Дона Воэн - Все имеет свою цену
— Ты очень тонко чувствуешь.
— Это не ответ на мой вопрос.
— Пригласи меня к себе и угости шампанским.
Она усмехнулась.
— Хорошо.
Гизелла откинула голову на спинку сиденья. Машина мчалась по улицам Манхаттана. Кое-какие слухи, возможно, и ходили, но Тру был весьма скрупулезен в том, что касалось их проживания в отдельных квартирах. Они никогда не проводили вместе целиком всю ночь, хотя Гизелла неожиданно обнаружила, что ей все больше и больше хочется этого. С тех пор как на них обрушилась новая волна интереса к ним публики, он стал еще более щепетильным во всем, что касалось ее репутации.
Когда они вошли в квартиру, Гизелла сбросила с плеч накидку. Шампанское уже охлаждалось, поджидая их.
— Ты читаешь мои мысли, — сказал Тру, открывая бутылку.
— Надеюсь, — призналась она. Она подошла к нему, он снова поставил бутылку в ведерко со льдом.
— У меня холодные руки.
— Мне все равно. — Она подняла лицо.
Он поцеловал ее, старательно избегая прикасаться к ее обнаженной коже холодными руками. На какое-то мгновенье это вызвало у нее раздражение. Настоящий Тру не обращался бы с ней так заботливо, всегда беспокоясь о том, как то или иное может повлиять на нее, как это будет выглядеть со стороны. На какое-то мгновенье это напомнило ей Брайана, и мысль эта взволновала ее. Не желала она, чтобы с ней обращались с такой осторожностью. Однажды она обвинила Тру в том, что он — не джентльмен, но теперь она знала, что не джентльмен ей нужен. Ее рука инстинктивно потянулась к ребрам, хранящим память о кулаках Чарльза. Но и не этакое. Она не была ни нежным цветочком, ни боксерской тренировочной грушей. Она была просто женщиной.
Она закрыла глаза, пытаясь раствориться в этом мгновении. Но почувствовала, что он сдерживает себя, сохраняя определенную дистанцию, словно боится о чем-то позабыть в пылу страсти.
Он отпустил ее и стал открывать шампанское. Она отошла к окну и стояла, глядя на контуры зданий Нью-Йорка, пока хлопок вылетевшей пробки не позвал ее назад.
— Выпьем за очередной удачный вечер, — сказал Тру, протягивая ей бокал. Их бокалы коснулись друг друга с хрустальным звоном.
— За нас обоих. Компании «Косметическая продукция Гизеллы Дюран» следовало бы платить тебе гонорар за всю эту бесплатную рекламу.
Он залпом осушил бокал, будто пил виски.
Она стояла в ожидании, даже не пригубив шампанское. Скоро должен был обрушиться какой-то удар.
Он налил себе еще шампанского.
— Сегодня ко мне в офис приходил Чарльз.
Сбылись самые худшие ее предположения.
— Речь шла о Сандре? Неужели он собирается разрешить Алекс снова увезти ее из страны? Это несправедливо, Тру! Ведь она и моя дочь!
— Разговор был не о Сандре.
Выражение его лица — такое торжественное, такое пугающее — остановило всплеск ее эмоций, словно повернули выключатель.
— Тогда о чем же? Не заставляй меня мучиться в догадках, Тру. Что бы это ни было, это беспокоило тебя весь вечер.
— Да, так оно и было. Может быть, тебе лучше присесть?
— Если он говорил с тобой не о Сандре, то о чем...
— О Брайане Ролингсе.
Тут она села. Внезапно.
— Это меняет что-нибудь в наших отношениях?
— Нет. Но, мне кажется, я получил ответ на загадку, которая давно беспокоила меня.
— Тебе хотелось бы узнать, как я могла изменить своему мужу? — Боль была такой острой, будто ее резали ножом. — Именно так, как изменяю ему сейчас.
Он опустился перед ней на колени и взял обе руки в свои.
— Бенджамин был ребенком Брайана Ролингса?
Воспоминание об утрате было настолько острым, что на какое-то мгновение вытеснило все прочие чувства. Слезы полились по ее щекам.
— Да.
— Брайан знал об этом?
— Да.
— Почему ты не оставила Чарльза?
— Из-за Сандры. — На какое-то мгновение она задохнулась от рыданий. — Я знала, что он никогда не отдаст ее мне. И я боялась того, что Чарльз мог сделать со мной... С Брайаном... А потом... А потом я потеряла Бенджамина... и я согласилась. — Теперь она рыдала вовсю. — ...Согласилась никогда больше не видеться с Брайаном, и они сказали, что разрешат мне встречаться с Сандрой... но они не разрешали. Не разрешали. — Она высвободила свои руки из рук Тру и закрыла ими лицо.
Стоя перед ней на коленях, он ждал, пока она немного успокоится.
— Ты должна рассказать мне кое-что еще.
Все еще закрывая лицо руками, она покачала головой.
— Через кого-то информация о похищении просочилась в газеты.
— Да, — прошептала она.
— Им рассказал об этом Чарльз, не так ли?
Она кивнула, и на глаза ее снова навернулись слезы.
Тру продолжал говорить спокойным тоном, будто судья зачитывал приговор.
— Мне кажется, отец знал об этом. Именно поэтому он составил завещание таким образом.
Гизелла вспомнила те несколько встреч после смерти Бенджамина, когда она видела Трумана Вейла на сборищах семейства Вейлов. Да, подумала она. Он знал. Этим объясняется то, как он смотрел на своего младшего сына.
— Как ты узнала, что это сделал Чарльз? — спросил Тру.
— Он сам сказал мне. В больнице.
Она почувствовала, как его руки сжали ее предплечья, но мысли ее были в прошлом.
— Что он сказал? — спросил Тру.
Воспоминания жгли ее сердце.
— Он сказал, что слишком много пришлось заплатить за ублюдка, рожденного от другого мужчины.
Его руки ослабили хватку. Она взглянула на него сквозь слезы. Выражение его лица привело ее в ужас. Она схватила его за руку.
— Он твой брат, Тру, — воскликнула она, сама не зная, хотела ли она спасти Чарльза — или самого Тру — от гнева Тру.
* * *
Никогда еще Чарльз не испытывал такого тяжелого похмелья. Когда позвонила секретарша Тру, он попытался отделаться от нее, но она не пожелала его слушать.
— Он сказал сейчас же, господин Вейл. — Затем она добавила магические слова, которые заставили его пробкой выскочить из постели. — Он сказал, что это касается вашего дохода от «Вейл энтерпрайзиз».
Он примчался довольно быстро. Будь проклят старик за то, что отдал в руки героя войны контроль над финансами и вынудил Чарльза выпрашивать свою законную долю наследства.
На сей раз Чарльз с удовлетворением отметил, что секретарша сразу же предложила ему войти в кабинет. По крайней мере в этом он добился своего. Он был не менее важной персоной, чем герой войны, что бы там ни думала эта маленькая сучка.
Тру сидел в своем кресле, повернувшись к стеклянной стене. Чарльз услышал, как дверь за ним закрылась. Пора перестать церемониться, подумал он. Пусть герой войны узнает, что он не позволит ему помыкать собой.
