
— Твоя мать развелась с ним? — осторожно поинтересовалась Джесс.
— Не совсем. — И тихо добавил: — Я не такой, как он.
— Знаю.
Солнце клонилось на запад. Белое зимнее небо постепенно зеленело; потом на нем появилось слабое подобие румянца. Роб и Джесс спустились с вершины и вошли под сень деревьев. Оказалось, что внизу уже прилично стемнело. На подходе к автомобилю Джесс вспомнила свою вчерашнюю прогулку, когда темнота окраины властно поманила ее к себе — подальше от желтых рождественских окон. Хорошо, что с ней Роб. То, что она узнала о его детских годах, многое прояснило. Им лучше быть вдвоем, чем дать горю по одиночке расправиться с обоими. Она взяла его под руку. Он укоротил шаг, чтобы идти в ногу.
Бар в ближайшей деревне сверкал огнями.
— Как раз открывают, — заметила Джесс. — Можно зайти выпить.
Все лучше, чем возвращаться в пустой дом.
Посетителей почти не было, но ярко пылали дрова в камине. Музыканты еще не начали выдувать из своих труб дьявольскую какофонию звуков. Всюду блестела мишура, а над камином красовался транспарант: «Джек с Эйлин желают своим друзьям счастливого Рождества и процветания в новом году!»
Джесс с Робом взяли полторы пинты пива и устроились в уголке. Простота и безыскусность обстановки напомнили им, что они — не единственные люди на земле. И они стали с особой отчетливостью воспринимать посылаемые друг другу сигналы.
Джесс невидящим взглядом уставилась в огонь. Она сняла вязаные шапочку и шарф и распустила волосы; щеки зарумянились. Роб подумал: «Она похожа не на чью-то мать, а просто на женщину». Он ощутил внутри себя вибрацию и беспокойно заерзал на деревянной скамье. Джесс повернулась к нему; их взгляды встретились.
— Схожу за выпивкой, — пробормотал он. В первый раз платила Джесс.
Когда он встал у стойки, спиной к ней, Джесс почудилось, будто она видит рядом с ним Дэнни. Вот он ущипнул Роба в знак приветствия. Они вместе засмеялись над какой-то шуткой. Чувство утраты заставило ее вздрогнуть. Но к нему примешалось другое. Она с особой остротой почувствовала пропасть между собой и обоими юношами. Овладевшее ею в последнее время чувство молодости и свободы всего лишь иллюзия.
Но стоило Робу вернуться и посмотреть на нее сверху вниз пытливым взглядом — и все круто изменилось.
Джесс видела в нем не друга ее сына, а хорошо знакомого мужчину. Ей уже не вернуть блаженного неведения, как не вернуть безукоризненный образ Дэнни. Они с Робом уже не утешают друг друга, не помогают уйти от жестокой реальности — нет, они перешагнули черту и ступили на новую почву, творя новую реальность.
Они продолжали сидеть в баре, не делая никаких признаний, почти не разговаривая. Добросовестно жевали, хотя ни один по-настоящему не хотел есть. Еда стала средством оттянуть то, что могло последовать.
К ним подошел багроволицый верзила.
— Послушайте, парочка…
Роб и Джесс одновременно повернулись к нему; Джесс почувствовала, как у нее, словно от ожога, разгорелись щеки. Верзила указал на незанятый стул за их столиком.
— Свободно?
— Конечно, дружище, — откликнулся Роб. — Смело можешь садиться.
— Нам пора, — пробормотала Джесс.
Он помог ей выйти из-за стола. Его прикосновения показались ей почти интимными. Давно уже до нее так никто не дотрагивался!
В машине Роб молчал, упорно глядя в окно. «У меня разыгралось воображение, — решила Джесс. — Я гожусь ему в матери». «Парочка»! Обхохочешься! В ее душе чувство облегчения боролось с разочарованием. Она всю дорогу кривила рот и кусала губы.
