Звева Модиньяни - Рыжие волосы, зеленые глаза
— Мне поехать с тобой? — предложила Мария.
— Нет, — решительно воспротивилась Флоретта. — Твое место здесь. Подожди меня. Я вернусь сегодня же вечером, самое позднее — завтра.
Они обнялись, и Флоретта вышла из комнаты решительным и легким шагом.
* * *Флоретта Руссель приехала в аэропорт Линате и сразу направилась в сектор, зарезервированный для частных самолетов. Пилот «Фалькона-50», принадлежавшего Мистралю, уже ждал ее. Флоретта, как всегда, была сама элегантность. На ней был брючный костюм из шелка-сырца темно-синего цвета, под мышкой она несла плоскую кожаную сумку-папку. Один из служащих подбежал к ней, чтобы взять папку, но Флоретта повелительным жестом отослала его. Протокольные мероприятия по приему особо важных персон в этом привилегированном секторе аэропорта волновали ее так же, как и прошлогодний снег.
— Когда взлетаем? — деловито спросила она пилота.
Молодой летчик приветствовал ее легким поклоном. Красивый, щегольски одетый, он был кенийцем.
— Хоть сейчас, — ответил он.
Флоретта протянула ему свой паспорт. Подошел стюард, мужчина ярко выраженного латинского типа.
— Синьора желает чего-нибудь особенного на закуску? — почтительно осведомился он.
— Меня вполне устроит пара бутербродов с ветчиной, — на ходу бросила Флоретта, направляясь к самолету.
— И разумеется, как обычно, бутылка «Перрье»[16]? — улыбнулся стюард, шагая рядом с ней.
Флоретта легко поднялась по ступенькам трапа, вошла в самолет и села в задней части салона. Она застегнула ремень безопасности, положила на столик свою папку и раскрыла ее: это был современный компьютер-блокнот. Пока экипаж готовился к взлету, она, не откладывая, принялась за работу: написала несколько пресс-релизов, редактируя и меняя кое-какие детали в зависимости от характера агентств, которым они предназначались. Хотя она была полностью поглощена своим делом, у нее не шла из головы Шанталь, ее коварство, ее подлый план, нацеленный на захват имущества Мистраля ценой его жизни. Флоретта люто ненавидела эту женщину, свою бывшую подругу. Годы превратили Шанталь в бессовестную стяжательницу, не останавливающуюся ни перед чем. Однако на этот раз она отхватила кусок не по зубам. Флоретта питала к Мистралю и Марии чувство сестринской привязанности и готова была все свои силы положить на их защиту. К тому же новый поворот событий затрагивал ее собственные интересы. Ведь если бы Мистраль умер, она потеряла бы свою завидную должность, поэтому, защищая его, она боролась и за свое благополучие. Речь шла, разумеется, не о деньгах, работа у Мистраля стала важной частью ее жизни, и за это она готова была драться, как тигрица.
Кроме того, когда тебе перевалило за сорок, не так-то легко найти нового работодателя. Флоретта не собиралась предлагать свои профессиональные способности для обслуживания чьих-то иных интересов. Однако она была настроена оптимистично, полагая, что у нее есть туз в рукаве, и надеялась сорвать банк, разыграв свою козырную карту в нужный момент.
Закончив работу, она закрыла компьютер и, откинувшись на спинку кресла, произнесла вслух:
— Вот теперь я не прочь перекусить.
Стюард, сидевший рядом с пилотом, услышал ее слова и поднялся, чтобы накрыть стол для закуски. Застелив столик белоснежной льняной скатеркой, он расставил тарелки, стакан, приборы и вытащил из дорожной сумки-холодильника упакованные в целлофан бутерброды с ветчиной. Рядом с прибором он положил безупречно чистую салфетку, и Флоретта принялась за еду, мысленно еще раз уточняя распорядок дел, которые ей предстояло сделать в Париже.
Прежде всего она намеревалась отправиться в агентство «Пабли-Ассошиэйтед», занимавшее целый этаж особняка прошлого века на Елисейских Полях. У Флоретты была назначена встреча с главным редактором, с которым ее связывала многолетняя дружба. Его необходимо было проинформировать во всех деталях о сложившейся ситуации, в том числе о серьезном и ничем не оправданном риске, грозившем Мистралю в случае переезда в Париж.
Сразу же после этого надо было повидаться с Шарлем, ее сыном, неожиданно решившим жениться. У Флоретты не было никаких принципиальных возражений против такого решения, но ей хотелось поближе узнать будущую невестку, чтобы, насколько это вообще возможно, удостовериться в том, что ее сын сделал правильный выбор.
И наконец, она собиралась уединиться в своей любимой мансарде, откуда были видны крыши Парижа, чтобы спокойно переговорить с профессором Жан-Луи Кустадье.
* * *Жан-Луи Кустадье уже разменял шестой десяток и тем не менее сумел сохранить все свое юношеское обаяние. Он был редкостно одаренным нейрохирургом, однако ему не удалось бы стать номером первым в своей профессии, если бы не удивительное врожденное умение поддерживать на высоте свою репутацию. Секрет его успеха крылся в целом наборе одному ему известных компонентов, которыми Жан-Луи манипулировал с ловкостью алхимика. Его лекции в университете собирали полные аудитории учеников и коллег: превосходное знание предмета он сочетал с образной, доходчивой и увлекательной манерой изложения.
Жан-Луи Кустадье был из семьи бедняков. Отец-рабочий и мать-вышивальщица, надрываясь и губя собственное здоровье, дали сыну образование, и результаты превзошли все их ожидания. Мать Жан-Луи внушала ему с детства, что в поисках успеха не следует слишком церемониться.
— Если при восхождении на вершину кто-то сорвется вниз и разобьется, не стоит делать из этого трагедию. Главное — победить, победить любой ценой, — повторяла мадам Кустадье. — Есть люди, которым на роду написано падать, но есть и такие, кому суждено добраться до самого верха.
Утвердившись на Олимпе, он купил родителям домик с садом в пригороде и обеспечил им безбедное существование. Большего им не требовалось.
Шанталь не случайно остановила свой выбор именно на нем: ей нужен был лучший из лучших специалистов, и она не сомневалась, что Кустадье подыграет ей.
* * *Услышав звонок у входной двери, Флоретта открыла без колебаний. Она не сомневалась, что это он.
— Я опоздал? — спросил Жан-Луи, остановившись на пороге.
— Как всегда, — ответила она, жестом приглашая его войти.
— Извини.
— Это глупое кокетство стало частью твоей легенды.
Нейрохирург пропустил колкость мимо ушей. Казалось, он побаивается острого язычка Флоретты.
— К сожалению, я не всегда распоряжаюсь своим временем, — произнес Жан-Луи смиренно.
— Прибереги свое вранье для тех, кто настолько наивен, что еще принимает его за чистую монету.
