Кристина Щукинская - Лабиринты
Дальше разговоры о работе не заводились, потому, как Вадим дал ясно понять другу, что советы терпеть больше не намерен. Ксения заметила в зеркале заднего вида, как Метлицкий сжал челюсти, и на его щеках заиграли желваки. Это был первейший признак взвинченного состояния, поэтому Костя предпочел перевести разговор в более безопасное русло, вспоминая новости из жизни общих знакомых.
- Ксень, а ты знаешь, Владик Самохин собирается жениться, свадьба назначена на октябрь, - как бы невзначай произнес Меркулов.
- Да? - удивленно вскинув бровь, спросила девушка. Новости о бывшем женихе давно стали для нее незначительной информацией, как о случайном знакомом или обычном однокурснике. - И на ком же, если не секрет?
- На Майе Борисовой, - сделав большие глаза, произнес Меркулов. - Племянничек решил получить хорошую должность, жена позарез как нужна.
Вадим присвистнул, а Ксения рассмеялась. Ушлая провинциалка своего не упустила, взяла в оборот нужного жениха, которому необходима жена, как символ надежности и социального статуса. Одно лишь для Ксении оставалось загадкой, как же родители Самохина приняли девушку, которая не была коренной москвичкой и желанной партией?
Уже въехав в центр столицы, на подъезде к повороту на улицу, где жил Вадим, их остановил инспектор ГАИ. Метлицкий резко нажал на тормоз, высунул голову в открытое окно и нетерпеливо барабанил пальцами по рулю, ожидая, пока милиционер подойдет поближе.
- Командир, знаю, превысил! Дома давно не был, спешу, - произнес актер, доставая права из переднего бардачка.
- Да ладно вам, Вадим Юрьевич, - сказал молодой сержант, - все знают, как вы ездите.
- Ого, пользуюсь популярностью у доблестных служителей правопорядка? - усмехаясь, спросил гаишника Метлицкий.
- Вашу машину весь город знает, а я фильмы смотрел, - явно смущаясь, проронил парень. - Только я вас пропустить не могу, движение перекрыто, сейчас ожидается правительственный кортеж. Я бы пустил, да вон в той машине, - милиционер указал на видневшуюся около тротуара белую "Волгу", - сидят люди, смотрят, ну... Вы поняли.
- Да мне тут до дома три поворота ровно, - недовольно пробурчал Вадим. - Пусти, а? Я тебе потом контрамарку на спектакль достану.
- Да не могу я! - пару секунд подумав, парень произнес: - А вы через переулки поезжайте. В основном объезде уже машины скопились, а так быстро проскочите. Только внимательно смотрите, в некоторых ремонт идет, а табличек нет.
- Понятно, - процедил Вадим. - Ну бывай, командир.
Машина резко сорвалась с места, оставив следы протекторов на сером асфальте. Вадим резко развернул автомобиль, едва вписавшись в поворот, скрылся в узком московском переулке. Он знал город детства, как свои пять пальцев, но давно уже не пользовался старыми маршрутами, где как такового качественного асфальта еще не было. Совсем недавно здесь начали менять дорожное покрытие, чтобы открыть полноценное движение, немного разгрузить улицы от скопления автотранспорта, который еще каких-то десять лет назад был скорее роскошью, чем средством передвижения.
За окном автомобиля мелькали липы и клены, еще не успевшие надеть осенний наряд из желтых листьев, старые здания, являющиеся сердцем города, который со временем приобрел уродующие лицо дома-коробки и гигантские высотки. Именно в этой части Москвы Ксения ощущала себя дома, любила атмосферу и воздух, в котором улавливался аромат изначального, вечного, постоянного.
Почему-то сейчас девушка вспомнила, как они с Вадимом возвращались домой пешком из театра, любовались старинной архитектурой, ощущали дыхание времени, которое застыло, словно бабочка в янтаре, среди маленьких двориков и переулков, где росли деревья - молчаливые свидетели самых разных событий.
В тот момент ей казалось, что в самом центре Москвы спрятан сказочный мир, в который можно попасть, сам того не ведая, ощутить в нем удивительную гармонию и безмятежность. Тогда Ксения знала, что Вадим рядом с ней, никуда не уйдет, и он не позволяет ей присутствовать в его странной, непостижимой жизни, а желает разделить свое одиночество с ней.
Сейчас же девушка не могла понять, что же ее гложет на самом деле: то ли возвращение в реальность, смена ритма жизни, то ли езда по путаным переулкам в железной коробке с мотором. Поморщившись от нехороших мыслей, владеющих ее разумом, вот уже который день, Ксения сосредоточилась на мельтешащих за окном старинных зданиях.
Метлицкий немного сбавил скорость, уверенно вел машину по петляющим улочкам, где встречные автомобили практически не встречались. Духота стояла невыносимая, окна были раскрыты, но освежающий ветерок не появился в салоне даже при быстром движении.
Небо нависало над домами, медленно влача разбухшее от грозовых облаков брюхо, готовое разорваться в любой момент, оросить землю скопившейся там влагой. Тьма окутывала покрывалом улицы, автострады и тротуары, угрожала всполохами молний, гром недовольно урчал, но не проявлял себя в полную мощь. Однако чем ближе к дому подъезжал Вадим, тем больше чувствовалось напряжение, разряженный озон в воздухе, послышались сильные раскаты грома. Темные небеса были готовы разродиться ливнем, выпустить его на волю из вздувшегося чрева.
Ксения вздрогнула, когда небо прямо над ними с ужасным грохотом раскололось напополам острой молнией. Впервые в жизни рука атеистки была готова сложиться в щепоть, чтобы сотворить суеверный и неумелый крест, тем более, Метлицкий проезжал мимо церкви, сверкающей позолотой куполов и белыми стенами, разительно контрастирующими с фиолетовым цветом туч, свинцовым коконом затянувших небосвод.
Тревога била в набат, призывая остановить машину, закричать в полный голос, попросить Вадима уступить место за рулем Косте. Помотав головой, Ксения судорожно сглотнула, сжала ручку на двери так, что костяшки пальцев побелели. Метлицкий смеялся, разговаривая с другом, но девушка потеряла нить и смысл их беседы, всё больше утопая в нахлынувшем на нее предчувствии беды или опасности. Она никак не могла понять, отчего же ее сердце бьет в тамтамы, выпрыгивает из груди. Воздух в легких закончился и никак не хотел поступать обратно.
Попытавшись успокоить неспокойное сердце, Ксения положила ладонь на плечо Вадиму, тут же столкнулась с ним взглядом в зеркале заднего вида и замерла. Ее память жадно забирала в свои недра его синие глаза в обрамлении темных ресниц, разлет бровей, косую ухмылку, челку, непослушной волной падающую на лоб.
